Страница 6 из 50
С увлечением я относился только к романам с женщинами. Когда я встречал симпатичную девушку, я никогда не терял голову и не лез напролом. Ради собственной безопасности я не отказывался от приключения, а всего лишь пытался управлять своими чувствами или, вернее, прятался под маской. Я выдумывал подходящий персонаж и в начале ухаживания выводил его на сцену, благодаря чему сам оставался в тени, в стороне от любой опасности. В первый раз я увидел Франческу в баре, куда зашел позавтракать. Она там работала.
Мы тогда и предположить не могли, что это мгновение стало зарождением любви, которая изменила течение нашей жизни и до сих пор связывает нас.
В отличие от большинства моих увлечений, ничего особенного в тот момент я не испытал, наоборот, наша встреча произошла в обстановке полного взаимного равнодушия. Никакого удара молнии, никаких взглядов, говорящих о родстве душ. Самые обычные рыночные отношения. Спрос и предложение.
— Что тебе принести?
— Кофе по-американски и рогалик, пожалуйста.
Я обратил на нее внимание только после того, как еще несколько раз зашел в этот бар. Можно сказать, что именно тогда я впервые увидел ее, и она меня заинтересовала. Я сидел за чашкой кофе, а Франческа стояла на улице и курила сигарету. Я через витрину смотрел на нее; ее взгляд терялся в пустоте. Это был взгляд женщины, которой давно все наскучило. Он казался неподвижным. При встрече с незнакомым человеком у меня давно появилась привычка выдумывать для себя историю его жизни: я пытался догадаться, о чем он думает, чем живет, но прежде всего старался понять, счастлив ли он. Если только это пресловутое счастье действительно существует в жизни человека. У меня сложилось впечатление, что Франческа хотела на какое-то время отстраниться от всего, что ее окружало. Она, видимо, переживала тот момент в жизни, когда человеку просто нужно получить небольшую передышку, обрести минуту покоя, чтобы было легче прийти в себя.
И все же, несмотря на то что была она вся какая-то бесцветная, не делала привлекательных жестов, не надевала притягивающую взгляд одежду, я никак не мог оторвать от нее глаз. В ее облике было что-то магнетическое, я не понимал, в чем это выражалось, но она манила меня. Казалось, что в ней таилась какая-то необыкновенная сила, которой только надо было дать выход. Я был, наверное, самым закрепощенным на свете человеком, но мне всегда хотелось освободить человечество от его оков. Возможно, это происходило самопроизвольно. Я не нашел в себе сил для собственного освобождения, зато пытался раскрепостить мир, даже не имея нужных для этого инструментов.
В общем, что-то внутри Франчески, без сомнения, сковывало ее и мешало ей выглядеть живой. Я подумал, что мне надо подойти к ней.
Я рассчитался и вышел из бара.
Когда я оказался напротив нее, наши глаза встретились, она улыбнулась мне пустой, дежурной улыбкой, я же несколько мгновений не мог оторвать от нее глаз, а потом, чтобы побороть смущение, попросил у нее сигарету, хотя уже бросил курить. Она открыла пачку и жестом предложила мне самому взять сигарету. В ее движении не было и намека на любезность, она даже не взглянула мне в лицо. Никаких эмоций. От нее веяло холодным равнодушием. Я отошел в сторону, потом опять вернулся к ней. Не решившись сказать то, о чем думал, я попросил у нее огонька. Она протянула мне зажигалку. Я не курил уже почти два года. Я поблагодарил, снова, как кретин, уставился на нее и только потом отошел.
Помню, что по дороге к дому я испытывал чувство досады. Ее равнодушие меня слегка задело.
Я уже вернулся домой, а Франческа все никак не выходила у меня из головы. Мои нервы совсем расшалились.
«Почему я без конца думаю о ней? Мне что, делать больше нечего?»
Я часто возвращался в бар и старался не мозолить ей глаза. Эти посещения не таили для меня никакой опасности, потому что она не обращала на меня никакого внимания, можно сказать, что она смотрела сквозь меня, словно я был стеклянным. Если бы я голым подошел к стойке бара и заказал чашку кофе, Франческа просто уточнила бы — кофе с молоком или обычный? И не сказала бы ничего больше.
Наконец, я решил перейти в атаку. Я начал подсовывать записки под «дворники» машины Франчески. По крайней мере, записки нельзя было считать прозрачными. Я оставлял для нее стихи, разные интересные мысли, придуманные мной фразы. Как-то я составил список покупок, приписав, что мне было бы приятно отправиться за ними вместе с ней. Однажды я послал ей в бар букет нераскрывшихся еще тюльпанов. В каждый тюльпан я вложил крошечную записку. Через несколько дней, вернувшись домой, она обнаружит на столе записки, неожиданно выпавшие из распустившихся тюльпанов. Одним словом, совершал обычные, полные пафоса, докучливые поступки, на которые может решиться только крайне заинтересованный человек.
Потом меня охватили сомнения. Я подумал, что такие знаки внимания от незнакомого человека могут напугать ее или вызвать у нее раздражение.
«Вдруг я веду себя как маньяк? Или просто ей надоедаю?»
В следующей записке я написал: «Дело в том, что ты меня сильно заинтересовала. Однажды я встретил тебя и с тех пор стал постоянно о тебе думать. Я не могу понять, почему это случилось. Я никакой не маньяк. В любом случае, если эта игра тебя раздражает или пугает, я немедленно ее прекращу. Тебе достаточно завтра надеть что-нибудь желтое, как тюльпаны, которые я послал тебе. Пока».
На следующий день я пришел в бар и увидел, что ничего желтого на ней не было, она даже браслет не надела.
Наша игра продолжалась еще некоторое время. Записки я писал Франческе не каждый день, потому что иногда она оставляла машину прямо напротив бара. Однажды вечером я пошел на какую-то вечеринку на дому. Болтая с приятелями, я мельком заметил среди снующих голов лицо Франчески. Ее глаза на мгновение остановились на моем лице. Наши взгляды встретились. Потом она повернулась и продолжила разговор с друзьями. Я тут же подумал: раз я для нее невидимка, она, вероятно, смотрела на стену сзади меня.
«Ну, хорошо, сейчас я скажу ей, что это я оставлял записки», — промелькнуло у меня в голове, но вместо этого я сделал вид, что ничего не заметил, и пошел за выпивкой; однако время от времени я тайком на нее поглядывал. Довольно скоро мне стало скучно, и я решил уйти с вечеринки. Я начал искать Франческу, чтобы еще раз попрощаться с ней взглядом, но не нашел. Я сделал круг по дому, мне захотелось проверить, не целуется ли она с кем-нибудь в полутемном углу гостиной. Во мне уже проснулась ревность… Бесполезно, Франчески не было видно. Едва я вышел, как столкнулся с ней на улице перед домом. Ее подруга спросила, не смогу ли я довезти их до площади, где они оставили машину.
— С удовольствием, — ответил я с готовностью.
К счастью, ее подруга меня видела, для нее я не был стеклянным.
В машине Сильвия села рядом со мной, а Франческа устроилась сзади. Неожиданно она спросила у меня:
— Можно курить в машине?
Я кивнул:
— Да, конечно.
Я не люблю, когда курят в машине. Как бывший курильщик, я не выношу запаха табачного дыма, но на этот раз я смалодушничал. Я произвел бы скверное впечатление, если бы ответил ей: «Нет, лучше не курить».
«Я скажу ей это потом, когда мы будем вдвоем, когда у нас будут дети — одним словом, когда между нами возникнут более близкие отношения», — подумал я.
— Хочешь сигарету?
— Нет, я больше не курю.
— И давно?
— Уже почти два года.
— Но ты же месяц назад просил у меня закурить.
«Черт возьми, я не невидимка, она меня заметила», — вскричал я мысленно. А вслух произнес:
— Это был срыв, да и сделал я всего несколько затяжек. Так, значит, ты помнишь обо мне, а я думал, что ты меня не замечаешь…
— Да брось, ты единственный приятный парень из всех, кто приходит в наш бар.
— Вот как…
Наступило молчание. Я не знал, что сказать. Я сосредоточился на дороге, а через некоторое время с улыбкой посмотрел на Франческу в зеркало.