Страница 49 из 50
Когда он вместе с мамой, дедушкой и бабушкой вошел в комнату посмотреть на Франческу и Аличе, он поздоровался со мной, а через минуту спросил, буду ли я с ним играть.
В тот момент я не мог пойти поиграть с ним.
Я вышел на минуту забрать вещи Франчески из машины. По дороге я присел на скамейку в парке перед больницей. Скамья была еще довольно сырой, хотя уже ярко светило солнце. Остро пахло мокрой листвой и травой. Я в первый раз подумал об Аличе, обращаясь в памяти к ее образу. Вспомнил я и о своей матери.
Ночью я посидел немного дома, но сон не приходил ко мне, и я вышел на улицу.
Я без цели кружил на машине по городу, слушая свои любимые песни. Остановившись перед светофором, я захотел крикнуть всем, кто мог меня услышать, что у меня родилась дочь.
Один раз я так и поступил. Я опустил вниз стекло и крикнул водителю встречной машины: «У меня только что родилась дочь, я стал отцом!»
Молодой парень немного недоверчиво посмотрел на меня и сказал: «Тогда тебе, наверное, лучше завязать с наркотиками».
27 Чудесное приключение
Однажды у меня случился приступ почечной колики. Говорят, что после родов это вторая наиболее сильная и мучительная боль. По-моему, Франческа не испытывала такой боли, как я во время приступа. Была минута, когда мне почти хотелось умереть. У Франчески роды прошли без осложнений, она родила Аличе, а я с дикими потугами и муками произвел на свет маленький камень. Разве мне дано соперничать с женщиной?
После того как я перенес приступ, моя жизнь вернулась в привычную колею, а у Франчески после рождения Аличе не осталось больше времени для себя. Вначале она просто перестала существовать как личность или женщина. Она стала только матерью. Ей пришлось отказаться от себя. Вся ее жизнь была полностью посвящена Аличе. И в моей жизни тоже произошли перемены, но они были ничто по сравнению с тем, что выпало Франческе. Первые полтора месяца она кормила Аличе каждые три часа. Франческа была совершенно измотана. Ходила по дому с огромными грудями и ежеминутно была готова к кормлению. Временами она казалась мне индийской богиней. После полутора месяцев она кормила Аличе уже каждые пять часов. А ночью вообще перестала кормить, так мне кажется… хотя точно я уже не помню. Может быть, так стало со второго месяца… разве тут припомнишь? Франческа начала немного отсыпаться. Я старался ей помогать, чем мог. Ходил по магазинам, готовил, стирал, менял пеленки, укачивал дочку, помогал ей переварить пищу и пропукаться. Три или четыре раза сгибал и прижимал к груди ее ножки, как будто заряжал мортиру, а потом Аличе действительно выпускала свой маломощный заряд.
Иногда у нее случались рези в животе, и она плакала. Нам с трудом удавалось ее укачать, но однажды мы обнаружили, что в машине, после нескольких километров дороги, она обычно засыпала. Сколько раз вечером или даже ночью нам приходилось бесцельно кружить на машине по городу. Такие поездки мало напоминали нам наши пешие ночные прогулки, но все равно нам это нравилось. Появился повод изучать город несколько необычным способом.
Франческа рассказала мне, что она испытывала до и после родов. Например, она сказала, что после родов у нее возникло ощущение пустоты. Она перестала носить в себе Аличе, и от этого ей казалось, что из нее что-то вырвали. Как же я завидую женщинам из-за того, что они могут испытывать эти ощущения. Но Франческе на самом деле надо было отдохнуть. В последние месяцы она буквально вымоталась. Ей нужно было восстановить силы, но прежде всего воспрянуть духом. Вновь стать самой собой, воскресить в себе свою женственность, снова почувствовать себя женщиной, а не только матерью. Ей надо было снова ощутить себя неповторимой личностью. В общем, речь шла не только об ее физическом самочувствии.
Когда после семи месяцев Франческа перестала кормить Аличе грудью, мы решили, что ей было бы неплохо поехать отдохнуть. Об Аличе я сам мог позаботиться. Я уже научился за ней ухаживать.
Надо сказать, что с появлением Аличе ожила и моя сестра. Рождение моей дочки послужило хорошим поводом для нашего сближения. Несколько месяцев назад моя сестра решила, что будет жить самостоятельно, и я помог ей с переездом и устройством в новом доме. Мы с сестрой никогда не ссорились, просто прежде нам было трудно общаться друг с другом, найти общий язык. Сейчас мы с ней выстраиваем новые отношения, часто перезваниваемся, я нередко прихожу к ней на ужин или она навещает меня. Общаясь с сестрой, я обнаружил в ней много таких черт, о существовании которых даже не подозревал. Сестра много помогает нам с Аличе, она оказалась не только любящей и заботливой, но и практичной теткой, что нам было необходимо в первую очередь.
Я рад, что у меня восстановились хорошие отношения с семьей. Мне это очень приятно.
К сожалению, поездка Франчески осложнялась тем, что между ней и Аличе образовалась тесная связь, разлука оказалась тяжелой не столько из-за отсутствия физического контакта, сколько с эмоциональной точки зрения.
Многие молодые мамы отказываются оставлять своего ребенка другим людям. Они думают, что только они могут успокоить малыша, только они могут понять, не болит ли у него что-нибудь, они считают себя незаменимыми. Отчасти они правы, но не во всем. Нередко такое поведение матери связано с распределением ролей в семье. Франческа же мне доверяет. Она все-таки не побоялась на десять дней уехать на отдых. Вначале она собиралась поехать к Софи, но потом предпочла отправиться туда, где ее никто не знал, чтобы полностью оторваться от привычного мира.
Она полетела в Мексику.
Я с Аличе проводил ее в аэропорт. Франческа расплакалась, когда прощалась с нами у выхода на посадку. Аличе, сидя в сумке-кенгуру, прижималась к моей груди. Мне всегда тяжело расставаться с Франческой. Разлука сильно действует на меня, и я быстро начинаю тосковать. Не могу дождаться дня, когда она вернется. В машине на обратном пути Аличе, как всегда, сидела в своем кресле на заднем сиденье. Я мог видеть в зеркале заднего вида, как она озирается по сторонам, пожевывая свою резиновую рыбку. Все эти дни я провел в доме Франчески, потому что там были вещи Аличе. Иногда днем она спала у меня дома, потому что я хотел, чтобы она послушала мою любимую музыку. Когда Аличе подрастет, у нее будет два дома. Временами мы будем жить втроем в одном доме, временами она будет только с Франческой, а в другой раз со мной.
Когда ребенок остается только с одним из родителей, он общается с ним совсем по-другому, более доверительно. Он разговаривает с ним так, как никогда не говорит, когда напротив него сидит и отец, и мать. Если ребенок остается наедине с матерью, он разговаривает с одной интонацией, но когда рядом появляется отец — интонация меняется. Роли родителей становятся определеннее и четче, если все трое находятся в одной комнате.
С Франческой я каждый день разговаривал по телефону, и вначале она говорила мне, что испытывала странные ощущения. У нее возникало впечатление, будто она вернулась к жизни после долгого сна и почти полностью отвыкла думать о себе и о своих потребностях. Она тяжело переносила разлуку с нами, мы так же сильно скучали по ней, но, поскольку со мной и Аличе все было в порядке, Франческа понемногу привыкла не тревожиться за нас каждую минуту.
Она сказала, что счастлива за себя и за меня, счастлива за наш выбор, счастлива в нашей совместной жизни.
Я тогда попросил ее передать от меня привет морю, а потом спросил, окликают ли волны ее и в Мексике.
— Что значит окликают? — спросила она с недоумением.
— Обычно, когда морская волна накатывает на берег и уходит назад, в ее шуме слышится «фраааа», — пояснил я, — морской прибой словно обращается к тебе… поэтому я всегда думал, что он к тебе неравнодушен.
Она заявила, что я кретин.
Когда Франческа была в Мексике, с нами произошла одна очень странная история.
Не знаю, было ли это просто случайным совпадением или чудом. Так или иначе, происшедшая с нами история была настолько божественной, что я, вероятно, могу назвать ее чудом. Однако вдаваться во все эти тонкости мне не очень интересно.