Путь к Вавилону

— Боже ты мой, — наконец произнес Ривен, уселся на камень и потряс головой.

Мертах ухмыльнулся, обнажив зубы — все еще длинные волчьи клыки.

— Ну что, дружище, теперь-то ты веришь в магию?

Оборотни. Мать твою.

— А куда ты ходил? — спросил Ривен, хотя отнюдь не был уверен, что ему действительно хочется это знать. Мертах пожал плечами и невидящим взором уставился в пламя. Кожу его рук и ног покрывали мурашки.

— В этих краях волк пробирается быстрее, чем всадник. Быстрее и без лишнего шума. Я решил, что неплохо было бы пройтись по округе — просто удостовериться, что нас не поджидают какие-нибудь сюрпризы. К тому же, в последнее время я как-то забросил свои прогулки на четырех ногах. Давно уже не бродил со своими детьми.

Значит, с твоими детьми. — Об этом стоило бы написать, подумалось Ривену. Оборотни. Может быть, и он — оборотень?

— Мы видели кое-что интересное, — продолжал Мертах. Он в упор посмотрел на Ривена. — В нескольких милях отсюда мы встретили черноволосую девушку, судя по вашему с Байклином описанию, — ту самую, с Острова Туманов. Она бродила среди скал. Когда мы приблизились, она повернула в горы, и мы потеряли ее. — Он опять вперил взгляд в огонь. — Волки испытывали страх. А она не была напугана. Но они поняли и другое: она умирает, Ривен.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду именно это — она умирает. Она потеряла много крови, и не ела уже много дней. Она очень ослабла, хотя еще держится на ногах. Не пойму, как она вообще выжила… — Он умолк на мгновение. — Она и вправду твоя жена?

— Я не знаю. — Он вспомнил ее темные глаза — пустые глаза, в которых не было и намека на узнавание. Но Байклин видел ее в Гленбриттле. И она приходила в хижину на берегу. Она пыталась вернуться домой.

— Я не знаю. Я не знаю, кто она, — он едва сдерживал слезы. — Она меня не узнает. Мне трудно даже поверить в то, что она существует. Я не знаю, что это такое.

Мертах неплотнее запахнул плащ. Дождь уже намочил его, и ткань потемнела от сырости.

— Завтра я собираюсь за ней проследить. Быть может, если мы настигнем ее, мы сумеем разгадать все эти загадки. Но я не уверен, что нам удастся поймать ее. Скорее всего, ничего у нас не получится. Она не простая девушка. — Он помедлил. — Быть может, судьба ее — это судьба Мингниша, — произнес он туманную фразу, потом быстро встал. — Теперь мой черед караулить. Рассвет уже скоро. Я только оденусь, и ты можешь ложиться спать.

Но Ривен не знал, сможет ли он теперь заснуть.

К рассвету небо прояснилось — тучи разошлись, открыв бледную луну над холмами. Путники с трудом пробудились, развели огонь и принялись готовить завтрак. При этом стражи проклинали, на чем свет стоит, заиндевевшее под утро железо своих лат и скакали на месте, чтоб разогнать кровь в жилах. Завтракали стоя. Ривен с тоской вспомнил о горячем кофе. Но Ратаган, подмигнув, передал ему видавшую виды серебряную фляжку. Ривен глотнул чистого ячменного спирта, который буквально ожег нутро, прогоняя озноб. Забросав кострище землей, растерев и оседлав лошадей, всадники снова пустились в дорогу по горной тропе. Туда, где в зеленой долине раскинулись города и деревни Раларта, объятые тишиной под робкими лучами только что взошедшего солнца. Капли росы светились на траве и ветвях, точно алмазы.

Путь их лежал на северо-восток. Солнце светило прямо в глаза, а тени их падали им за спину — в сторону Скрайага, западной границы Раларта. Теперь, если как следует присмотреться, можно было уже различить на севере дома и фермы Свардала, лепящиеся друг к другу. Тоненькие струйки дыма уже вились над крышами, отощавшие стада уныло бродили по пастбищам на равнине.

День прошел почти без разговоров. Похоже, молчание пустынных осенних холмов заразительно. Всадники направлялись в долину, и вот уже голый камень под копытами их лошадей сменился травой. В распадках между холмами журчали ручьи и речушки, по берегам которых рос ивняк. Тяжелые дождевые тучи вновь затянули небо, но теперь уже путники не боялись промокнуть — ведь еще засветло они доберутся до Ивригара и эту ночь проведут в тепле, под гостеприимной крышей.

Ривен пришпорил коня и поравнялся с Мертахом, который, скакал впереди отряда. Флейта с Барабаном трусили тут же. Как это ни странно, но лошади не обращали на них никакого внимания. Наверное, волки давно уже жили в Рориме, и животные успели привыкнуть друг к другу.

— Расскажи мне о том, как меняют облик. Расскажи мне про магию.

Мертах поглядел на него, приподняв бровь.

— О том достаточно сказано в твоих книгах.

— Расскажи.

Мертах задумчиво закусил губу.

— Магия. Такая хитрая штука. Странная штука. Знаешь, Майкл Ривен, нам с отцом крупно повезло. Лет тридцать назад или, может, чуть больше, тут устроили большую охоту на ведьм. Ретиво так взялись за тех, кто был… непохож на других, и изгнали их всех из Мингниша. Люди не любят и боятся того, что недоступно их пониманию.

Оборотень у кресла-каталки. Ривен кивнул.

— Варбутт с моим отцом были друзьями. Он-то и спас его от озверевшей толпы. Но не сумел спасти мою мать. — Голос Мертаха дрогнул. — Прошло время, страсти поулеглись. Гвилламон стал советником и в конце концов занял свой теперешний пост. Но для этого ему пришлось отказаться… от своих необычных способностей. Он практически не использовал их с тех пор. А теперь, может быть, и совсем их утратил. Впрочем, это уже неважно. Теперь мы уже можем шутить. Просим его превратить кого-нибудь в жабу. Я же… я не забыл. Скольких людей принудили покинуть эти места и уйти высоко в горы, чтобы уже никогда не вернуться назад. И почему?! Потому лишь, что другие люди боялись тех, кто не такой, как они. Отец мне рассказывал… В Мингнише были когда-то феи, которые исцеляли больных детей и скотину, были волшебники… деяния их сослужили хорошую службу баронам. Их всех прогнали. И страна оскудела. В ней стало бедно и скучно. — Он невесело улыбнулся.

— Вероятно, будь среди нас побольше волшебников, мы бы не оказались в столь плачевном положении. — Улыбка исчезла с его лица. — Но есть у нас и такие, кто говорит, что все нынешние беды Мингниша, — это ваша расплата за прошлое мягкосердечие. Они утверждают, что чародеи и колдуньи не умерли там, в горах, и теперь — в отместку — насылают, несчастья на нашу землю. Некоторые люди, вроде Брагада, искренне в это верят. И будут только рады провести очередную чистку и избавиться от подозрительных личностей вроде меня. И это — одна из причин, почему ты сейчас здесь, мой друг. Я имею в виду эту вылазку. Чтобы Брагад не углядел в тебе еще одного колдуна. Это может развязать ему руки, чего он страстно желает. А дать ему волю — и по всему Долу запылают погребальные костры, и он сам станет их зажигать во искупление людских грехов. И ведь люди ему поверят. В такие темные времена, как сейчас, они так напуганы, что готовы поверить во-что угодно. — Мертах словно собака втянул носом воздух. — Год пошел на убыль. Дело идет к зиме, хотя вообще-то сейчас должен быть самый разгар лета. Этот край действительно заколдован. Быть может, магия в тебе. Может, в той смуглой деве, которая похожа на твою умершую жену. Не знаю. Иной раз у меня возникает такое чувство, что ты, Ривен, носишь нашу погибель в себе, но я не знаю, как это вообще может быть. И сам Мингниш, мне кажется, тоже как-то замешан в этом. В твоих книгах — не вся история. Впрочем, один человек никогда не сможет досказать такую историю до конца.

— А откуда вообще появилась магия? — спросил Ривен.

— Ты же знаешь историю… ты сам ее написал. Магию принесли сюда гномы, — те, кто обитает в глубинах Гресхорна, — самый древний народ на земле. Они подарили магию одному калеке по имени Беркинлиг, а он принес волшебство в Долы и раздал друзьям и своим домашним. Люди со всех концов земли приходили подивиться на чудеса, которые творили узнавшие магию, и постепенно — как и мирканы — кое-кто из волшебников согласился служить баронам Мингниша. Другие пошли своею дорогой, посвятив себя проникновению в тайны магии, которые были открыты им. Они поселились в дремучих лесах среди гор. К ним туда приходили люди, которым нужна была помощь. — И стали их называть Горним народом. А теперь их больше нет.