Страница 107 из 116
В каждом зале музея есть нечто достойное внимания, но зал Нептуна вызвал у меня особый интерес. Зайдя в этот зал, сотни людей могут полюбоваться лучшими моделями всевозможных кораблей, среди которых есть старинные галеоны, линейные корабли, фрегаты, бриги и суда других типов, вплоть до самого современного линкора и изящного океанского лайнера. А со стен зала на эту огромную флотилию взирают видавшие виды ростры кораблей, бороздивших океанские просторы. Совершенно непохожи друг на друга две крупномасштабные модели. Одна воспроизводит битву при Трафальгаре, а другая морское сражение в Атлантике времен последней мировой войны. На первой показаны боевые корабли, которые находятся друг от друга на расстоянии абордажного боя. Они ведут огонь бортовыми пушками с дистанции в несколько ярдов, а команды вот-вот перепрыгнут со своей палубы на палубу противника. На другой корабли противоборствующих сторон не видят друг друга, поскольку их разделяет огромное пространство океана, но все же находятся в пределах пушечного выстрела.
Дворец королевы, который связан с музеем двумя колоннадами, также можно причислить к историческим достопримечательностям. Он был построен для Анны Датской, супруги Якова I. Строительство завершилось к 1620 году; доживи Анна до этого времени, она вполне могла поселиться в этом дворце — первом «современном» здании, возведенном в Англии. Архитектор Иниго Джонс, изумивший Лондон своей итальянской пьяццей в Ковент-Гардене, построил этот дворец в итальянском стиле, который впоследствии стал образцом для всех крупных зданий Англии.
Толпы посетителей, блуждающих ныне по залам этого дворца, не замечают никаких архитектурных новшеств и считают это здание одним из многих мраморных дворцов, у которых такие высокие окна и дверные проемы, словно их строили для великанов. Подобная невнимательность неудивительна, поскольку для того, чтобы заметить строгую простоту и благородство фасада этого дворца и его внутренних помещений, необходимо обладать чувством архитектурной гармонии (и, быть может, пожить, для контраста, в одном из хаотических дворцов династии Тюдоров). Этот дворец стал первым в своем роде: он изначально предназначался для проживания семьи, а не для того, чтобы держать в нем свору средневековых слуг. Большой зал, издавна служивший в Англии общей гостиной, превратился в вестибюль, из которого можно попасть в другие помещения. Должно быть, в эпоху, когда еще считались новыми застекленные остроконечные громады Бэрли, Хатфилда, Ноула, Хардвика и Одли-Энд, Дворец королевы вызывал удивление. Он стал частицей Италии в Гринвичском парке. Тысячам англичан, получивших сегодня возможность повидать множество просторных частных владений, хозяева которых уже не в состоянии их содержать, стоит посетить Гринвич, хотя бы ради того, чтобы полюбоваться зданием, благодаря которому вошел в моду новый архитектурный стиль. Впоследствии эти архитектурные идеи привели к появлению таких каменных шедевров, как Бленхейм, Вентворт-Вудхаус и Ситон-Делаваль. Я упомянул лишь три здания, но на самом деле их куда больше. Все они, хотя и отличались от Дворца королевы большими размерами, были построены в той же манере и способствовали ее распространению по всей стране. Новые дворцы, возведенные Иниго Джонсом в Гринвиче и Уайтхолле, оказались первыми материальными свидетельствами изменения архитектурных пристрастий, что со временем привело к появлению не только классических дворцов, но и изящных домов из красного кирпича, в которых жили священнослужители, особняков и даже обычных домов, расположенных на известных лондонских площадях и улицах. Этот стиль изменил внешний вид всех строений, вплоть до крохотного обиталища самого заурядного ремесленника эпохи Регентства, который также притязал на модный архитектурный стиль.
В этом доме жили две королевы династии Стюартов: жена Карла I — Генриетта Мария и жена Якова II — Мария Моденская. Когда супруга Вильгельма Голландского Мария взошла на трон, она не захотела жить во доме, где все напоминало об отце, трон которого ей столь неохотно позволили занять. Об ее отношении к этому дому можно судить не только по отказу в нем жить, но и по той битве, которую она выдержала, желая его сохранить. Если бы не она, здание снесли бы во время перестройки Гринвичского дворца. Именно Мария предложила разделить новый дворец на две части и оставить между ними свободное пространство, благодаря которому из старого Дворца королевы открывался бы вид на реку и корабли.
Стараниями Марии новый Гринвичский дворец стал морским госпиталем. Королеве давно хотелось основать для моряков приют наподобие Королевского госпиталя в Челси. Выказав эти достойные восхищения желания, она в возрасте тридцати двух лет неожиданно умерла от оспы, а убитый горем Вильгельм приложил все усилия, чтобы осуществить планы своей супруги.
Я спускался с холма в направлении Королевского военно-морского колледжа. Наступила смена прилива. К берегу все еще причаливали моторные катера с толпами туристов. Размышляя о том, что мне сегодня удалось увидеть, а что осталось на следующий раз, я подумал, что поездка в Гринвич, пожалуй, самое лучшее развлечение, которое может предложить Лондон в жаркий летний день.
Полтора столетия тому назад, когда Гринвич все еще был сельской местностью, он считался одним из самых привлекательных пригородов Лондона. Но сегодня, увы, никто его так не назовет. Газопроводы, элеваторы и высокие дымовые трубы до неузнаваемости изменили берега реки, а вода в Темзе стала серой и маслянистой. На покрытом тиной клочке береговой линии я заметил двух мальчуганов в купальных костюмчиках, неторопливо входивших в грязную воду. Это зрелище вызвало у меня чувство изумления и тревоги, но сидевшая неподалеку мать не выказывала ни малейшего беспокойства.
Войдя на территорию Королевского военно-морского колледжа, я увидел, что в Гринвиче теперь полным-полно специалистов по морской технике (не называть же моряками тех, кто выходит в море на плавучих электростанциях!). Когда-то город кишел старыми моряками, получившими увечья во время Наполеоновских войн. Купив в колледже превосходный путеводитель, я выяснил, что здесь некогда проживали две тысячи ветеранов, из которых девяносто шесть человек были старше восьмидесяти лет, шестнадцать старше девяноста, а один утверждал, что ему сто два года! Общий возраст группы из ста таких вот старичков составлял приблизительно восемь тысяч двести пятьдесят два года!
Эти старики питались главным образом бульоном, а в постные дни получали гороховый пудинг. Мясо, как правило, не входило в их рацион, но в тех редких случаях, когда его выдавали, они устраивали самые настоящие поединки за кусок «бычьего мяса». Каждый из них еженедельно получал шиллинг на табак, а требование у администрации было только одно: вести себя «пристойно». Провинившихся стариков, в качестве наказания, заставляли носить желтые куртки с красными рукавами и подметать площадь — таково было худшее наказание, которое им грозило. В отличие от старых солдат, которые, насколько я помню, никогда не пытались улизнуть «на волю», пожилые моряки делали это неоднократно, причем их побегам способствовал длительный мир, наступивший на морях после Трафальгарского сражения. Торговый флот испытывал острую потребность в опытных моряках, так что отставники без труда могли получить хорошую работу. Некоторое время спустя в Королевском военно-морском госпитале обнаружили, что количество его обитателей резко сократилось. В конце концов финансирование было приостановлено, и госпиталь прекратил свое существование.
Интересно, как эти старики, сражавшиеся в битвах на Ниле и при Трафальгаре, восприняли бы сегодняшних молодых людей, которые превосходно разбираются в радарах и учатся вести стрельбу по кораблям, скрытым за линией горизонта? Как отнеслись бы к летчикам палубной авиации? Что сказали бы, увидев в подзорные трубы какой-нибудь авианосец или современный линкор? Думаю, потрясение было бы столь сильным, что костыли, палки и деревянные протезы заходили бы ходуном, а глаза словно бы приклеились к окулярам подзорных труб.