Страница 8 из 9
Мы медленно, нехотя спускаемся в штурманскую рубку. Теперь стоять на мостике бесполезно.
По очереди прикладываемся к глазку локатора. Идут томительные минуты.
— Остановилась! Цель остановилась! — вдруг говорит Паланчук.
Остановилась? Почему? Что это? Маневр? Хитрость? Или какая-то неизвестная причина?
Теперь вся надежда на локатор. Паланчук, припав к резиновой прорези экрана, напряженно следит за целью. Внезапно он начинает нервно крутить ручку развертки. Что случилось?
— Цель пропала!
— Малый ход! — говорит командир.
Наверху, на мостике, ничего не видно уже в нескольких метрах. Серая мгла закрыла корму, нос…
Мы осторожно пробираемся в тумане. Наши огни погашены. Тишина. Слышен только ровный плеск волн.
Проходит час, второй. Мы продолжаем кружить в тумане. По-прежнему локатор не может поймать цель. Неужели ушла?
— Силуэт! — вдруг тихо говорит один из сигнальщиков, стоящий рядом со мной.
Но сколько я ни вглядываюсь, я не могу различить ничего, кроме серой стены тумана. Может быть, сигнальщику показалось?
— Вижу силуэт! — подтверждает второй сигнальщик.
Теперь и я вижу еле различимые, почти слившиеся с туманом очертания небольшой шхуны.
— Говорить шепотом! — быстро бросает командир. — Штурман, определите место, быстро! Приготовьтесь к высадке — пойдете с осмотровой группой!
— Есть!
Осторожно, стараясь не шуметь, спускаюсь вниз. Пытаюсь привести в порядок мысли. Мне — первый раз в жизни — быть командиром осмотровой группы!
Но сначала я должен определить точное местонахождение шхуны и нанести его на особую карту. Я должен предъявить эту карту экипажу судна-нарушителя как счет, и нарушитель должен поставить на карте свою подпись, признать, что он нарушил нашу границу, забрался в чужой дом.
Готово. Место отмечено. И тут же по внутренней трансляции прозвучала команда: «Осмотровой группе приготовиться к построению!»
Один за другим подходят матросы осмотровой группы: рулевой Таранов, сигнальщик Шестериков, главстаршина Солод, матрос Гоцкий. Быстро выдаю им пистолеты, ножи, карманные фонари, индивидуальные пакеты. Шестериков берет ракетницу, сигнальные флажки. Все четверо смотрят на меня.
И вдруг я вспоминаю: инструктаж! Стараюсь говорить спокойней, попутно припоминая все те бесчисленные тренировки, которые проводил со мной командир.
— Туман, будьте осторожней… — Я поочередно смотрю в глаза каждому. Это трудно, и только сейчас я понимаю, что такое быть командиром осмотровой группы.
— Наверх!
Мы выбегаем на палубу, строимся у борта. Вот она, шхуна, совсем близко. Мы подходим к ней совершенно бесшумно. Молодец, ох, какой молодец командир, подвел нас к самому борту! Так и есть: на шхуне даже не заметили нашего приближения, не услышали ни звука!
— Пошел! — быстро говорю я, и мы разом прыгаем на палубу шхуны. Бросаюсь к ходовой рубке. Человек за штурвалом показывает мне ладони: мол, оружия нет.
— Капитан? Кэптэн? Маетэ? — говорю я.
— Я, я! — Человек кивает головой.
Я оборачиваюсь. Два человека у люка в кубрик растерянно смотрят на меня.
— Команду — в кубрик! — приказываю я. Гоцкий и Шестериков делают шаг вперед, и двое исчезают в люке. Тем временем Солод и Таранов спускаются в машинное отделение.
Я снова поворачиваюсь к капитану. Отдаю под козырек — этого требуют международные нормы — и говорю:
— Я офицер пограничных войск СССР! Национальность судна, цель плавания?
Тот, кто назвал себя капитаном, пожимает плечами:
— Наин, найн… — твердит капитан. Прикидывается? Или действительно не понимает? Пытаюсь объяснить по-английски.
— Найн, найн… — твердит капитан.
Меня берет зло. Я расстегиваю сумку, достаю карту, передаю капитану.
— Подписывайте!
Видимо, что-то в моём голосе испугало капитана. Он вздрагивает. Послушно берет протянутую ручку. Я незаметно оглядываю его. Молодой парень лет двадцати семи. Щетина на щеках. Поношенный свитер. Серые, спрятанные куда-то внутрь глаза.
— Найн! — внезапно поняв, что я от него требую, говорит он, вглядываясь в карту. — Найн, найн! Хир… — Его палец показывает место в нейтральных водах. Я быстро оглядываю рубку. Есть! Вот она, раскрытая прокладочная карта. Поймав мой взгляд, капитан растерянно отворачивается: проморгал. Я беру карту. Прокладка курса здесь обрывается точно на линии нашей госграницы.
— А ну, гляди! Гляди! — кричу я.
Капитан поднимает голову вверх. Что это с ним? Машет рукой: ветер! Его сдуло ветром…
— Наверх смотришь? Нет, сюда смотри!
Поняв, что дальше отпираться бессмысленно, он подписывает своё «место».
И только спустившись в капитанскую каюту, я узнаю истинное лицо «сдутых ветром». Вдоль стен сверкает никелем самая совершенная аппаратура, среди которой и новейшая навигационная система, позволяющая определять место судна с точностью до девяноста метров!
…Медленно и аккуратно вздымается вверх на волне нос шхуны. Угрюмый, притихший капитан стоит за рулем, медленно жуя жвачку. Рядом с ним я и Таранов. Чуть впереди прикрытая завесой тумана, маячит корма корабля. Мы ведем нарушителя в порт.
Вот и ворота в гавань, причал. Нас уже ждут. На пирсе стоит группа пограничников и капитан Сторожев. Неужели есть связь между шхуной и делом, которым занимается Сторожев?
Подан трап. Нарушители сходят по нему, опустив головы.
Мы здороваемся с офицерами, стоящими на берегу, обмениваемся несколькими словами.
— Вы слышали о водолазе? — говорит кто-то.
— О водолазе? Нет… Ничего не знаем, — говорит командир.
Ищите в квадрате X…
Прошло несколько дней, прежде чем я снова встретился с подполковником Черемисовым. И вот — это было в один из заходов в X. после очередного патрулирования у границы — я сижу у него в кабинете. Михаил Борисович расспрашивает меня о жизни, о службе в части, интересуется моими успехами. Уже в конце нашего разговора внезапно звонит телефон.
— Слушаю. Да. Так, — коротко бросает в трубку подполковник. Потом, окончив разговор, некоторое время смотрит на меня.
— Ну, что ж, Володя, — вдруг улыбнувшись, говорит он. — Могу тебя поздравить. Помнишь того, который хотел перейти границу?
— Конечно!
— Так вот, мне сейчас сообщили, что он задержан.
— Задержан?
— Да. Пытался уйти и морем, и под морем, но ничего у него не вышло. Как ни петлял он, как ни хитрил, а пройти границу не смог…
— Где? — это вырывается у меня само собой.
— Вопрос по существу, — говорит он. — А где бы ты думал?
Я пожимаю плечами. Потом решаюсь предположить.
— На море?
— Да. На море. В… — и я слышу название крупного порта на юге страны. — Далековато?
— Далековато… — соглашаюсь я. Честно говоря, такого поворота дела я не ожидал.
— Он прилетел туда на самолете, — говорит мне Михаил Борисович. — Думал, видно, что будет нежданным гостем. Но его ждали…
Михаил Борисович ободряюще кивает мне и встает.
— Счастливо! До свидания, Володя!
— До свидания.
Я выхожу в коридор. Иду по улице.
Значит, всё кончено. Враг задержан! У меня будто гора с плеч свалилась. Всё! Всё? Стоп, Владимир Мартынов! Что значит всё кончено? Ничего не кончено. Это ведь граница. Граница…
Разве дело в нём, в этом гаде? Как бы ни был он мелок, за ним и его поимкой кроется нечто большее, чем просто задержание нарушителя. Несколько дней он крутил по побережью, он перепробовал все способы… И не прошел.
По нашим водам ходит много больших судов, везущих грузы во все части света. Это друзья. По нашим водам ходят рыболовецкие колхозные шхуны, спортивные яхты и шверботы. Это тоже друзья. Но не пройти сквозь эти воды врагу, как бы ни был он хитер и изворотлив. И отвечают за это пограничники. Они охраняют наше море и землю. Охраняют города и улицы. Охраняют каждое деревце на тротуаре и каждого ребенка. Охраняют дождь в Удельной…
…Мостик. Влажный от тумана леер. Быстро уходят назад причалы порта, маяки, краны. Мы выходим в море. В обыкновенный дозор. Вернее, в необыкновенный.