Вернуть себя

– Мне не нравится вода, – дрожа и цепляясь за Драко, признался Гарри. – Под водой нельзя дышать.

Северус похолодел от понимания того, чтоскрывало это признание. Драко, естественно, ничего не понял и невинно сказал:

– Конечно, нельзя. Вот почему ты должен задержать дыхание, правда, папа?

– Совершенно верно, Драко, – медленно согласился профессор и двумя руками приподнял лицо Гарри. – Я. Никогда. Не буду. Так делать. Я не собираюсь толкать тебя под воду. Обещаю. Теперь расслабься – я просто ополосну тебя, и все.

– Почему ты решил, что папа собирается держать тебя под водой? – нахмурился Драко. Но Гарри не ответил. Все еще чувствуя его страх и уязвимость, и подражая Северусу, Драко приподнял его лицо. – Я не позволю тебя обидеть, малыш. Я буду защищать тебя даже от папы.

Гарри прижался к нему и всхлипнул. Северус вздохнул и начал смывать с детей мыло. Потом завернул их в большое пушистое полотенце и поднял на руки:

– Я же говорил тебе, Гарри, что ты хороший и послушный. Это Дурсли плохо обращались с тобой. Они не понимали тебя, но мы – другие. Ты не должен бояться. Ты можешь стать здесь счастливым.

– Мы тебя очень любим, малыш, – добавил Драко. – Тебе не нужно бояться.

Гарри расслабился и прошептал им обоим:

– Я тоже люблю вас и не хочу расставаться с вами.

– Мы никуда не денемся, – пообещал Северус.

* * *

Этой ночью Гарри разбудил кошмар. Малфой тоже проснулся и приказал ночничку зажечься. Он попытался успокоить всхлипывающего на его плече мальчика и обрадовался, когда, разбуженные сигналом, в комнате появились Нарцисса и Северус.

Папа прибежал и подхватил малыша на руки, и Драко замер, ожидая, когда страх и горе, разрывающие его собственное сердце, уймутся.

– Гарри, в чем дело? – мягко прошептал Северус, но мальчик промолчал, только покосился в сторону Драко.

– Гарри, милый, ты в порядке? – взволнованная Нарцисса подошла поближе и бледной рукой поправила ему волосы. И, конечно, тут же заметила, как Северус ухмыльнулся уголком губ, за что и получил пылающий яростью взгляд.

Мальчик стал засыпать на руках, но лечь в кроватку отказывался.

– Малыш, расскажи нам, что тебе приснилось, – попросил Драко. – Это опять тот страшный монстр, с красными глазами?

– Нет, – голос Драко привел Гарри в чувство. – Я снова вернулся в чулан… и дядя Вернон кричал, что ты… никогда не вернешься ко мне, и что ты меня н-н-никогда не любил, потому что я у-урод, странный, грязный и плохой. А то, что ты заставил меня думать, будто любишь меня – было просто и-игрой.

Северус пытался успокоить рыдающего мальчика, тихо покачивая его, а Драко забрался на руки матери и теперь тихо хныкал ей на ухо, спрашивая, почему малыш не верит ему? Нарцисса, как могла, старалась объяснить, что Гарри пережил слишком сильное потрясение. Упоминать о плохом обращении женщина не хотела, но и дальше скрывать правду от сына было неправильным. Ведь это касается и его…

Северус снова и снова повторял Гарри в том, что он им нужен.

– Ты никогда не вернешься к своим родственникам, я обещаю, Гарри. Ты теперь живешь со мной, и Драко никому не позволит тебя обидеть. Он любит тебя. И Муни тоже. Ты заслуживаешь любви. И мы счастливы, когда ты улыбаешься. Мы не бросим тебя ни за что.

– Даже ты? – сонно прошептал Гарри.

– Особенно я, – признался Северус, крепче прижимая ребенка к себе. – Я… очень счастлив, что ты со мной, и не оставлю тебя. Ты будешь со мной долго-долго.

– А ты, действительно, мой папа? Как получилось… что ты не погиб в автокатастрофе вместе с мамой? – зеленые глаза доверчиво уставились на зельевара, и тот понял, что на этот вопрос нужно отвечать очень осторожно.

– Гарри, малыш, твои родители погибли не в автокатастрофе. Дурсли солгали тебе. Завтра, пока Драко будет на уроках, Муни расскажет тебе все о твоих родителях – Джеймсе и Лили Поттер. Они мертвы, но они любили тебя всем сердцем и понятия не имели, что тебе придется жить у Дурслей.

– О, – глаза Гарри наполнились слезами, и Северус почувствовал, как мальчик осторожно отодвигается от него. – Значит, ты не мой папа?..

В горле пересохло, и он взмолился, чтобы у него нашлись силы сказать ребенку то, в чем тот нуждается больше всего. Он прокашлялся. Гарри смотрел грустно и потерянно.

– То, что твои биологические родители умерли, не значит, что нет никого, кому ты нужен. У тебя есть семья, которая любит тебя: и Драко, и Муни. И госпожа Малфой очень переживает за тебя. И я… хотел бы быть твоей семьей. Хотел бы стать… твоим вторым отцом, пока ты будешь нуждаться во мне.

– Я тебе нужен? Ты хочешьбыть моим папой? – искренне удивился Гарри.

– Да, – Северус замер, испугавшись, что сейчас ему откажут. Поэтому был потрясен, когда ребенок крепко обхватил его шею ручонками и, прижавшись к плечу, заплакал. – Гарри?..

– Я так рад, что ты согласился принять меня, – всхлипывал мальчик. – Я боялся остаться один. Я так давно хотел иметь папу… так люблю тебя.

– Клянусь, ты не останешься один.

* * *

На следующее утро и Гарри, и Драко были на удивление послушны – сказывалось напряжение, а Драко к тому же все ещё пытался переварить информацию, полученную ночью от матери. Серые глаза задумчиво остановились на мальчике, отныне занимающем главное место в мыслях Малфоя. Он ощущал нервозность и усталость – это, конечно, было лучше, чем тревоги предыдущего дня, но ему не хватало того простого счастья, которое обычно окружало Гарри.

– С тобой все нормально, Рей? – тихо спросил Гарри, как обычно одеваясь последним.

Драко кивнул:

– Прекрасно, малыш, – и фальшиво улыбнулся. Гарри улыбнулся в ответ и обнял его, заставив Драко на этот раз заулыбаться искренне. Но блондин был кое-чем обеспокоен. Как Гарри не понял, что он притворяется? Неужели он не может чувствовать его так, как Драко чувствует состояние малыша?

– Ну, мальчики, готовы? – Нарцисса решила, что они достаточно взрослые, чтобы стать более самостоятельными, и, вынув их утром из кровати, разрешила одеться самим. Драко кивнул, Гарри застенчиво улыбнулся. Поправив на них одежду, она сказала: – Драко, ты пойдешь заниматься со мной в гостиную, а Гарри отправится в детскую.

– Что? – Драко удивленно уставился на неё. – Малыш останется со мной!

– Мы будем в соседней комнате, Дракон, – твердо произнесла мать. – Вы увидитесь за обедом и вместе отправитесь на гимнастику.

Нельзя сказать, чтобы мальчики были довольны новой школой в Германии. Драко не знал немецкий настолько хорошо, как английский или французский. Да и Гарри вел себя странно. Она понадеялась, что теперь, когда они разобрались с проблемами Гарри, все утрясется. Да и преподаватель, действительно, был прекрасным человеком.

Драко был настроен мятежно, но использованное матерью ласковое прозвище заставило его притихнуть. Гарри, заметив недовольство друга, растерялся и предложил пропустить занятия с Муни. Но Малфой прекрасно видел, что малыш очень хочет увидеть Рема и порасспросить о родителях, просто честно старается сделать его счастливым и готов ради этого на все. Драко расслабился и обнял брюнета.

– Я люблю тебя, – он чмокнул Гарри в щеку. – Иди к Муни. Увидимся во время обеда и на гимнастике.

Гарри благодарно улыбнулся, прикоснулся губами к губам Драко и побежал к детской. А блондин все хмурился, хотя глаза блестели от счастья.

– Он не съел свой завтрак.

– Увидишь, зато в обед он поест как следует, – засмеялась Нарцисса. – Видимо, что-то все время отвлекает его от еды.

– Прекрасно, – красный Драко последовал за матерью.

* * *

Гарри уселся на колени Ремусу, у ног которого стояла белая коробка, заполненная фотографиями. Оборотень медленно вынимал их и подавал Гарри.

Мужчина и женщина, улыбаясь, играют с ребенком. Он и его родители. Глаза мальчика наполнились слезами. Они вовсе не похожи на ненормальных или наркоманов! Они красивы и счастливы.

Ремус начал рассказывать Гарри о том времени, когда они учились в Хогвартсе. О том, как Джеймс и Лили встретились, и о том, что случилось после его рождения. Он упоминал о войне, но очень неопределенно. Сказал только, что в те времена происходили плохие вещи, и злой волшебник обидел многих людей. Время от времени Гарри получал новые фотографии и внимательно слушал. К тому моменту, когда Ремус дошел до смерти Джеймса и Лили, мальчик расплакался, хотя оборотень и пытался смягчить рассказ, насколько было возможно.