Схватка с Оборотнем

По рассказу дворничихи и соседей, Григорьев был невысокий, плотный человек среднего возраста, с темной бородкой, он ни с кем не общался, при встрече с соседями раскланивался молча и спешил войти в квартиру. Дома он вел себя тихо. Изредка включал радиолу. Посетители у него бывали крайне редко. Однажды видели, что вечером к нему заходила женщина лет тридцати, блондинка. Несколько раз заходил какой-то человек. Его наружность не запомнили. Вот все, что было известно об инженере Григорьеве. В последнее время его не было видно. Но это случалось часто, поэтому жильцов отсутствие Григорьева не удивляло. Миронов попробовал было найти Григорьева через адресное бюро, но Григорьевых было тысячи, и сотни из них были инженерами, и многие были разведены с женами. Миронов предполагал, что у инженера, снявшего квартиру у Демьяновых, была иная фамилия. Однако предположение требовало доказательств, и Миронов день за днем обдумывал все новые и новые варианты того, как вел бы себя резидент в сложившейся обстановке.

Однажды по поручению Миронова сотрудник показал дворничихе несколько фотографий. И вот тут в первый раз забрезжила удача. Перебирая снимок за снимком, дворничиха вдруг наткнулась на фотографию Длинного. Он был снят сбоку, когда подходил с Мироновым к дому. У службы наблюдения было несколько снимков Длинного.

— А этого я видала, — сказала дворничиха, вглядываясь в равнодушное, тяжелое лицо с надвинутой на лоб кепкой. — Ей-богу, знаю! Это он к нашему жильцу ходил.

— К какому жильцу? — поинтересовался сотрудник.

— Да к этому… Вот что у Демьяновых-то снимает.

Итак, замкнутый круг был разорван. Теперь можно было просить у прокурора санкций на обыск квартиры. Связь Длинного с таинственным инженером Григорьевым больше не вызывала сомнений. В тот же день Миронов с двумя сотрудниками произвели обыск в квартире Демьяновых.

Комнаты были запущенные. По углам серебрилась паутина, на кухне в беспорядке стояла немытая посуда. В коврах и дорожках давно уже скопилась пыль. Миронов обошел все три комнаты, попросил одного из сотрудников внимательно просмотреть библиотеку, другого — обратить внимание на вещи. Сестра Демьяновых, пожилая женщина, испуганно спрашивала у майора, что случилось.

Миронов объяснил ей, что жилец их был человек подозрительный и поэтому они вынуждены проверить, не оставил ли он на этой квартире чего-либо важного для следствия.

Узнав, что ее брат и его семья здесь ни при чем, женщина успокоилась и рассказала Миронову все, что знала о жильце. Он был немногословный, голос тонкий, глаза серо-зеленые. Черная бородка. Очень вежлив. Однажды она зашла посмотреть, как он живет. Он открыл ей дверь, пригласил войти. А потом попросил ее больше таких визитов не делать. Он аккуратно платит деньги за квартиру и не хочет, чтобы его беспокоили. Если к нему будет какое-либо дело, он просит предупредить его заранее письмом. Иначе он съедет с квартиры. После этого выговора он опять стал любезен, предложил чаю, и сестра Демьянова ушла успокоенная. С тех пор она уже не проверяла, как живет жилец в квартире ее родственников.

На кухне сидели женщины-понятые и разговаривали. Оба сотрудника находились у шкафов: один — у книжных в гостиной, другой — у шифоньеров в спальне. Сестра Демьянова пошла в спальню объяснить, что из вещей принадлежит Демьяновым, что их жильцу.

Миронов внимательно оглядывал квартиру, думая о том, что и как мог бы здесь держать Григорьев, если бы он был резидентом. Приспособления для тайнописи? Рацию? Но рацию ему должен был передать Климов. Та, что была, видно, вышла из строя. Да и была ли она? Какой-то канал связи у резидента безусловно имелся. Иначе его шефы на Западе не знали бы, что́ нужно их резиденту. Но канал, видимо, не удовлетворял резидента. Скорее всего, это была обычная почтовая связь. Кому-то он писал внешне ничем не примечательные письма. Кто-то писал ему в ответ такие же, ничем не приметные ответы. Миронов взглянул на штору на окне гостиной. Она была собрана в жгут посреди окна. Он вспомнил взгляд Длинного на окна дома и его внезапное паническое состояние. Может быть, это был сигнал? Миронов подошел и выглянул в окно. Да, из него прекрасно видно людей на той улице, по которой они проходили с Длинным. Значит, что-то в его виде напугало резидента? Неужели Климов что-то наврал? Центр после перепроверки считает, что причины в ином, но кто знает…

— Товарищ майор… — прервал его раздумья голос сотрудника.

Он обернулся.

— Смотрите, что я нашел в книге. — Сотрудник протянул ему раскрытый том Диккенса, в котором лежали серые книжечки.

Он взял книгу, приподнял тонкие книжечки. Это были бланки паспортов. Пролистал их. Они были не заполнены.

— Может быть, и печати найдем? — сказал Миронов.

Глубоким вечером в специальном приспособлении, приваренном внутри газовой плиты, они нашли добротно сделанные печати с вырезанными в резине данными шестого отделения милиции города Крайска.

С утра Луганов и Миронов были у полковника. Сообщение Миронова о найденных на квартире мнимого Григорьева бланках для паспортов, а также о том, что Длинный ходил именно в эту квартиру, было большой удачей. Теперь они кое-что знали и о самом резиденте. Его рост, внешность — хотя и очень приблизительно описанную — и некоторые другие детали. Миронов считал, что по хаосу в квартире можно судить о том, насколько внезапно для резидента было какое-то известие или наблюдение, заставившее его скрыться.

Полковник улыбнулся этому заявлению.

— Все пока шло правильно, Андрей Иванович, — сказал он, — но тут торопишься. Очень многие холостяки, а тем более разведенные мужчины не умеют следить за квартирой. Вполне возможно, хаос в квартире существовал давно. Кроме того, он не так уж часто, судя по всему, в ней появлялся. Но вот что интересно: у нас прибавилось данных о резиденте и все-таки нельзя сказать, что мы продвинулись вперед. Ясно одно: теперь резидент где-то затаился, и самое важное для нас — выйти на его убежище. Плохо, что он уже знает о наших поисках. Собственно, и сбежал он в тот момент, когда понял, что мы вышли на след. Так что, несмотря на ряд удач, дело у нас фактически не сдвинулось…

— Что у вас, Василий Николаевич?

Луганов вынужден был сообщить, что и он в своих поисках полковника Соколова пока не достиг существенных результатов.

Событие было бы будничным и не внушало бы никаких подозрений, если бы не странное поведение Варюхина.

В шесть часов он вышел из здания облисполкома, забежал в ближайший гастроном, раздраженно вертя головой, выстоял большую очередь, купил две коробки конфет, сыру, водки, колбасы и отправился домой.

Луганов был уверен, что припасы предназначались не для дома. Действительно, через час Варюхин выскочил из подъезда своего дома.

Сотрудник, следовавший за Варюхиным, сообщал, что Варюхин часто смотрит в витрины, пересаживается с троллейбуса на троллейбус. По всему видно было, что он или знал про слежку, или предполагал о ней.

Вошел Скворецкий:

— Что там, Василий Николаевич?

— Вот Варюхин… Куда-то двинулся и очень уж осторожен. Боится хвоста.

— Что ты решил?

— Попробуем проследить, куда направляется.

— Во всяком случае, брать рано.

Сотрудник сообщал, что Варюхин держит путь на Беркутово.

По вечернему шоссе, освещенному сплошной цепью фонарей, мчались легковые и грузовые машины. Большинство людей в пятницу после работы спешили за город. В сущности, в поездке Варюхина не было ничего особенного.

— Тринадцатый, тринадцатый, ноль семнадцатый на улице Кошевого, — сообщал сотрудник Луганову. — Все время настороже. Два раза оглядывался… — Голос прервался.

Скоро пришло сообщение, что Варюхин вошел в дом номер 26 по улице Кошевого. Из дома слышна музыка, виден свет.

Луганов приказал сотруднику продолжать наблюдение, выслал еще двух работников проверить у местного участкового, кто живет в доме номер 26. Кроме того, еще один сотрудник должен был выяснить, чем в этот момент занимается семья Варюхина и что они знают о месте пребывания отца семейства.