Страница 15 из 53
Назначенное время приближалось. Когда раздался звонок в дверь, она бросила последний взгляд на зеркало и подумала, что строгий твидовый костюм-двойка очень кстати.
— Моника!
Он переминался с ноги на ногу на пороге с букетом фрезий, не решаясь поцеловать ее. Фрезии были явно куплены в соседнем магазинчике на углу. Моника пошла на кухню, чтобы поставить цветы в воду и заодно предоставить гостю возможность осмотреться. Тот преувеличенно бодро восторгался видом из окна.
Все приготовленные слова мигом вылетели у нее из головы… Совершенно непонятно, о чем говорить. Любое неосторожное слово могло выйти боком — для бедняжки Ричелдис, само собой. Может, действительно сделать вид, что ничего не было? Сходить куда-нибудь пообедать, поболтать — поддразнивая, подшучивая, как это было последние двадцать лет. Честно говоря, Монике самой уже не очень хотелось касаться скользкой темы. А уж как Белинда обрадуется, что шашни Саймона оказались обойдены молчанием! Ради себя самой? Ради Ричелдис? Ради них всех?
— Пошли посидим где-нибудь? Как ты насчет «Дё Маго» [23]— тебе вроде там понравилось, — Моника вошла в комнату с вазой в руках. — Там очень мило, Саймон. Помнишь, как на Оукмор-роуд ты приволок Ричелдис хризантемы?
— Н-нет, не помню.
— Ты тогда впервые пригласил ее пообедать. Вы пошли в кипрский «Кебаб-Хаус», мне еще очень название экзотическое понравилось, хотя я представления не имела, что такое кебаб.
Саймон выглядел исключительно импозантно. Костюм сидит как влитой, ботинки сверкают, ослепительную белизну воротничка рубашки подчеркивает узкая темно-синяя полоска галстука. Густая седая шевелюра идеально уложена, приоткрывая красивый лоб. Вот только вид у него какой-то беззащитный.
— Знаешь, я не держу в доме выпивки, — извинилась Моника. — Тут в двух шагах есть небольшой ресторанчик.
— Да я могу и обойтись, — неуверенно ответил он.
Саймон не сводил с Моники глаз, пытаясь понять, что ей известно. Ей почудился упрек в его взгляде, и она внезапно разозлилась. Она на мгновение забыла и про Белинду, и про Ричелдис. Забыла, что решила быть снисходительной к Саймону. Она никак не могла понять, что выражает его взгляд: то ли непоколебимую уверенность, что она ничем не может ему навредить, то ли молчаливую мольбу хранить его тайну.
— А почему же мисс Джолли не пришла? — небрежно поинтересовалась она. — Или у нее другие планы?
— Не понимаю, о чем ты.
— Брось прикидываться.
Он отвернулся и вышел в сад. Он хотел разозлиться, очень разозлиться. Но вместо этого чувствовал только огромную тоску. Его глаза увлажнились. Вот приготовила судьба подарочек, столкнула его с подружками жены. Ричелдис еще могла бы простить. А эти так и пышут праведным гневом… Тоже мне, Армия Спасения нашлась! Черт бы их побрал! Жена наверняка уже давно подозревала, что на примерного семьянина он не тянет. А вот Моника в своей романтической (или косной?) оторванности от мира сего могла доставить массу неприятностей.
— Знаешь, Моника, мне кажется, тут нечего обсуждать. Было бы лучше, если бы… Не сочти за грубость, но… не лезла бы ты не в свое дело, а?
— Пошли все-таки куда-нибудь выпьем, — невозмутимо предложила она в третий раз. В голосе прозвучали повелительные нотки.
Он обреченно поплелся за ней по раскаленному асфальту знакомых улочек.
Оказалось, столик был заказан заранее. Официант встретил их почтительным поклоном. Не спрашивая Саймона, что он будет пить, Моника попросила принести два больших виски и меню.
— Похоже, тебя здесь знают, — удивился он.
Сюда они дошли в полном молчании. Честно говоря, Моника не ожидала, что он согласится пойти с ней, вместо того чтобы послать ее к черту за то, что лезет не в свое дело, и уйти. Хотя… Вряд ли он рискнул бы идти на открытую конфронтацию, когда у нее такие карты на руках, — просто не решился бы. Только непонятно, как ей эти карты разыгрывать. А вдруг ее обвинения беспочвенны? Она почувствовала укол совести.
— Все тайное когда-нибудь становится явным. Мы с Белиндой все знаем. Теперь ведь ничего по-старому уже не будет, просто не сможет быть.
— Ты о чем?
— Я так понимаю, Ричелдис не в курсе, что ты в Париже с мисс Джолли.
У него оставался последний шанс. Повлажневшие карие глаза пересеклись с зелеными. Можно было блефануть… Сказать, что он приехал по делу, что Ричелдис знала, что он едет с секретаршей. Но… а ну как Моника заявится в гости и что-нибудь ляпнет? Тогда пиши пропало.
— Давай договоримся, — с напускным равнодушием начал он, отхлебнув виски, — что ничего не было. Зачем расстраивать людей?
— Все равно кто-нибудь да расстроится.
— Что ты имеешь в виду?
— Как ты не понимаешь? Двадцать лет вы с Ричелдис были для меня образцом, совершенством, идеальной парой. У Белинды жизнь не сложилась. У меня…
— Давай не будем выжимать из меня слезу, ладно?
— Я так и не решилась завести семью. Хотя, глядя на вас, понимала, что семейная жизнь — это вовсе не обязательно ссоры и разборки.
— Фантазерка! Странно слышать, что ты живешь тенью чужих жизней. Извини, я не хотел тебя обидеть…
— Тем не менее, тебе это удалось. А разве Ричелдис не разделяет моих, как ты выразился, фантазий?
Он промолчал.
— Есть что-то расхотелось, — пожаловалась она, — но перекусить все равно надо.
— А мы по чуть-чуть.
— Даже если бы в Париже не было больше ничего, здесь стоило бы жить хотя бы только ради картофельного пюре.
Им принесли баснословно дорогое французское вино.
— Я понимаю, что веду себя эгоистично и по-детски. Я сотворила себе кумиров, возвела на пьедестал, а он возьми и рассыпься.
— Теперь это уже не имеет значения.
— Еще как имеет. Знаю, что лезу не в свое дело, но скажи, у Ричелдис тоже есть любовники?
Он расправился с винегретом и с преувеличенным энтузиазмом занялся хлебом.
Ее не убедило его скомканное «наверное». Моника решила взять инициативу в свои руки.
«Стыда у тебя нет! — вертелось у нее на языке. — На всем свете не найдешь более преданной и верной жены, чем Ричелдис. И у тебя нет никакого права прикрывать свои гнусные шашни, обвиняя ее в таком же распутстве. Нечего на других пенять, коли у самого рыльце в пушку. Я не просто люблю Ричелдис, она для меня слишком много значит, чтобы я могла позволить при мне ее охаивать. Думаешь, ей легко было быть дочкой своей великой мамаши, моей шефини? А поднимать троих детей? Она ни разу тебе не изменила!» — Но эта пламенная тирада осталась непроизнесенной.
Сделав маленький глоток вина, Моника лишь сказала:
— Я никогда не была замужем, поэтому мне трудно разобраться в супружеских отношениях, чтобы судить о них. Это действительно не мое дело.
— Ты считаешь, что я вел себя дурно?
— Да.
— Ты считала так вчера, но не сегодня. Что изменилось?
— Саймон, здесь столько всего намешано… я верила в вас, как в саму себя. Может, мне стоит вернуться на Оукмор-роуд и попробовать начать все сначала?
— Ты оставила Оукмор двадцать лет назад. Трудно влезать в старую кожу.
— Легко тебе говорить. Ты, наверно, считаешь, что прекрасно знаешь сотни полторы людей. Но чужая душа — потемки. Это тебе не иностранный язык выучить. Мне потребовались годы, чтобы понять, как я заблуждалась…
— Слушай, тебе не кажется, что ты делаешь из мухи слона? Уверяю тебя, такие вещи со мной происходят совсем не так часто, как ты себя убедила. Это всего-навсего мелкая глупость, которую часто совершают женатые мужчины, особенно когда они женаты уже двадцать лет.
— Не хочешь ли ты сказать, что впервые изменил жене?..
— У тебя все так серьезно звучит… А между прочим, это действительнослучилось со мной впервые.
— Мисс Джолли так много значит для тебя? Ты ее любишь?
— Разумеется, нет.
Да по какому праву она его допрашивает? И почему, собственно, он ей отвечает? И почему у нее словно камень с души свалился, когда он произнес эти слова?
23
Deux Magots (досл. «Две макаки» — фр.) — знаменитое кафе на площади Сен-Жермен.