Страница 64 из 65
— Он всегда старался быть хорошим и добрым мужем. Старался как умел. Но я никогда не давала ему шанса.
— Ты не виновата, — резко возразил Бенедикт, на собственном опыте познавший то, что сейчас испытывала Джулитта. Хотя нет. Здесь было что-то другое.
— Виновата. Он всеми силами пытался заслужить мое доверие и любовь и потерял голову именно из-за меня. Если бы не я, Моджер и не подумал бы покупать этого проклятого жеребца. Просто он еще раз хотел доказать мне и всем, что достоин уважения.
В глазах Джулитты застыла мучительная боль.
— Скорбь лечит душевные раны и облагораживает душу, — тихо обронил Бенедикт, накрыв ладонью ее руку. — Чувство вины все разрушает.
— Снова изображаешь из себя святошу? — выпалила Джулитта, бросив на Бенедикта полный гнева и негодования взгляд. Но в душе ей было очень страшно.
— Нет. Я потерял жену, которую тоже так и не сумел оценить по достоинству при жизни, и знаю, о чем говорю.
В его голосе прозвучала такая горечь, что Джулитта вздрогнула.
— Извини, — выдохнула она, — я не подумала об этом.
— Ох, Джулитта! — Бенедикт обнял ее, и она не попыталась вырваться, но вся напряглась. — Я не хочу потерять и тебя. Сколько раз судьба сводила нас вместе только для того, чтобы снова разлучить! — Замолчав, он ласково провел пальцами по ее осунувшемуся бледному лицу. — Ты нужна мне, Джулитта. Давай похороним чувство вины вместе с телами умерших и начнем новую жизнь. Вместе — ты и я. Нет! — поспешно добавил он, когда Джулитта открыла рот, чтобы ответить. — Сейчас не время. Мы должны отдать Моджеру последние почести и позаботиться о его теле. Пусть его душа успокоится с миром. Пусть время рассудит нас. Прошу об одном: подумай о моих словах.
Бенедикт отстранился и ушел наверх, чтобы позаботиться обо всем необходимом для погребения. Мертвеца нужно было обмыть и зашить в саван.
Джулитта стояла рядом с трупом мужа и пыталась заплакать. Но не могла.
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ
Джулитта опустилась на колени перед статуей Марии Магдалены. От каменного пола тянуло холодом. Вместе со словами молитвы из ее рта вырывались струйки пара. Казалось, Арлетт, даже мертвая, присутствовала и царила в построенной ею святой обители. Тело покойной находилось в маленькой часовне за главным алтарем.
Выточенная из дерева и слоновой кости, статуя Марии Магдалены была облачена в зеленое одеяние. Ее спокойное, умиротворенное лицо обрамлял легкий белый платок. В тусклом свете, исходящем от маленькой красной лампады, на щеках статуи играл нежный розовый румянец.
Перед алтарем гордо возвышалась толстая свеча. За ней, в маленькой нише, выстроилась пирамида мерцающих огоньков, зажженных за упокой души Арлетт де Бриз, ее дочери Жизели и Моджера де Фоввиля. Перекрестившись, Джулитта поднялась с колен и добавила в пирамиду еще одну свечу. Со дня возвращения в Бриз она приходила сюда каждый день и подолгу молилась о душе покойного мужа.
Трагическая гибель Моджера заставила Джулитту по-новому посмотреть на окружающий мир и в первую очередь на собственное прошлое. Как и предполагал Бенедикт, чувство вины не давало ей покоя ни днем, ни ночью… Теперь она вспомнила ту горечь и тот гнев, которые испытала в детстве, когда обнаружила, что мир не сошелся на ней клином и неизвестно откуда появившаяся сводная сестра может спокойно и уверенно заявить свои права на все, чем она, Джулитта, дорожила и гордилась, — на место в жизни, на отцовскую любовь и Бенедикта. Джулитта не могла обманывать себя сейчас, даже если бы и захотела: она ненавидела Жизель задолго до того, как увидела ее впервые. Далекой майской ночью, находясь в горячих объятиях Бенедикта, она в глубине души упивалась чувством злорадства: ведь ей удалось хоть на одну ночь украсть его у ненавистной соперницы. Выйдя замуж за Моджера, она с лихвой заплатила за ту ночь. Заплатил и Моджер. Ценой жизни.
За стенами монастыря набирали силу февральские сумерки. Небо окрасилось в бледный серо-голубой цвет.
Тяжело вздохнув, Джулитта запахнула накидку и направилась к входной двери, распахнутой настежь. Она не дошла до нее нескольких шагов, когда услышала фырканье Фреи и звон металлического кольца, к которому были привязаны поводья.
Спустя несколько секунд на пороге появился отец. Перекрестившись, он вошел в часовню.
Несмотря на свои сорок девять лет, глубокие морщины и обильно окрашенные сединой волосы, Рольф по-прежнему оставался привлекательным мужчиной. За время, пока Джулитта и Моджер были на ярмарке, он начал брачные переговоры с одной местной вдовушкой, веселой и хорошенькой женщиной на двадцать лет моложе, с тремя детьми и приданым таких же впечатляющих размеров, как ее бедра. Джулитта одобрила отцовский выбор: леди Алиция пришлась ей по душе. По крайней мере, теперь ей не придется беспокоиться за него, ведь рядом с ним будет женщина.
Сейчас в глазах Рольфа мерцали едва заметные лукавые искорки, он двигался легкой и упругой походкой влюбленного юноши.
— Дочка, — вместо приветствия начал он, — я знал, что найду тебя здесь.
— Я собиралась уходить.
Рольф кивнул и посмотрел на нее с заботой и любовью.
— Да, уже темнеет.
Джулитта понимала, что отец приехал в монастырь не для того, чтобы помолиться у могилы покойной жены — это было не в его правилах. Он приехал, чтобы отвезти дочь домой.
— Подожди минутку. — Рольф прошел вперед и, склонив голову перед алтарем, зажег три свечи: за души Арлетт, Жизели и Моджера.
В углу скрипнула и отворилась потайная дверь. Вошедшая в часовню монахиня быстро осенила себя крестным знамением и, смиренно кивнув Рольфу и Джулитте, прошла к лампаде и подрезала фитиль. Затем она занялась свечами.
— Как бы я хотела обладать таким же спокойствием, — тихо проронила Джулитта, глядя на нее.
Рольф мягко взял дочь под локоть. Они вместе вышли во двор и вдохнули сырой холодный воздух. Вокруг виднелись голые, почерневшие от сырости стволы деревьев.
— Всему свое время, — молвил Рольф. — Ты слишком требовательна к себе.
Джулитта слабо улыбнулась.
— Интересно, в кого же я такая?
— Совершенно определенно — в мать. — Скрестив руки, он подсадил дочь в седло.
— А не в тебя ли?
— Нет. Я много требую от других. Но не от себя.
— А мне, похоже, свойственно и то и другое. — Джулитта взяла поводья.
— И еще упрямство, — с улыбкой добавил Рольф.
Почти всю дорогу они проехали в полном безмолвии. Наконец впереди показалась башня замка с высокими окнами, в которых дрожали освещавшие комнаты изнутри огоньки факелов. От костров, разложенных во дворе, в воздух поднимались столбы дыма. Легкий ветерок разносил по окрестностям ароматы готовящегося на них ужина. Отец и дочь въехали во двор.
— Сейчас ты моложе, чем была твоя мать, когда я впервые встретился с ней. У тебя впереди вся жизнь.
— Так же, как и у нее когда-то?
Рольф вздрогнул.
— Тогда мы с ней были очень счастливы. В том, что случилось потом, только моя вина. Я это знаю и сделал бы все иначе, повернись время вспять. — Он напряженно всматривался в окаменевшее лицо дочери. — Я не забыл Эйлит и до сих пор тоскую по ней. Она — всегда в моем сердце и покинет его только тогда, когда я успокоюсь в земле. Но какой смысл оглядываться назад только для того, чтобы усилить скорбь? — Он прикоснулся к броши на накидке — к шестиногому Слипниру, скакуну бога Одина.
— Так что же ты ждешь от меня? — Джулитта быстро спешилась, опасаясь, что сейчас отец сделает то, чего бы ей не хотелось — начнет утешать и увещевать ее. — Что я как ни в чем не бывало вернусь к прошлой беззаботной жизни?
— Я имел в виду совсем другое, и ты хорошо это знаешь. — Рольф спешился и поморщился от боли в коленях. — Если ты собираешься мужественно нести свой крест — неси, но незачем поднимать его слишком высоко. Ты не увидишь ни дороги, по которой идешь, ни того, кто., шагает рядом Именем Господа заклинаю, дочка, соедини свою жизнь с Бенедиктом. Можешь считать, что это мое благословение. Впрочем, даже если ты против, я, как отец, приказываю тебе. — Лукаво улыбаясь, он осмотрел дочь с головы до ног, помолчал, а затем совершенно серьезно добавил: — Он хотел приехать в часовню, но я решил, что сначала поговорю с тобой сам.