Страница 11 из 50
Издерганная, с изменившимся лицом, Марина сразу же накинулась на него:
— Где ты шлялся до трех часов ночи?
— Каких трех? Ты ошибаешься, сейчас только час.
— Не придуривайся, уже три ночи.
— Да я говорю тебе, что ты ошибаешься, еще только час.
— Федерико, сукин ты сын, я не идиотка, посмотри на часы, сейчас три ночи.
Неподражаемый Федерико посмотрел на часы. Они показывали три часа…
Последовала секундная пауза, потом:
— Послушай, Марина, мне это на самом деле надоело, прекрати меня обвинять, все, хватит! Это же безумие, после двух лет нашего знакомства, а в последнее время мы вообще живем вместе, а это уж что-то да значит, — так вот, если после двух лет совместной жизни ты больше веришь часам, чем мне, то я не знаю, что и сказать тебе!
Да, эту фразу «если ты больше веришь часам, чем мне» я многие годы считал гениальной.
Я помню еще другую историю про Марину. Федерико мне рассказывал, как они в первый раз поцеловались: «У нее очень маленькая грудь, и когда я поцеловал ее и положил руку ей на грудь, Марина схватила меня за руку».
— Она стеснялась или не хотела, чтобы ты ее трогал?
— Нет, наоборот. Груди у нее такие маленькие, что сразу я их не нащупал, тогда она сдвинула мою руку к своему соску. Они хоть и маленькие, но страшно мне нравятся.
Исчез ли мой прежний товарищ Федерико в человеке, сидевшем напротив меня? Кто знает, вдруг он еще способен поступить так же, как однажды повел себя с одной девушкой. При первой встрече он убедился, что она такая страшная зануда, какой свет не видывал. После ужина они шли по улице, а в это время к автобусной остановке подошел автобус, и за секунду до того, как захлопнулись двери, он вскочил в салон и, ничего не сказав, уехал, оставив бедняжку одну посреди улицы.
Интересно, что же такого особенного было в Софи, чего не было в других женщинах?
— А что есть в Софи такого, чего нет в других женщинах?
— Прежде всего, она настоящая женщина, а я такими понятиями не разбрасываюсь. Потом, на многие вещи мы смотрим одинаково, хотя мы совершенно разные люди. Но самое главное в ней то, что она отважилась жить в соответствии со своими идеалами. Она не боится, что может кому-то не нравиться, ей хватает смелости жить, не стараясь угодить окружающим. Когда я встретил ее, я увидел, что она счастлива. Софи счастлива вовсе не потому, что я рядом с ней. Она счастлива и помимо меня. Она любит жизнь. Тут ничего не поделаешь, мы всегда любим тех, кто умеет любить. Это закон природы.
Он помолчал и продолжил:
— Ее жизнь была наполнена эмоциями, и когда они захлестывают человека, у него появляется желание поделиться тем, что он чувствует, с другим человеком. Я же люблю Софи прежде всего потому, что ее нельзя не любить.
Мне понравилось, что Федерико, говоря о Софи, ни разу не сказал «моя девушка», «моя невеста» или что-то в этом роде. Рассказывая о ней, он всегда называл ее по имени.
— Ну что, сходим куда-нибудь? — предложил он. — А то у нас получается не разговор, а монолог. Как будто ты ведешь следствие. «Черт возьми, ты никуда меня не берешь с собой. Мне надоело быть твоей служанкой. Ты приходишь домой, на столе уже все готово, а ты хоть бы раз сказал, что тебе понравилось то, что я приготовила…»
Эту сценку мы всегда разыгрывали, прежде чем уйти из дому.
Мы вышли на улицу.
На следующий день я пораньше ушел с работы, чтобы подольше побыть с Федерико.
В первой половине дня он зашел в мастерскую моего отца за старым мотоциклом Джузеппе, а потом заехал за мной, чтобы вместе выбрать нужное ему оборудование. Вначале нам надо было купить четырнадцать унитазов. Оборудование он покупал не только для себя, но и для соседей по острову. Он умел выбирать нужные ему вещи, эта черта всегда была ему присуща.
Заказав сантехнику, мы снова уселись на мотоцикл.
— Кстати, по поводу сортиров — когда ты познакомишь меня со своей девушкой? — обернувшись ко мне, спросил Федерико.
— Свинья! Поехали, выпьем кофе в баре, где она работает, там тебе представится возможность сказать ей это прямо в лицо.
Я был доволен, что мы ехали на мотоцикле. Я мог, не стесняясь, обнять его и слегка прижаться к нему.
Когда мы приехали в бар и Федерико увидел Франческу, он тихо сказал мне: «Беру свои слова обратно».
Франческа минут пять посидела с нами за столом, потом бар стал заполняться посетителями, и она вернулась на свое рабочее место.
Я не знаю почему, но я был доволен, что в тот день Франческа надела короткую юбку. Возможно, все дело в глупой мужской гордыне.
— Ни фига себе, какие у нее ноги… они у нее от ушей растут.
— Смотри, я об этом Софи расскажу.
— Кстати, я решил подарить ей кулон, но не хочу покупать уже готовый, мне хочется самому сделать его рисунок. У меня уже есть кое-какие идеи, но рисую я отвратительно. Поможешь мне?
— Франческа, можешь принести нам бумагу и ручку? — попросил я. — Хотя лучше карандаш.
Мы принялись делать набросок украшения, которое он придумал для Софи.
Порвав нескольких эскизов, мы наконец получили то, что ему хотелось.
— Франческа, ты не подойдешь к нам на минуту, нам надо услышать мнение женщины, — крикнул ей Федерико.
Франческе набросок понравился, и с этим листком мы поехали в ювелирную мастерскую.
Перед уходом я спросил у Франчески, не хочет ли она поужинать со мной и Федерико.
— Когда освобожусь в баре, заскочу на минуту домой, а потом приеду к вам. Вино я привезу. Пока.
Посмотрев на эскиз, ювелир попросил нас сделать более крупный рисунок, так как ему были непонятны некоторые детали, и протянул нам большой лист. Я снова уселся за набросок, но на этот раз я выполнил его за одну секунду. Теперь было уже вполне ясно и для меня, каким Федерико видел это украшение.
— Мне хочется, чтобы кулон был из белого золота. Сколько времени потребуется на работу?
— Две недели максимум. Вы должны оставить задаток в пятьдесят евро.
У Федерико на тот момент денег не было, и я заплатил за него.
Мастер дал нам квитанцию, которую я оставил у себя, потому что ювелир должен был позвонить мне на мобильный, когда подвеска будет готова, а у Федерико своего телефона не было.
По дороге мы еще заскочили в пару магазинов, а потом поехали ко мне домой.
— Я хочу сделать здесь все, что не могу сделать на Боавишта. Сходить в кино, прошвырнуться по магазинам, накупить бесполезных и глупых вещей. Хочу покататься вверх-вниз на эскалаторе.
За дни, проведенные с ним, я заметил, что он во многом изменился, но мне было приятно сознавать, что нам все так же хорошо быть вместе.
5 Разговор у дома
Мы сидим за ужином. Я, Федерико и Франческа.
Они сразу понравились друг другу. Я торчал на кухне у плиты. Федерико приготовил бразильский коктейль каипироска. Вернее, он сделал одну гигантскую порцию в наполовину наполненной льдом салатнице, которую мы когда-то называли «потир радости». Пока я на кухне отваривал рис басмати и запекал курицу с картошкой, Федерико и Франческа болтали в комнате. Мне не все было слышно, помню только, что они много смеялись. Франческе я часто рассказывал о Федерико, и ей давно хотелось с ним познакомиться. С приездом моего старого друга мы больше не вспоминали о недавно происшедшей между нами ссоре.
— Как-то Микеле мне рассказал, что однажды вечером ты долго разговаривал с ним, а потом круто изменил свой образ жизни, уехал из города, начал путешествовать. Микеле много и часто говорит о тебе. Тебе не трудно было так резко порвать со своей прежней жизнью, где ты нашел силы для этого? Я не думаю, чтобы это было легко, ведь верно? Ты не представляешь, сколько раз я сама об этом думала.
— Вначале, конечно, было нелегко. Я ехал неизвестно куда, бросил все и всех, не знал, что ждет меня впереди. Да, сначала мне было тяжело, но потом я открыл для себя много нового, это помогло мне преодолеть первые трудности, и в конце концов я настолько переменился, что никаких проблем у меня больше не возникает. Во всяком случае, сейчас, когда я сам все это преодолел, я могу сказать, что на такой шаг способен любой из нас. Только если ты не знаешь об этом, то сомнений и опасений у тебя намного больше, чем нужно, то есть в действительности больше пугает сама мысль, а не реальное действие.