Страница 4 из 14
— Я ничего не брал, — улыбнулся он и развел руками. — Завтракать будешь?
Маруся потуже затянула на себе одеяло.
— Ты что, онемела?
— Нет.
— В любом случае, я уже заказал, — буднично отчитался Юки, скинул кроссовки и, подпрыгнув, свалился на кровать.
Словно в подтверждение его слов в дверь постучали.
— Открой, если не сложно? — ослепительно улыбнулся наглец, пустив в ход все свое обаяние.
Маруся решила, что сопротивление будет казаться абсолютным ребячеством и, как взрослая, уверенно открыла дверь. Начищенный до блеска молодой японец вкатил в номер сервировочный столик и, оценив ситуацию, казалось начал сверкать еще ярче. Маруся зачем-то открыла рот, словно собиралась что-то сказать, оправдаться, объяснить, что все не так, как он думает, но потом лишь плотно сомкнула губы и, подобрав одеяло, протиснулась в ванную комнату. Это был первый раз, когда она проснулась в одной постели с парнем, да еще и голая, и в гостиничном номере... И этот официант, как в настоящем кино про любовь, с понимающим взглядом... И пусть ничего не было, Марусе казалось, что она стала старше и опытней. Она даже сама открыла дверь... кутаясь в одеяло. Со своими голыми плечами и горящими щеками.
Чтобы охладить поток сознания, Маруся влезла в душевую кабинку и окатилась ледяной водой. От резкого перепада температуры перехватило дыхание, а в ушах затрубили фанфары. Маруся быстро вырубила воду и рассмеялась, вдруг почувствовав себя бесконечно счастливой. Он и она вместе, молодые, красивые, влюбленные и злые!
— Тихо, — сказала сама себе Маруся, рассматривая отражение своего светящегося лица в хромированной ручке душа, — хватит лыбиться, а то щеки треснут.
Маруся снова включила ледяную воду и направила поток прямо себе в лицо. Какая же ты дура, Гумилева, повелась на смазливого парня, как малолетка!
* * *
На завтрак был нежнейший омлет с тающим беконом и сладким горошком, кофе, апельсиновый сок и пухлые шоколадные кексы с хрустящими крупинками сахарной глазури. Они сидели на полу, упершись спинами в кровать и вытянув ноги. Между ними лежал поднос с едой и, Марусе казалось, что из-за него они сидят слишком далеко друг от друга. Хотелось нечаянно прикоснуться к плечу Юки или задеть его голой коленкой, но на деле, Маруся старалась даже не смотреть в его сторону и глупо пялилась в экран телевизора. Показывали скачки и переполненный ипподром, с возбужденными людьми, вскакивающими со своих мест, перевешивающимися через перила, кричащих что-то взмыленным от усталости лошадям.
— На кого ты поставила? — нарушил затянувшуюся паузу Юки и посмотрел на Марусю.
— Ни на кого... — растерялась Маруся. — А надо было?
— Зачем же смотреть скачки, если ты ни на кого не ставила, — удивился Юки, — Вот смотри, я твой портрет нарисовал.
Он протянул Марусе свою тарелку. На аккуратной окружности омлета горошком была выложена улыбка и два глаза.
— Это не портрет, а автопортрет, — сказала Маруся, — потому что этот омлет похож на тебя, а я не такая.
— А какая? — серьезно спросил Юки.
Маруся вытащила из чашки чайную ложечку, облизала и осторожно подправила улыбку, опустив уголки и нарисовав печальную рожицу.
— Почему ты не выбрала лошадь, когда их показывали в начале? — спросил Юки, наблюдая за тем, как меняется настроение его омлета.
— Ну не знаю... — промямлила Маруся, — я думала о другом.
Она вернула тарелку и Юки ухмыльнулся глядя на несчастную рожицу.
— Я не могу есть такой кислый омлет, у меня будет расстройство... — решительно сказал он. — О чем ты думала?
— Не понимаю, зачем ты так со мной поступаешь, — сказала Маруся.
Юки взял нож, осторожно разрезал омлет напополам и слегка наклонил голову, словно оценивая взглядом со стороны. Он был так увлечен, что, казалось, пропустил слова Маруси мимо ушей.
— Не понимаю, мы друзья или враги... — нерешительно продолжила Маруся. — Не понимаю, что ты чувствуешь. Злишься или уже простил...
Выложив две половинки омлета рядом, как два ровных холмика, Юки украсил каждый горошиной и протянул тарелку Марусе.
— Все время думаю о твоих сиськах, — без тени смущения признался он.
После сказанных Марусей слов, ответ Юки прозвучал так неожиданно, что он даже не покраснела.
— Ты вообще слышал, что я сказала? — с возмущением спросила она.
— Ты что-то говорила? — прищурился Юки, и Маруся не могла понять шутит он или серьезно.
— Ты что, озабоченный? — рассердилась Маруся.
— Мне восемнадцать лет!
— И что?
— Ничего. Это был ответ на твой вопрос, — пожал плечами Юки. — Я не могу думать, злюсь я на тебя или нет, если ты сидишь рядом. И не могу обижаться, потому что думаю о твоих сиськах. Я мужчина, ты женщина — это естественно. Я вот не понимаю, как ты можешь думать о чем-то другом!
— А о чем я должна думать? — окончательно разозлилась Маруся, — о твоих сиськах?
Юки рассмеялся. Он смеялся так заливисто и долго, что Маруся не выдержала и, несмотря на злость, тоже не сдержала улыбку.
— Кретин! — крикнула она и, потянувшись, толкнула его в плечо. Юки повалился на пол, но умудрился схватить ее за руку, так что Маруся упала прямо на поднос с едой.
— Ты псииих, — завизжала она, но смех предательски вырвался наружу, и свободной рукой Маруся начала колотить Юки в бедро. — Ты мне всю футболку испортил!
Маруся почувствовала, как пролившийся сок впитывается в ткань и та прилипает к животу. Она попробовала оттолкнуть от себя чашку, но только попала пальцами в омлет. Юки повалил ее на спину и ловко вскочил сверху, прижимая марусины руки к полу.
— Офигенно получилось, — радостно рассмеялся он, рассматривая пятна от завтрака на перепачканной футболке.
— Отпусти, — снова жутко смутилась Маруся. Ей было неуютно чувствовать себя обездвиженной.
— А то что?
Маруся резко согнула ногу и ударила Юки в спину. Он притворился, что удар был сильный, вскрикнул и повалился сверху. Маруся задохнулась от переполнявших ее чувств и на всякий случай зажмурилась. Ей казалось, что если она увидит его лицо в такой близости от своего, то сейчас же умрет от разрыва сердца.
— Какое отчаянное сопротивление! — продолжал язвить Юки, и, судя по тому, что Маруся чувствовала его дыхание на своей коже, его губы были совсем близко.
Не дай Бог он... Пусть только попробует...
Открыть глаза не получалось при всем желании, как будто они закрылись насовсем. Маруся забыла, как дышать! Голова кружилась, в темноте вспыхивали яркие пятна, ей было страшно приоткрыть рот, чтобы вдохнуть, ведь тогда Юки может подумать, будто она только и ждет поцелуя... Маруся попробовала вдохнуть носом, но он не работал, бессмысленный идиотский нос...
— Ну чего ты боишься? — шепотом спросил Юки.
Маруся слегка приоткрыла рот, чтобы ответить, но в этот момент почувствовала его губы на своих губах. Тот взрыв в голове — она была уверена, что именно так от напряжения разрывается забившаяся в истерике артерия...
Поцелуй был недолгим. Словно испугавшись чего-то, Юки вдруг выпрямился и осторожно сполз с Маруси. Маруся осмелилась открыть глаза и увидела неожиданную картину — Юки сидел, виновато опустив глаза, и на его щеках тоже был румянец. Не может быть! Это чудовище тоже умеет смущаться?
— Извини, — тихо сказал он. — Я не знаю, как это получилось.
— Угу, — только и смогла промычать Маруся.
— Просто хотел, чтобы ты заткнулась, — смущенно улыбнулся Юки и посмотрел на Марусю своими хитрющими глазами.
— Никогда больше так не делай! — произнесла Маруся до боли глупую фразу.
— Хорошо, — послушно согласился Юки и снова склонил голову.
— Нет! — совсем уж неожиданно выпалила Маруся.
— Что, нет? — наигранно удивился Юки.
Маруся промолчала, чтобы не сморозить еще какую-нибудь глупость, но Юки уже было не остановить.
— Делать? — он весь превратился в улыбку чеширского кота, — тебе ведь понравилось?