В перерывах суеты

Исполнительница подходит к ящику и опускает письмо.

Гаснет свет. Звучит песня «Учительница первая моя» (название не точное).

На сцене молодая женщина, лет тридцати, в броском фирменном «прикиде».

Господин Президент!

Я пишу Вам за своего мужа. За весь российский бизнес. За справедливость. Против взяток. Хочу, чтобы Вы пожалели меня по-человечески.

Родилась я в Константинове Рязанской области. Там же, где Есенин. Слышали, наверное. При рождении кому что Бог дает. Кому мозги вертлявые, кому папашу с мамашей богатеньких. Мне Бог внешность дал. Я класса с седьмого красавицей была. Парни за мной табунами бегали. Но я себя берегла.

С учебой у меня плохо получалось. Скучно. Поэтому как шестнадцать исполнилось, я в ресторан пошла официанткой работать. Там на меня один московский гость запал. По-серьезному. Денег за потрахаться не предлагал, сказал, зовет в Москву на модель учиться. Мамаша сказала — езжай. Папаша-то пьяный всегда, ему и так все по фигу.

Серега гадом оказался. Сам со мной развлекаться не стал, а вот дружкам своим продавал, кому на раз, кому на неделю. Один раз меня на два месяца сняли.

Одевал меня он, деньги мужики давали. Но я поняла — так в жизни не пробьюсь. Надо что-то серьезное заводить. Думала косметический салон открыть, но на это ни один денег не дал.

Тогда я сбежала и стала каждый вечер в «Ферст» ходить. Клуб такой, туда богатенькие Буратинки снимать красивых девчонок приезжают. Меня бы из него быстро поперли, там площадка платная, но менеджер оказался наш, рязанский. Сказал — две недели можешь бесплатно счастье искать. Повезет, потом два косаря отдашь.

Успела. Меня один строитель заприметил. Запал по полной программе. Короче, стали мы жить вместе. Полтора года прожили. И подарки делал, и по пять тысяч баксов в месяц давал, и фитнес оплачивал. Джипик мне купил. Любил, короче. Но трахаться с ним — одно мучение. По полтора часа пыхтит, а мне удовольствия никакого. Да, забыла сказать, устроил меня в институт. Я на Пи-Ар учиться выбрала. Там в основном девчонки были вроде меня. Приезжие, красивые, у всех спонсоры. Одна даже замуж вышла. По-настоящему.

Потом его грохнули. Машину взорвали. Слава богу, я болела и с ним на гольф тогда не поехала. Родня его, сын с дочкой, от жены которые, меня поперли из дома сразу.

Вот так я с Рублевки в съемной квартире оказалась. Но я решила — буду жить на Рублевке по-любому. Добьюсь. Институт не бросила. Штуки баксов на сессию за глаза хватало. Ну а штуку эту мои мужчины всегда мне легко давали.

И фитнес не бросила. Для фигуры-то он мне никогда не требовался. Но там знакомиться лучше. Народ весь достойный, безденежную шпану не пускают. Это не в Интернете на сайте знакомств. Понтов до фига, а на поверку — голь перекатная. Или «женатики» легких развлечений ищут.

Короче, три года назад встретила я там Сашу. Он из Екатеринбурга, банкир. То есть он уже в Москву перебрался, а семья, вторая, с первой женой он давно развелся, у него в Екатеринбурге еще оставалась. Ну у нас с ним завязалось. Я ему через пару месяцев сказала — разведешься, останусь с тобой. Мне уже двадцать пять было. Пора семью делать, детей рожать. Вы же сами говорите, у нас рождаемость низкая. Ведь так?

Саша мой меня любит. Он с женой разошелся, официально, оставил ей квартиру, денег дал, точно не знаю, но от друга его слышала, миллион. Для дочки. Ей пятнадцать лет. Я считаю, он правильно поступил. Дети не должны страдать. Дети, они беззащитные. Я по себе помню.

Поженились. Я такая счастливая была — в белом платье, на лимузине. Каждая об этом мечтает. Стали жить. Дети не получались, я забеременеть не могла. То ли мои три аборта причина, а может, и в нем дело. Все-таки сорок пять лет. Не знаю. До врача так и не дошли. Квартиру в Москве новую купили, надо было обставлять. Коттедж на Новой Риге купили. Все хлопоты на мне. Он с утра до вечера в банке, плюс теннис два раза в неделю. Чтобы пузо не росло. Ненавижу мужиков с пузами.

Он классный бизнесмен. Банк его за два года в три раза богаче стал. Саша говорил — это я его талисман. Я появилась — бизнес в гору пошел.

Саша завод какой-то купил во Владимирской области. Но местным дорогу пересек. Они его заказали. Если бы киллеров наняли — не страшно, охрана у Саши что надо. Но они через Генеральную прокуратуру зашли.

Мне следователь прямо сказал, что ему миллион занесли. Говорит, дело закрою, если дашь полтора. Я спрашиваю, а в чем Сашу обвиняют? Он говорит: какая разница? За миллион — ангела посажу, а за полтора — черта выпущу. Я ему: а рожа не треснет? Он лыбится, гад, говорит — делиться надо. Тебе — со мной, мне — с начальством. Начальству — с его начальством.

Господин Президент! Я люблю Сашу! Я тоже имею право на счастье. Я намыкалась уже, хватит. Вы, вот, все говорите — коррупция, коррупция. Так вот она вам — коррупция! Людей за бабки сажают, за бабки и выпускают. Нет у меня миллиона. Как Сашу посадили, его партнеры со мной знаться не хотят. Денег, ясное дело, давать не собираются. Завод уже готовы местным загнать, банк разворуют. Саша сидеть будет, а я опять счастье ловить?!

Пожалейте Вы нас. Распорядитесь, чтобы все по закону было. Ну нельзя же так жить больше!

Представьте себе, что на моем месте дочь Ваша! Ради нее пожалейте.

Исполнительница подходит к ящику и опускает письмо.

Гаснет свет. Звучит песня «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет».

На сцене молодой мужчина, лет двадцати пяти, типичный чиновник низкого уровня.

Подходит к ящику и вынимает кипу писем. Складывает в холщовую сумку.

Телефонный звонок по мобильному.

Привет, Катюшка! Как ты?.. Приеду, конечно! Когда муж вернется? Хорошо, тогда я к четырем. Три часа нам хватит! ...Ладно, в следующий раз больше будет. Машке-Козявке позвони. Она прикольная. Мне прошлый раз втроем здорово понравилось. ...Ну уговори... А я ей травки привезу, скажи...

Идет,разговаривая по телефону. Сумка рвется, и все письма вываливаются. Падают в лужу.

Тьфу ты, черт! Ну китайцы шьют! Я тебе перезвоню!

Убирает мобильник в карман.

— Третья сумка за месяц. (Собирает письма.)Блин, грязь одна! Писаки гребаные!

Собранные письма выбрасывает вместе с сумкой в большую урну.

Звучит песня «А вы пишите нам, пишите, а мы прочтем, прочтем, прочтем. Прочтем, и прочитаем, и дальше перешлем. И сами все напишем, и вышлем, и пошлем».

ЗАНАВЕС

Служба

Не то чтобы он «в деревне коров пас». Но видя, как живут его односельчане, он уже к восьмому классу понял, что армия — единственный путь вырваться из захолустья. Дальше все было просто. Военное училище, лейтенантские погоны, направление в гарнизон. То, что офицерам мало платят, а порою и вовсе не платят, его не смущало: в деревне денег тоже не давали, так тут хоть мир посмотрит. К тому же Петька до денег был не жаден, водки много не пил, благо отец умер рано и брать пример было не с кого.

Вообще Петька был парнем добрым. Воровал не больше, чем другие пацаны, дрался и того меньше. Только когда вынуждали. Да и то без злобы, просто для порядка. А еще он был жалостливый. Видно, священник, к которому его несколько раз таскала мать и к которому потом он сам забегал при любом удобном случае, привил ему эту жалостливость. Священник был старенький, матушка давно померла, дети уехали в город. Он всегда ходил слегка выпивши, жалел себя, жалел других, иногда плакал. Но это когда выпивал больше обычного.