Страница 10 из 70
Но Фелиция заупрямилась и все же купила камень по цене, которая повергла Эйлит в ужас. Не остановившись на чудодейственном «орлином камне», подруга принялась скупать подряд все снадобья, которые подсовывал ей хитрый торговец… Гора покупок на прилавке неуклонно росла. Щеки Фелиции окрасил возбужденный румянец, в глазах появился лихорадочный блеск. Эйлит же, напротив, охватило смятение.
— Ты сошла с ума, — проворчала она, когда они, выбравшись наконец из лавки, снова окунулись в уличную суету. — Зачем тебе вся эта дребедень?
— Для гарантии. — Фелиция горько усмехнулась. — Я могу вынести все, кроме боли. — Она быстро отвернулась, но Эйлит успела заметить выражение неподдельного ужаса, промелькнувшее в ее глазах.
— Не бойся, все будет в порядке, — сказала она и, чтобы утешить Фелицию, взяла ее за руку. — Боль быстро пройдет. В тот момент, когда ты возьмешь в руки новорожденного младенца, ты забудешь о боли.
— Моя мать умерла при родах, — глухо произнесла Фелиция. — И я была ее первенцем. Говорят, что я похожа на нее как две капли вод.
— Но это вовсе не означает, что ты повторишь ее судьбу.
— Ах, тебе, конечно, легко говорить, — вспылила Фелиция, выдергивая руку. — Ты крепкая, как каменный сарай. Стоит тебе только распахнуть двери, как ребенок сам выскочит наружу.
Эйлит содрогнулась, словно от пощечины. Она понимала, что Фелиция нанесла удар не со зла, но слова задели ее за живое. Обиженно поджав губы, молодая женщина ускорила шаг и слегка замедлила его только тогда, когда услышала за спиной тяжелое дыхание нагоняющей ее подруги.
— Эйлит, подожди! О, будь проклят мой язык! Я не хотела тебя обидеть. — Догнав Эйлит, Фелиция что есть силы вцепилась в ее накидку. — Просто я завидую тебе, твоему здоровью. Эйлит резко остановилась.
— Ты хочешь сказать, моим размерам? Тоже хочешь быть похожей на сарай?
— Нет, но мне очень хотелось бы иметь такие бедра, как у тебя, — призналась Фелиция. — И не только это. Мне не хватает твоего жизнелюбия, умения наслаждаться простыми вещами.
— То есть ты видишь во мне простую крестьянку? — Эйлит выгнула брови.
— Нет, нет… Я вовсе не это имела в виду. Ты же знаешь сама!
— Теперь уже не уверена, — холодно заметила Эйлит. — В конце концов, в первый же день нашего знакомства ты выступала в роли благородной дамы, а я — служанки. Я сидела в навозной куче, ты — верхом на породистой лошади. Видимо, наши отношения могут развиваться только по проложенной тогда колее и никак иначе, да? Ты принадлежишь к норманнам, а я — к саксам… Вот в чем секрет.
Резко повернувшись, Эйлит зашагала прочь… Сердце бешено колотилось в груди, с каждым шагом отзываясь болью. Боже, что она наговорила?! Сама того не желая, она жестоко обидела Фелицию… Еще один такой выпад, и, возможно, они расстанутся навсегда.
Эйлит решила принести извинения, не медля ни секунды, и обернулась. Двое мужчин вышли из ближайшей мясной лавки и теперь, сотрясая воздух площадной бранью, с самым грозным видом приближались к оставшейся в одиночестве Фелиции. Очевидно, услышав разговор подруг, они по акценту догадались, что стройная темноглазая женщина — норманнка..
— Почему бы тебе не убраться отсюда восвояси? — Один из мужчин толкнул Фелицию в плечо с такой силой, что она пошатнулась и чуть не упала. — На английской земле не место норманнам, пока они не зашиты в саван.
Лицо Фелиции пожелтело как воск. Облизнув сухие губы, она стянула накидку на горле и заявила:
— Пропустите немедленно! Меня ждут дела! Вы не имеете права преграждать мне путь!
— Не имеем права?! Ха! Ты слышал, Эдвин? Норманнская сука толкует нам о правах!
С притворным изумлением взглянув на приятеля, второй мужчина воскликнул..
— Какая неслыханная наглость! Так что мы с ней сделаем?
Первый подскочил к Фелиции и, схватив ее за руку, потащил за собой.
— Пожалуй, лучше всего будет проводить стерву до берега и вышвырнуть с нашей земли. Но мне кажется, что вместе с ней мы должны передать норманнскому герцогу весточку. — Он грубо схватил Фелицию за талию и попытался поцеловать ее… Сопротивляясь изо всех сил, Фелиция мотала головой из стороны в сторону, ее глаза округлились от страха.
— Оставьте ее в покое! — потребовала Эйлит, приближаясь. — Неужели вы думаете, что Гарольд Годвинсон нуждается в поддержке такого рода?
— Кто ты такая, чтобы знать, в чем он нуждается? Знаешь его лично? — поинтересовался один из нападавших, циничным взглядом смерив Эйлит с головы до ног.
— Да, знаю. Мой муж выполняет личные заказы для графа, — холодно ответила Эйлит. Несмотря на затаившийся в душе страх, она сохраняла внешнее спокойствие. — Между прочим, муж дамы, которую вы задержали, тоже лично знаком с семьей Годвинсонов. — Краем глаза она заметила собравшуюся вокруг толпу зевак, что не предвещало ничего хорошего… — Отпустите ее. — Прищурившись, с перекошенным от гнева лицом, Эйлит оттеснила подругу в сторону. — Быстрее! — Она почти бегом направилась в сторону более широкой и оживленной улицы, увлекая Фелицию за собой. — Они могут броситься вслед за нами.
В тот же миг в спину Фелиции ударился кочан, брошенный с такой силой, что молодая женщина с истошным воплем натолкнулась на подругу.
— Норманнская шлюха, — донеслось сзади. — Норманнская сука, убирайся домой.
Комок грязи уродливым пятном расплылся на красивой накидке Фелиции, забрызгав ей платок и щеку. Она было застонала, но затем, усилием воли стиснув зубы, умолкла.
— Поторопись! — Эйлит тянула подругу за собой. — Они не решатся устроить скандал в торговых рядах.
Путаясь в юбках, женщины побежали дальше и остановились только тогда, когда добрались до рядов торговцев мануфактурой… Почувствовав себя в относительной безопасности, обе перевели дух: владельцами большинства здешних лавок являлись фламандцы, относившиеся к норманнам вполне лояльно, поскольку жена герцога Вильгельма, Матильда, была фламандской крови. Очутившись среди гор из рулонов дорогостоящих шелков, льна и шерсти, прислушиваясь к иностранным акцентам, Эйлит немного успокоилась Фелиция, чуть дыша, прильнула к ее плечу, как увядший цветок к скале. Один из торговцев, узнавший Эйлит, дал им прибежище в своей лавке. И даже любезно предложил им своего ученика в качестве сопровождающего в дороге до дома.
— Сейчас опасно выходить на улицу без охраны, — заметил он, усаживая Фелицию на стул в прихожей своего небольшого дома, прилегавшего к лавке, и протягивая ей маленькую деревянную чашку с медом. — Вам, норманнам, лучше вернуться на родину и переждать смутные времена там.
Доброе лицо торговца выражало искреннюю озабоченность, но по ноткам раздражения в его голосе женщины поняли, что он осуждает их за столь рискованное поведение.
— Мы не знали, что предубеждения так сильны, — робко вымолвила Эйлит. Теперь, когда опасность миновала, ее начал бить озноб. — Эти негодяи вышли из мясной лавки и неожиданно набросились на нас. — Она повернулась к Фелиции. Та, стуча зубами по краю чашки, никак не могла сделать глоток. — Я наговорила тебе слишком много глупостей, извини. Боюсь, что этим я и накликала беду.
Фелиция покачала головой. Ее лицо приобрело нездоровый землистый оттенок.
— Я тоже виновата, — прошептала она и разрыдалась. — Я хочу, чтобы Оберт был рядом.
За несколько месяцев Эйлит достаточно хорошо узнала свою подругу и не раз восхищалась мужеством, помогавшим ей в чужой по духу и укладу стране; вдали от родины. Временами она завидовала ее изящной фигуре, грациозной осанке и уравновешенным манерам. Но в это солнечное апрельское утро Эйлит вдруг осознала, как призрачно внешнее благополучие Фелиции. Она поняла, что крепкое здоровье и сила характера, присущие ей самой, куда лучшая защита от жизненных невзгод.
Одного взгляда на Фелицию было достаточно, чтобы понять, что она не сможет добраться до дома пешком. Торговец, разумеется в надежде на будущую выгоду, одолжил ей своего пони, и подруги отправились в путь. Фелиция судорожно сжимала поводья, пока молоденький ученик вел их по закоулкам Лондона в сторону предместий, расположенных за старой Римской стеной.