Страница 184 из 223
И не какой–нибудь там абстрактный, а вполне реальный: в границах собственной нации, национальный коммунист. Да, да, есть такая категория, — ее Владимир Кириллович только что и придумал: «национальный коммунизм» — как новейшая философская, политическая и экономическая категория. Авторские права охраняются… Словом, он таки научит — во всяком случае, будет поучать, — как «национальным» коммунистам бороться против коммунистов интернациональных. Конкретно: против русских большевиков. А если они победят, то — как делать им пакости в дальнейшем, как политиканствовать, устраивать против них диверсии и организовывать восстания. Сегодня, завтра, послезавтра, через пять лет, через десять, даже через пятьдесят…
— Ты бы лучше лег, Володя, — умоляла жена.
Но Владимир Кириллович только отмахнулся.
И писал. И писал.
Ночь подходила к концу.
2
В тот же вечер Михаила Сергеевича посетила приятная, даже очаровательная, если принять во внимание пол, особа. И визит — со всех точек зрения — нельзя было расценивать иначе, как весьма любопытный.
Грушевский вернулся домой поздно, съел горшочек ряженки — на ночь Михаил Сергеевич потреблял только ряженку, — сменил пиджак на шлафрок и уже собрался лечь в постель, когда в прихожей вдруг звякнул звонок, и дежуривший на парадном сечевой стрелец таинственно доложил, что пана профессора желает видеть какая–то панночка. Сия неизвестная панночка заявляет, что у нее до пана профессора неотложное дело, для которого она прибыла аж из Галичины… Правда, добавил от себя стрелец, сам родом галичанин, сама панночка вовсе не галичанка: не знает по–украински, а цокочет только по–московскому. Предъявить какую–либо легитимацию она отказалась и сказала, что как только пан профессор увидят ее сами, так сразу и обрадуются, будто родной матери…
Панночка! И в такой поздний час!.. Грушевский был заинтригован. Но об осторожности — в этакое лихолетье — председатель Центральной рады тоже не забывал.
— А таинственная панночка, — поинтересовался он, — не похожа на тех сорвиголов, что устраивают покушения?.. Пан стрелец внимательно пригляделся к ночной визитерке?.. Нет ли у панночки револьвера в кармане или бомбы, запрятанной пол одежду?
Стрелец, молодчик лет двадцати, весь залился краской. Разве ж это годится — заглядывать молодой панне под одежду?.. Гм!.. Грушевский, хоть и преклонных лет, тоже покраснел, как деражнянский рак. Стрелец был прав. Да и вопрос его, по правде сказать, дурацкий: бомба, револьвер! Теперь террористки носят в муфточке этакий миниатюрный пузырек с серной кислотой и — хлюп! — прямо в глаза… Хоть партия эсеров, лидером которой был Михаил Сергеевич Грушевский, и признавала в своей программе террор, однако по отношению к собственной персоне вряд ли хотя бы один эсер его одобрил.
Но любопытство все же превозмогло: молодая панночка в такую позднюю пору! И Грушевский решил таинственную посетительницу принять.
— Только, если у панны есть муфта, ну такая торбочка меховая на руках, — распорядился он, — пускай оставит ее в прихожей. А вы, пане стрелец, будьте, пожалуйста, поблизости за дверью рядом, в столовой. И держите ружье со штыком наготове!
Верхний свет, люстра, был выключен, свет падал только из–под абажура настольной лампы, — и в сумраке Грушевский не мог сразу как следует рассмотреть таинственную визитершу, возникшую на пороге. Бросилась в глаза лишь ее стройная, изящная фигурка и элегантный наряд: широкое модное манто, отделанное мехом, и такая же меховая шапочка. Муфты в руках у молодой дамы не было: очевидно, ее уже реквизировал часовой.
— Здравствуйте, господин профессор! — серебряным колокольчиком прозвенел нежный женский голосок. Говорила дама по–русски. — Вы меня, конечно, не узнаете?
Голос Грушевскому не был знаком.
— Прошу… Садитесь…
Дама села в кресло перед огромным письменным столом, заваленным книгами и рукописями, — свет теперь падал ей на лицо. Что–то такое… гм… с чем–то связанное — почудилось в ее лице профессору. Эти большие голубые глаза, эти выбивающиеся из–под шапочки светлые кудряшки на висках…
— Чтоб не утруждать вас, — молодая дама вежливо улыбнулась, — да и дело слишком важное, чтоб позволять себе вас интриговать, я сразу напомню вам. В начале лета, когда его преосвященство, святой отец…
Ба! Ну конечно же!
— Вы… были вместе с той мегерой… прошу прошенья — были одной из тех святых сестер… или как это у вас называется? Словом, прибыли тогда вместе с митрополитом, графом Шептицким?
— У вас отличная память, господин профессор! Княжна Долгорукова.
Грушевский был ошеломлен, но еще больше очарован. Боже мой! Каким уродом выглядела эта благочестивая смиренница тогда, в каком–то страшном балахоне, подпоясанном простой веревкой, — и какая же пикантная красотка сидела теперь перед ним в модном манто «танго–фантази», с большим воротником из горностая и в такой же горностаевой шапочке!..
Но княжна Долгорукова умела быть не только смиренной святошей и не только прелестной красоткой.
— Разрешите сразу к делу, господин профессор? Должна пробыть у вас как можно меньше, но передать вам как можно больше… Прежде всего, — она капризно и повелительно кивнула головкой на дверь, — пускай этот солдафон немедленно убирается прочь: разговор совершенно конфиденциальный.
Михаил Сергеевич уже семенил в столовую и сердито махал руками на стрельца с винтовкой за порогом.
— Во–вторых, чрез пять минут я уйду, и никто слышите, ни один человек не должен знать, кто к вам приходил: студентка, поклонница, любовница… — Недавно столь благочестивые уста тронула на миг смелая, игривая улыбка.
Старец Грушевский зарделся что маков цвет и, чтобы скрыть замешательство, поспешил задать вопрос:
— Как же там граф? Здоровье? Дела?..
— Здоров. Не будем тратить на это время! — Княжна очень спешила. — Вот что граф поручил вам передать… — Улыбка, на этот раз злая, презрительная, светская, снова на миг коснулась уст красавицы. — Поручил именно мне, а не той… мегере, как вы выразились, — та мегера у графа для… антантовской ориентации. Слушайте же и не записывайте!.. Все шаги, которые предпримет в отношении Украины граф Чернин, глава австро–германской делегации в Бресте, он предпримет с ведома и полного согласия графа Шептицкого. Наш граф — митрополит — имел соответствующие беседы с членами августейших фамилий Габсбургов и Гогенцоллернов. В частности, готовится занять украинский престол… Не перебивайте, профессор! — капризно подняла бровку княжна в ответ на движение Грушевского. — Потом вы обдумаете все и составите свое мнение… если в этом будет нужда… На престол украинского королевства готовится вступить принц Вильгельм Габсбург, по–украински он будет — Василь Вышиваный. «Вышиваный» потому, что ходит только в украинских вышитых рубашках… В городе Сокаль, в Галиции, только что достигнута на этот счет договоренность между представителями графа и принца. Сейчас… — княжна очень спешила и не останавливалась даже в конце фраз, пренебрегая как логическими паузами, так и знаками препинания, — сейчас принц озабочен созданием в Галиции украинской армии, которая двинется на помощь УНР против большевиков. Ядром армии будут «украинские сечевые стрельцы», а «Союз освобождения Украины» поднимет в народное ополчение всю галицкую молодежь от шестнадцати лет. — Княжна бросила быстрый взгляд на очумевшего профессора и подбадривающе улыбнулась. — В шестнадцать лет — самый лучший солдат, это сказал еще Наполеон!
А Грушевский все еще не мог прийти в себя от первого сообщения: оказывается, Украина должна стать… монархией!.. Королевством!..
Княжна между тем продолжала нестись галопом:
— Возможно еще использование двух дивизий: «синежупанников ” — из пленных немецких лагерей, и «серожупанников ” — австрийских. Но… — уста княжны снова искривила пренебрежительная усмешка, — «наши» солдатики, «ваши» воспитанники в украинском националистическом духе… — «наши» и «ваши» княжна подчеркнула, — оказались элементом ненадежным: услышав о революции в России, двадцать семь тысяч в лагерях Шлезвига и Голштинии отказались выступить «против братьев–русских» и чуть не подняли восстание. С ними еще придется повозиться!.. Однако какая–то часть из них войдет в будущую армию. Армию экипируют германские и австрийские интендантства. Численность — до полумиллиона. Во главе будущий украинский король Василь Вышиваный.