Страница 37 из 53
Она была поглощена разговором с полной молодой женщиной в брюках и в экстравагантном топе. Обе курили. Ричелдис на мгновение показалось, что она видит перед собой не свою мать, а кого-то, кто просто очень на нее похож. Жуткое ощущение усиливало выражение лица Мадж. Так иногда выглядят лилипуты — вечные дети и с рождения старички. Землистое лицо. Пустые глаза. Аккуратная коса до пояса. Увидев, кто пришел, Мадж приветственно махнула рукой.
— Привет, как дела? — преувеличенно бодро начала Ричелдис. — А что означает табличка на двери? Там написано, что с пациентами нельзя говорить без разрешения персонала.
— Можно. Персонал — это я, — ответила собеседница Мадж.
Сумасшедшая?
В дальнем конце коридора старик с мутным взглядом и покрытым шрамами лицом вскочил с кресла и сказал:
— Надо прогуляться.
Он пошел прямо на Ричелдис, затем круто развернулся и зашагал обратно к своему креслу. Потом назад. Словно часовой.
— Все мы странники на этой земле, — сказала Мадж.
— Может, вы присядете? — предложила особа, назвавшаяся персоналом.
— Пожалуй, — ответил мужчина. Посидев несколько секунд, он снова вскочил. — Пойду пройдусь, — сказал он.
Туда-сюда. Туда-сюда. Поворот кругом. Опять назад. Как маятник. Зрелище не для слабонервных.
— Мадж, если хочешь, можешь пригласить гостей в свою комнату, — милостиво разрешил «персонал».
— Я ее дочь, — сказала Ричелдис.
— Хотите в комнату, Мадж? — спросил Бартл.
— Нельзя.
— Можно, — откликнулась женщина, в которой они действительно начали распознавать медсестру. — Вы можете показать дочери и ее мужу, что у вас там есть.
— Эта милая девушка думает, что мы в художественной галерее, — сказала Мадж. — Она думает, что все эти картины — подлинники. На самом деле это подделки.
На стенах коридора были развешаны, видимо, для создания некоего подобия домашней атмосферы, репродукции известных картин. «Кафе в Арле» ван Гога, «Зонтики» Ренуара и вполне нейтральный фламандский букет, возле которого Мадж вдруг остановилась. Это напомнило Ричелдис о многих днях каникул и отпусков, проведенных с матерью в континентальной Европе, когда та с почти немецкой дотошностью комментировала артефакты, достойные внимания.
— Девушка считает, что это Сезанн, — сказала Мадж. — Я с ней не согласна.
— Это голландская живопись, — сказал Бартл.
— Видите эту цветную капусту? — Мадж засмеялась, указывая на увядшие белые розы. — Я просто вижу, как мыши бегут вверх по стеблям прямо в эти соцветия капусты, и потом они бегут назад, и это уже крысы, видите, и они вот-вот спрыгнут с картины. Нет, теперь они уже не крысы, а бизоны. И становятся все больше и больше.
— Страшно?
— Так они же не настоящие. Будь это подлинник — тогда да, было бы чего опасаться. Хотя… Погоди-погоди… Ты прав, в этой штуке что-то не то…
— Мадж, вам пора прилечь, — вмешалась женщина с сигаретой.
— Нельзя, — ответила Мадж.
— Нужно.
— Я не пойду туда. Там все опутано проводами и очень жарко, так же жарко, как здесь — холодно, чувствуете?
— Здесь, и правда, холодно, — согласился Бартл.
— Жутко холодно. Это Рог Райдерхуд, — объяснила она молодой женщине. — Можно просто Эрик.
— Можем остаться и в коридоре, — сказала Ричелдис.
— Или есть еще комната отдыха. Ты можешь пригласить Эрика туда.
— Вообще, можно, — осторожно согласилась Мадж. Остановив на Бартле пристальный взгляд, она спросила: — Полагаю, у вас найдется глоток хорошего виски?
— Боюсь, что нет.
Она была явно разочарована.
— Ну ладно, у меня в комнате хоть сигареты есть. Вы можете зайти, но должна предупредить, что там очень жарко.
Они прошли за ней по коридору, вдоль которого тянулись двери, и она пела на ходу. Бартл присоединился, и они остановились, чтобы продолжить дуэтом. Ричелдис, часто моргая, чтобы не потекли слезы, рассматривала видневшийся из окна кусок лужайки и цветочные клумбы.
Бартл пел тенором, напоминающим звук флейты, Мадж — низким, квакающим и прокуренным контральто.
— Лучше давайте зайдем, — сказала она, когда песня закончилась.
В какой-то момент Ричелдис подумала: «Может быть, ей здесь все-таки стало лучше. Может, она просто пыталась пошутить, когда говорила про капусту и бизона?»
Комната Мадж была маленькая, с высоким потолком. На полу валялись скомканные салфетки.
— Они здесь день и ночь, они не дают мне остаться одной, — сказала она, затушив сигарету в блюдце и открывая ящик в поисках следующей пачки. — Этот человек в коридоре — часовой. Он меня караулит. Его не так-то просто сбить с толку. Они бы меня убили, если бы могли. А вот этот выключатель…
— Этот? — спросила Ричелдис.
— Не трогай! — закричала мать. — Я ночью вставала, чтобы его разобрать. Иначе мы бы все взлетели на воздух. Конечно, мне пришлось встать на кровать с ногами. А они пришли и пытались меня ударить. Я с ними боролась, потому что его надо было разобрать во что бы то ни стало, вы же видите. Утром пришел доктор и долго меня благодарил! Если б он знал, чего мне это стоило! «Если бы не вы, госпожа Круден, мы бы все погибли», — сказал он. Но даже он не понимает, чем они мне обязаны. Вопросы, вопросы, вопросы… Они мучают меня бесконечными вопросами, постоянно что-то выпытывают, все время норовят на чем-то подловить. Все дело в этом — говорится одно, а делается другое.
— Конечно, — сказал Бартл.
Чувствуя, что вот-вот разрыдается, Ричелдис прикрыла рот ладошкой и слегка прикусила себя за палец. Это не моя мать, это не Мадж, билось у нее в голове.
— Мне нужно еще пять. И этого они не узнают. Конечно, я уже давно это предвидела. Я знаю, что им нужно. Я знаю, кто вы такие.
— Я Бартл.
— Нет, конечно. Но вы тут еще не совсем спеклись от жары?
— По-моему, здесь совсем не жарко, — удивился Бартл.
— Вы с ума сошли.
— Возможно.
— Чего вы ждете? — спросила Мадж. — Это просто сумасшедший дом. Или, если угодно, свалка для психов.
— Дать руку, Мадж? — Бартл попытался поддержать ее, но не сумел, и она рухнула на кровать.
— Я с трудом двигаюсь после сегодняшней ночи. С потолка вот до этих пор! — она махнула рукой, пытаясь обозначить расстояние где-то над их головами. — Следующее, что мне нужно взять под контроль, — солнце.
— Это может оказаться непросто.
— Очень даже непросто. Если вы посмотрите на меня, я сверну одну из этих…
Она повернулась на кровати и взяла из коробки салфетку. Озабоченно побежала к раковине.
— Сейчас просто намочу водичкой. Вы видите?
— Да, Мадж.
— А теперь прижму бумагу к глазам.
Она обернулась. Ее лицо было закрыто мокрой салфеткой. Когда она ее сняла, то выглядела уже совершенно безумной.
— А теперь вы, — скомандовала она повелительно.
Сдерживая вздох, Бартл потянулся за салфеткой. Мадж продолжала командовать.
— Не той стороной, идиот! Не забудь, какой кран нужно отвернуть. Кретин, неужели ты не можешь отличить нормальную воду от отравленной?
Бартл повернулся. Его очки были залеплены сырым бумажным носовым платком.
— Сними, — взмолилась Ричелдис.
— Если снимешь, будешь жалеть всю жизнь, — сказала Мадж. Ее тон был настолько убедительным, что Бартл на секунду заколебался.
— Мама, нам нужно идти. Мы еще придем и принесем тебе сигарет.
— Меня сюда засадила Тэтти Корэм, — прошипела Мадж. — Это она меня выдала. Она что-то нахимичила в термостате на Рокингем-кресент. То жарко, то холодно. Генерал де Голль, он хотел ее казнить, но она изворотливая, как змея. Он видел, что она сделала с Францией. Берегись, она украдет твоего мужа. Я ее знаю.