Что скрывал покойник

— Он не состоит членом какой-нибудь школьной команды? — поинтересовался Гамаш.

— Играл в баскетбол и хоккей, хотя в этом семестре к баскетболу охладел совершенно.

— А команда лучников в школе есть?

— Да, сэр. Но он никогда не изъявлял желания вступить в нее.

— Отличная работа, — заключил Бювуар. — Николь, что вы выяснили насчет завещания?

Иветта Николь проконсультировалась со своим блокнотом. Или сделала вид, что консультируется. Она совсем забыла об этом. Хотя нет, не совсем так. Вчера ближе к вечеру она вспомнила о том, что ей было дано такое задание, но к тому времени уже раскрыла убийство, так что возня с завещанием показалась ей пустой тратой времени. Кроме того, она понятия не имела, как и где узнать о том, существует ли еще одно завещание, и у нее не было ни малейшего желания демонстрировать свое невежество этим так называемым коллегам, которые оказались пока что совершенно бесполезными.

— То завещание, что хранится у Стикли, самое последнее, — заявила Николь, глядя Бювуару прямо в глаза. Инспектор заколебался, но потом нехотя отвел взгляд.

Совещание шло своим чередом. В комнате постепенно нарастало напряжение. Все ждали, когда же наконец зазвонит телефон, притаившийся в крупной ладони Гамаша. Но тот молчал.

Джейн Нил, как явствовало из собранных сведений, пользовалась всеобщим уважением и стала учительницей по призванию. Она любила своих учеников и заботилась о них, хотя и ставила им время от времени «неуды». Ее личные финансы пребывали в полном порядке. Она была старостой церкви Святого Томаса и активным членом Союза Женщин Англиканской Церкви, устраивая и организовывая благотворительные распродажи и собрания. Она играла в бридж и считалась завзятым садоводом.

Утром в то злополучное воскресенье ее соседи не видели и не слышали ничего подозрительного.

«На Западном фронте без перемен», — думал Гамаш, слушая описание этой ничем не примечательной жизни. Мышление позволяло ему удивляться всякий раз, когда такая добрая душа отправлялась на небеса, а в мире все оставалось по-прежнему. Не надрывались церковные колокола. Не стенали олени и мыши. Не разверзалась земля. А жаль! Если бы он был Богом, то непременно сотворил бы нечто подобное. А вместо этого в официальном рапорте появится сухое сообщение: «Ее соседи не заметили ничего подозрительного».

Обсуждение закончилось, и члены бригады вернулись к своим телефонам и бумажной писанине. Арман Гамаш расхаживал по комнате. Позвонила Клара Морроу, чтобы сообщить, что засидку построил отец Маттью Крофта. Этот факт, учитывая возникшие подозрения, заслуживал внимания.

Сотовый телефон ожил в десять пятнадцать. Звонили из лаборатории.

Глава девятая

Тот день, когда к его дому подкатили полицейские автомобили, Маттью Крофт запомнил на всю оставшуюся жизнь. Часы на кухне показывали три минуты двенадцатого. Он ожидал их намного раньше. Ждал с семи часов сегодняшнего утра.

Каждую осень, когда наступала горячая пора домашней заготовки, к ним в гости заявлялась мать Сюзанны Марта с полной сумкой старых семейных рецептов. В течение следующих двух дней обе женщины занимались консервацией, и неизбежно наступал момент, когда Марта задавала сакраментальный вопрос: «С каких это пор огурцы стали называться пикулями?»

Поначалу он пытался честно ответить на него, как если бы она действительно не знала на него ответа. Но по мере того как шли годы, он понял, что ответа у него нет. Интересно, в какой же момент произошла перемена? Иногда она случается внезапно. Как будто наступает некий момент истины, мы удивленно восклицаем «Ага!» и понимаем, что произошло. Но по большей части она происходит постепенно…

В течение четырех часов, пока длилось ожидание, Маттью не находил себе места, снова и снова возвращаясь мыслями к происшедшему. Когда же нарушился обычный и правильный порядок вещей? Но и на этот вопрос он тоже не находил ответа.

— Доброе утро, мистер Крофт.

Старший инспектор Гамаш выглядел спокойным и невозмутимым. Рядом с ним стоял Жан Ги Бювуар, возле была женщина-офицер, а немного позади переминался с ноги на ногу мужчина, с которым Маттью еще не встречался. Средних лет, в костюме с галстуком, в коротко стриженных волосах пробивается седина. Гамаш проследил за взглядом Крофта.

— Это Клод Гиметт из окружной адвокатуры. Получены результаты лабораторных исследований вашего лука и стрел. Мы можем войти?

Крофт сделал шаг в сторону, и они вошли в его дом. Он инстинктивно провел их в кухню.

— Мы были бы благодарны, если бы вы попросили супругу немедленно присоединиться к нам.

Крофт кивнул и отправился наверх. Сюзанна сидела на краю кровати. На то, чтобы одеться, у нее ушло все утро. Она машинально надевала что-то, потом, обессиленная, снова падала на кровать. Наконец, примерно час назад, мучительный процесс облачения завершился. В целом она выглядела отлично, но на лицо было страшно смотреть, и с этим ничего нельзя было поделать.

Сюзанна пробовала молиться, но оказалось, что она забыла, как это делается. Вместо молитвы она как заведенная повторяла единственные слова, которые смогла вспомнить:

Когда Филипп был маленьким, она читала ему эти стихи, но сейчас не могла вспомнить остальные строки. Наверное, это было очень важно, пусть даже она забыла молитву. Это было очень важно. Это доказывало, что она была хорошей матерью. Это доказывало, что она любила своих детей. «Это доказывало, — прозвучал тоненький детский голосок у нее в голове, — что ты ни в чем не виновата». Но она никак не могла вспомнить продолжение колыбельной. Так что, скорее всего, она все-таки была виновата.

— Они здесь, — сказал Маттью, останавливаясь в дверях. — Они хотят, чтобы ты спустилась вниз.

Когда она вошла в кухню в сопровождении Маттью, Гамаш поднялся с места и пожал ей руку. Она опустилась на предложенный стул, словно была гостьей в своем доме. В своей кухне.

— Мы получили результаты лабораторных исследований, — не стал терять времени Гамаш. С его стороны было бы жестоко оттягивать неизбежное. — На луке, который мы нашли у вас в подвале, кровь Джейн Нил. Она также обнаружена на одежде, принадлежащей Филиппу. Наконечник стрелы подходит к ране. Перья, обрывки которых найдены в ране, аналогичны тем, которыми оперены стрелы в старом колчане. Мы считаем, что ваш сын случайно убил Джейн Нил.

Вот и все. Это конец.

— Что теперь с ним будет? — спросил Маттью, прекрасно понимая, что проиграл самую важную битву в своей жизни.

— Я хотел бы побеседовать с ним, — вступил в разговор мэтр Гиметт. — Моя работа заключается в том, чтобы представлять его интересы. Я приехал сюда с полицейскими, но я не работаю на них. Адвокатура провинции Квебек независима и не подчиняется полиции. В сущности, я работаю на Филиппа.

— Понимаю, — пробормотал Маттью. — Вы арестуете его и посадите в тюрьму?

— В машине по пути сюда мы говорили об этом. Старший инспектор Гамаш не намерен обвинять Филиппа в непредумышленном убийстве.

— И все-таки, что теперь с ним будет? — снова спросил Маттью.

— Его доставят в полицейский участок в Сен-Реми, и там ему будет предъявлено обвинение в нанесении ущерба. — Брови Маттью удивленно взлетели на лоб. Если бы он только знал, что ему будет предъявлено обвинение в нанесении ущерба, его собственные детство и юность могли бы быть совсем другими. Как и сын, он всегда был смутьяном, постоянно наносившим ущерб. Сейчас это можно было воспринимать буквально.

— Но он же совсем еще ребенок! — взмолилась Сюзанна, чувствуя, что должна хоть что-то сказать в защиту сына.

— Ему четырнадцать лет. Он достаточно взрослый, чтобы разбираться в том, что хорошо, а что плохо, — возразил Гамаш негромко, но твердо. — Ему следует знать, что когда он делает что-либо плохое, пусть даже ненамеренно, то должен отвечать за свои поступки. Филипп был среди мальчишек, которые швыряли навозом в месье Дюбуа и месье Брюле?