Страница 25 из 67
Эрхард, сидя на лавке, ненавидяще сверлил Петеньку взглядом, и хотя изо рта у него продолжала сочиться кровь, вид у голштинца был самый вызывающий.
– Ну, вот мы и снова встретились, – прошипел Петенька. – Забыл небось? Не узнаешь? Напомнить тебе скачки голштинские по прошпектам столичным? И поручика Ханыкова тоже забыл, думаю? А я вот нет, я все помню, всем обидам счет веду, и теперь ты этот счет до последней полушки оплатишь!
– Я не понимайт, о чем вы гофорить, – кисло произнес Эрхард. Скрученный, с кляпом во рту, фон Заукен задергался у стены, но не смог издать ни звука.
– Зато я все прекрасно понимаю, – криво усмехнулся Петенька. – Твой сообщник показал, что вы получили дирекцию от наследника-цесаревича произвести инспекцию заводов Уральских, что видно также из бумаги, подписанной Петром Федоровичем. Но с каковой целью? Передать заводы великому князю? Это тоже, но не верю, что этим все заканчивается. Что написано в листах цифирных и кто оные листы вам вручил?
– Я ништего не буду гофорить, – огрызнулся Эрхард. – Мой господин Карл Петер Ульрих, только перед ним я отвейчат. А тебя за самоуправство на дыбу поднимут.
– Но-но, не грозись, – отмахнулся, как от назойливой мухи, Петенька. – Если что и будет, то еще где и когда, а тебя я спрашиваю здесь и сейчас. И отвечать ты будешь. Зачем противиться? Нам лишние хлопоты, а тебе мука напрасная, в Тайной канцелярии говорят все. Северьян, давай сюда.
Приказчик вытащил из горна шкворень, один конец которого уже светился малиново-жарко. Обмотав второй конец шкворня оборванным рукавом голштинской рубахи, Северьян медленно пронес раскаленное железо перед самым лицом Эрхарда. Тот побледнел, но все-таки нашел в себе силы ответить хрипло:
– Вы не смеете… Unmöglich…
– Вероятно, еще как вероятно. Северьян, левый! – рявкнул поручик.
Двое стражников схватили Эрхарда за плечи, чтобы не отстранился, и Северьян плавным движением вдавил раскаленное железо в левую глазницу Эрхарда. Тот вскрикнул дико и обмяк.
– Хватит, – приказал Петенька, – облить водой, привести в чувство. – Потом потянул носом и подозрительно посмотрел на фон Заукена, на подштанниках которого расплывалось рыжее пятно. – Тьфу!
В общем, голштинцы запирались не слишком долго. Очень быстро выяснилось, что помимо официальных бумаг, выправленных адъютантами цесаревича, согласно каковым им надлежало разобраться с шуваловскими заводами, имелось и другое указание, записанное в тех самых цифирных листах, которые они получили также у Брокдорфа. Но там было указано выяснить, сколько пушек могут лить демидовские и шуваловские заводы, особливо тяжелых, могут ли на тех же заводах фузеи быть изготавливаемы, главное же задание было выяснить конструкцию секретных шуваловских гаубиц и по возможности раздобыть соразмерные чертежи. Кроме того, надлежало составить краткий обзор медных и прочих шахт, каковые для военного строения могут быть употреблены, приисков золотых и каменных… Ну, в общем, всего, что только мог дать Урал-камень. Все сведения должно записывать мудрой литореей на немецком языке, а готовые цифирные листы представить генерал-маэору и кавалеру фон Брокдорфу.
Петенька даже плюнул от отвращения.
– Невысоко же нас ценит Брокдорф! Чтобы такую цифирь разгадать, много времени не требуется!
– Господин поручик, – осторожно вставил Северьян, – а что теперь с этими делать? Они ведь расскажут, да и вид у них сейчас…
– Да, да! – загорелся фон Заукен. – Мы фсе будет рассказывайт! И фас будут erhаngen!
– Ну, это уж совершенная глупость, – немного рассеянно пробормотал Петенька, озабоченный чем-то иным. – Значит, так, – обратился он к стражникам, – злодеев голштинских связать надежно, усадить на лошадей. А потом проваливайте и накрепко забудьте все, что только что здесь видели и слышали. Это есть слово и дело государево, занималась всем Тайная канцелярия, и не дай вам бог в наш розыск попасть. Не было ничего, ничего не видели и не слышали, на том стойте крепко.
И не слушая заверений стражников, Петенька тронул коня с места. Когда они отъехали немного от завода, Петенька от души зевнул, все-таки провозились они почти всю ночь и спать хотелось, и обратился к приказчику:
– А что, Северьян Кондратьич, ты тут все окрестности хорошо знаешь, подскажи, куда нам лучше злодеев спрятать. Ведь не нужны они больше. Все, что требовалось, сказали и теперь могут сказать лишь то, что нам вовсе не требуется.
– Да бросить их просто в лесу, пущай волки порадуются, – по простоте душевной предложил Иван.
– Цыть, ты! – не слишком грозно оборвал его поручик. – А вдруг кто другой наткнется? И да где здесь сейчас волки, всех давно пораспугали. В пруд, может, какой спустить?
– А ну как всплывут? – усомнился сержант. Вся эта беседа велась так, словно голштинцев здесь уже и не было. Да, собственно, для Петеньки так оно и было: задание Александра Ивановича он исполнил точно и быстро, вражеские подсылы обезврежены, теперь следовало отчитаться. А вот фон Заукена и Эрхарда била крупная дрожь, они даже пытались что-то сказать, но сержанты предусмотрительно заткнули им рты, поэтому ничего, кроме невнятного мычания, у них не получалось. Наконец Северьян рассеянно, как бы о чем-то постороннем, тихо произнес:
– Тут неподалеку есть старые шурфы. Когда-то покойный ныне владетель Акинфий Никитич розыск делал руд всяческих, били шурфы и дудки, вот они и остались. Где, что, как – никто уже и не помнит, но если поискать, времени много не займет. А в шурфы те точно никто уж и не полезет.
Петенька на секунду задумался, потом решительно тряхнул головой:
– Так и сделаем. Веди. Уж ты, старый волк, точно знаешь, где они.
Северьян ухмыльнулся, но глаза его так и остались непроглядно черными, зеленые искры куда-то запропали.
– А то… Токмо пристрелить их, может, сначала?
– Зачем? – не понял Петенька. – Так сбросим, возиться еще. К тому же изменники государыне и наймиты прусские. Четвертовать положено, но я человек мягкий.
– Ну, ты, поручик… – покачал головой Северьян. – С таким служить завсегда за удовольствие почту.
Переночевать им пришлось в лесу, поручик не хотел более показываться на заводе и отвечать на неловкие вопросы. Май на Урале – не самый теплый месяц, а потому спалось не слишком хорошо, однако ж кошмары Петеньку не мучили, гораздо больше его волновал предстоящий разговор с Демидовым, потому что нужен был сейчас, ох как нужен такой союзник. А вдобавок поручику вдруг загорелось переманить к себе Северьяна, очень уж полезным оказался демидовский приказчик и, судя по всему, не боялся запачкать руки, Тайной канцелярии такие люди нужны.
Когда же они вернулись в демидовскую вотчину, хозяин встретил их с прежней холодностью. Ну не рад был Никита Акинфич визитерам из стольного Петербурга – и все тут, однако пригласил Петеньку снова в свои палаты, да и о сержантах приказал холопам позаботиться. Стол был накрыт ничуть не менее роскошно, чем в прошлый раз, и Петенька с удовольствием отдал должное наливочкам и закусочкам. Ночевка в весеннем лесу весьма даже способствовала пробуждению аппетита. Лакеев и слуг не было, потому что оба понимали: разговор предстоит непростой и свидетели лишние совершенно не нужны.
Никита Акинфич недолго играл радушного хозяина, выждал только, пока гость немного перекусит, и поинтересовался вроде бы равнодушно, как о чем-то совсем постороннем:
– Ну как, нашлись голштинские офицеры?
Петенька уловил фальшь в его тоне, однако в любом случае откровенничать на сей предмет он не собирался и потому со вздохом ответил:
– Милейший Никита Акинфич, как правильно вы предупреждали, что дороги местные полны лихих людей. Подозреваю, что бедные голштинцы попали к ним в лапы и сгинули безвестно. Во всяком случае, нам их отыскать не удалось, как мы ни старались. Да, собственно, вы своего слугу спросить можете, который вместе с нами ездил, Северьян вам все детально обскажет.
Демидов долго молчал, исподлобья глядя на Петеньку, словно никак не мог прийти к какому-то решению. Потом вздохнул тяжко и кивнул: