Страница 84 из 223
Дверь скрипнула, и все оглянулись. Подвойский махнул рукой Юрию и пошел к нему навстречу. И в то мгновение, когда Юрий вошел в комнату, он увидел у стены, за спиной Подвойского, человека. Человек сидел на стуле, рядом с ним стоял другой стул, на котором лежала бумага. Наклонившись, человек что–то быстро писал. Эти был Ленин.
Ленин в Смольном!
Да, всего лишь несколько часов назад, как только наступили вечерние сумерки, Владимир Ильич в сопровождении связного — большевика Рахья прибыл в Смольный. Из своей подпольной квартиры на Сердобольской Ильич проехал трамваем к углу Бакинской улицы и оттуда через мост, по набережной пришел пешком в штаб революции.
Юрий стоял затаив дыхание и не мог оторвать взгляд от Ленина — уже второй раз за последнее время видел он Владимира Ильича.
Мысли, тесня одна другую, пронеслись в его голове: Ленин уже не в подполье, Ленин здесь — лично сам руководит всем! Значит, восстание действительно не за горами, — возможно, в течение ближайших часов, быть может даже сейчас, через несколько минут…
Тем временем Подвойский схватил его за руку и потащил прямо к Ленину. Ленин, почувствовав, на себе взгляд, оторвался от работы.
— Ты быстро добрался! — возбужденно говорил Подвойский. — Молодец!.. Вот, Владимир Ильич, товарищ из газеты уже прибыл.
— Очень хорошо! Прекрасно! — сказал Ленин и поднялся со стула. В левой руке он держал листок из блокнота. — Вот это нужно немедленно передать в типографию! — он протянул руку, и Коцюбинский почувствовал ленинское рукопожатие, мягкое но в то же время крепкое, энергичное. — Непременно!.. — Сказав это, Ленин на секунду примолк. — Но если номер уже в машине, останавливать не нужно: напечатайте отдельной листовкой и вкладывайте и каждый номер газеты. Именно так! Так будет даже лучше…
Коцюбинский уже взял листок, но все еще смотрел на Ленина. Конечно, сейчас совсем не до разговоров, но Юрию казалось, что он именно разговаривает с Лениным — не только смотрит, а говорит, спрашивает Ильича и отвечает Ильичу.
Ленин с легким удивлением перехватил пристальный взгляд Коцюбинского и сказал:
— Да вы прочтите! Одну копию уже взяли для редакции «Рабочий и солдат», но, знайте, по дороге всякое может случится, и если бумажку вы не донесете, то донесите в памяти…
Коцюбинский прочел:
«К гражданам России!
Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов — Военно–революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.
Дело, за которое боролся народ: немедленной предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено.
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!
Военно–революционный комитат при Петроградском совете рабочих и солдатских депутатов».
Итак, свершилось!
Теперь Коцюбинский не мог оторвать своего взгляда от клочка бумаги, исчерченного быстрым, размашистым, но твердым ленинским почерком. Восстание началось! И победа обеспечена! Так сказал Ленин…
Голос Ленина вернул Юрия к действительности. Ильич приветливо говорил:
— А я вас знаю! О, я очень хорошо вас помню, товарищ… Коцюбинский! Украинский большевик! Достойный сын своего достойного отца! — и Ленин вдруг весело засмеялся. — Удивительное дело! Вы словно бы провожаете и встречаете меня! С вами едва ли не последним я виделся, уходя в подполье, и вы едва ли не первый оттуда, — Ленин неопределенно помахал рукой, — с воли, именно — с воли, кого я вижу, возвратившись…
Коцюбинский не успел даже ответить улыбкой на улыбкой — где уж там словами на слова! — а Ленин уже не смеялся, а говорил сурово и озабоченно:
— Идите, идите, батенька! Торопитесь! Дело не ждет!.. Нам еще тут нужно многое обсудить и решить!.. Печатайте обязательно отдельной листовкой и распространяйте массово: пятьдесят тысяч, сто тысяч, сколько сможете!
Он пожал руку Коцюбинскому и сразу же направился к товарищам, стоявшим посредине комнаты и продолжавшим возбужденно разговаривать. Но, оглянувшись, Ленин еще крикнул Коцюбинскому, который уже стоял на пороге:
— Не забывайте нашего с нами разговора: на Украину! Как можно скорее на Украину! Там вы очень нужны! Желаю вам успеха!..
— О типографии позаботится Уралов! — сказал уже на пороге Подвойский. — А ты возвращайся к семеновцам и ожидай распоряжений: полк должен быть готов к выступлению в любую минуту.
Дверь закрылась. Коцюбинский остался один в небольшой пустой проходной комнатке с застланной кроватью у стены. За приоткрытой в коридор дверью слышался гомон безбрежной толпы в коридорах Смольного. Минуту Юрий постоял — очевидно, только для того, чтобы глубоко вздохнуть: ведь он, пожалуй, так и не перевел дыхания с той минуты, как увидел Ленина, склонившегося над блокнотом. Боже мой! Он даже и словом не обмолвился с Ильичем! А Ленин ведь так много ему сказал! Так много! Сколько минут разговаривал с ним Ленин? Пятнадцать, двадцать, полчаса, целый час? Казалось, этот мимолетный, двухминутный разговор длился долго–долго. И начался уже давно, даже трудно вспомнить, когда…
5
И вот он стоял сейчас на углу улицы, утопавшей во тьме осенней ночи, и мрак пронизывали только вспышки от взрывов гранат и пушечных выстрелов, стоял, с нетерпением ожидал приказа двинуться в бой, на штурм! Его окружали сотни солдат, тоже с примкнутыми штыками — сотни таких же возбужденных, охваченных таким же страстным нетерпением солдат. Юрий стоял, всматривался в темноту, прислушивался к отзвукам боя, — а был это последний и решительный бой, а может, только первый, но все равно — решительный! — и вспоминал свою встречу с Лениным, стараясь восстановить каждое слово каждый жест…
Кто–то из солдат чиркнул зажигалкой, осветил часы и сказал:
— Десять тридцать…
Десять тридцать! В десять должен был начаться съезд. Почему же до сих пор нет приказа вступать в бой? Может, идти самим, не ожидая приказа?
Из Петропавловской крепости ударила пушка; на первым выстрелом последовал второй, третий…
«Ура» на Дворцовой площади то затихало, то с новой силой взрывалось где–то уже на другом конце.
Стучали пулеметы, гремели винтовки.
Нет. Без приказа он не имеет права двигаться! Бой есть бой! Стратегия боя решает успех. Возможно, его здесь придерживают для нанесения окончательного, решающего удара? Подвойский ведь ясно сказал: не вступать в бой, пока не будет приказа от него или от Антонова–Овсеенка.
В Смольном были у Юрия и другие радостные встречи, но память сохранила их как бы в тумане. В коридоре Юрий лицом к лицу столкнулся с Примаковым и Фиалеком — делегатами съезда от Киева. Великан Фиалек едва не вывихнул ему руку, здороваясь. Примаков колотил кулаком по спине. Они только что прибыли поездом пробившись сквозь заставы юнкеров и казаков. Они что–то рассказывали о Киеве, сообщили что–то очень важное о Центральной раде, о Пятакове, о Втором гвардейском корпусе под Винницей. Что именно? Это непременно нужно будет вспомнить, и как можно подробнее. Ведь Ленин сказал — скорее на Украину!.. Но все это Юрий вспомнит потом, не сейчас. Кажется, он рассказал Примакову и Фиалеку о встрече с Лениным.
Сейчас Примаков и Фиалек на съезде, который должен был уже начаться полчаса назад. И в эту минуту они, вероятно, видят и слушают Ленина. Но почему все–таки нет приказа? Ведь Зимний должны были взять еще до начала съезда: так приказал Ленин…
И в ту минуту, когда Юрий решил уже было нарушить приказ и по собственному усмотрению тронуться с семеновцами, вдруг послышался топот многих сотен ног — из–за угла рысцой выбегала какая–то часть.
Из темноты послышался голос:
— Эй, там! Семеновцы!
— Тут семеиовцы!.. Мы здесь!.. Ну?!.. — откликнулось сразу не менее полусотни голосов, и толпа солдат вокруг Коцюбинского зашевелилась, позвякивая винтовками. Оружие громыхало и в глубине улицы. Какая–то воинская часть бегом пересекла улицу.