Москва тюремная

При упоминании о «мужиках» Наташа сразу же вспомнила красавца-адвоката; она видела его лишь однажды, но еще в ОВД поняла, что влюбилась

...

* * *

—

Наталья Николаевна, ваше дело хрестоматийно, вы во всем признались, экспертиза установила вашу вменяемость, и вряд ли я чем-нибудь смогу вам помочь

...

Сергей Васильевич

—

а именно так звали адвоката

—

сочувственно вздохнул и, поправив дорогую заколку галстука, сочувственно взглянул на клиентку. Как ждала этого момента Наташа! Как к нему готовилась!

Ей так хотелось понравиться, так хотелось влюбить в себя этого мужчину — несомненно, порядочного и благородного!

Это не какой-то подлец из Питера: если бы от этого она ребеночка умудрилась забацать, Сергей Васильевич вряд ли бы бросил ее.

За те сорок минут, которые оставались у нее до встречи с защитником, она успела переодеться в самые лучшие шмотки, взятые на время свидания у Тамары и Светы, нанести макияж и даже наскоро помыть голову. Правда, голова еще не высохла, и мокрые пряди налипали на шею, неприятно холодили лоб.

— Я понимаю... — вздохнула она и неожиданно для собеседника улыбнулась; улыбка была столь некстати, что тот нахмурился:

— Наталья Николаевна, вы осознаете свое положение?

— Да-а... — кокетливо взмахнув ресницами, произнесла та.

— Но я все равно буду бороться. Я внимательно изучил вашу биографию... Думаю, есть смысл просить смягчения приговора, учитывая вашу личность и социальную

среду.

— А мне много дадут?

— Вы уже спрашивали об этом при первой встрече. Потолок — пять, но думаю, вы получите не больше трех лет. Если суд, конечно, пойдет нам навстречу. А теперь, — Сергей Васильевич подался корпусом чуть вперед, и Наташа, ощутив запах дорогого парфюма, едва не застонала, — давайте кое-что уточним...

— Сергей... — на выдохе произнесла она.

— Васильевич, — корректно напомнил защитник.

— Сергей Васильевич...

— Вы хотите мне сообщить что-нибудь из того, что касается предстоящего суда или следствия? — в голосе собеседника послышались официальные нотки.

— Да нет... Сергей... э-э-э... Васильевич. Простите, а можно один вопрос? Адвокат приязненно улыбнулся.

— Конечно!

— А вы женаты?

— К нашему с вами делу это не относится, но если так интересно, сообщу: да, женат, и у меня двое детей, два сына.

— А жена ваша кто? — унылым голосом спросила Наташа.

— Это к нашему делу не относится... Впрочем, скажу: журналистка она, на телевидении работает. Чтобы не занимать наше с вами время, могу добавить: свою жену я очень, очень люблю... Она меня тоже. А теперь к делу. Итак, после окончания ПТУ, где вы получили специальность швеи-мотористки, вы пытались устроиться на работу?

— Да, — безучастно кивнула подследственная.

— И что?

— Не взяли.

— Почему?

— Да кому теперь швеи нужны? Вон, все рынки китайскими да турецкими шмотками забиты... Брали меня на одно место, да там, как выяснилось, зарплаты не платят. Так что мне — за «спасибо» работать? А жить как? А ребенка чем кормить?

Сергей Васильевич спрашивал, Наташа автоматически отвечала. Мир уже не играл красками, он меркнул, тускнел, сдувался, как воздушный шарик.

Оказывается, он женат... Впрочем, все правильно: такие мужики на дороге не валяются. А если и валяются, то их очень быстро к рукам прибирают. Да и не такие девки, как она, швея-мотористка...

— Простите, Сергей Васильевич, — произнесла она, когда беседа подошла к завершению. — А мы с вами еще хоть раз увидимся?

— Боюсь, что только на суде, — сухо кивнул тот. — Ну, всего хорошего...

... Спустя полчаса Наташа уже была в своей камере. Подследственные женщины, уже знавшие все перипетии «романа с адвокатом», обступили товарку, едва за ней закрылась железная дверь.

— Ну, что он тебе сказал?

— Ой, бабоньки... — выдохнула из себя девушка, не замечая, как из глаз ее покатились крупные слезы. — Ой, что было, что было! Ждать, говорит, буду, как из тюрьмы выйдешь, встречаться будем... Только жена у него и детишки малые — жену не любит, да только из-за детей бросить не может...

* * *

Подследственная провела в «Текстильщиках» почти полгода. Как объясняли ей арестантки, провожая на суд, это было еще по-божески.

Исход судебного заседания был предрешен. Подсудимая Станпакова Н. Н., естественно, признавалась виновной. Впрочем, она и не слушала ни судью, ни обвинителя — Наташин взгляд был прикован к красавцу-адвокату.

— Да, моя подзащитная виновна, — говорил Сергей Васильевич. — Но все-таки я хочу попросить уважаемый суд о снисхождении... Да, она выбросила своего ребенка на помойку. Но разве не выбросило наше государство из жизни саму Станпакову? Разве не на помойку выбрасывает Россия своих детей? Как знать — если бы она имела работу, если бы ей были гарантированы социальные права и защита со стороны государства, может быть, все сложилось бы иначе...

Адвокат говорил страстно и красиво, выразительно жестикулируя. Наташа внимала молча и трепетно — иногда ей казалось, что речь идет не о ней вовсе, а о какой-то другой Наташе Станпаковой. Казалось, что все это — захватывающая серия телевизионного сериала.

— Я очень прошу уважаемый суд учесть личность моей подзащитной и ту социальную среду, в которой она выросла, — закончил адвокат, и Наташа, шмыгнув носом, пустила мутную слезу социальной жертвы...

* * *

Наталья Николаевна Станпакова получила по приговору три года лишения свободы и отправилась отбывать срок в Можайскую женскую колонию. Профессия швеи-мотористки, полученная когда-то в ПТУ, пришлась тут кстати: Можайская колония специализируется на пошиве строительных рукавиц и спецодежды. Таким образом, учреждение пенитенциарной системы оказалось первым в России, востребовавшим Наташину специальность.

Осужденная Станпакова ровна со всеми, приветлива и спокойна, хотя арестантки и не любят ее: «детоубийство» пользуется в глазах зэчек не лучшей репутацией, чем

«изнасилование» в глазах зэков-мужиков. Правда, несколько подруг у Наташи все-таки есть.

Иногда по вечерам она вдохновенно рассказывает, какой очаровательный мужчина защищал ее на суде, какие умные слова говорил

...

Тюремная и зоновская жизнь обычно приучает к скрытности чувств, но Наташа тем не менее утверждает, что этот адвокат не единожды признавался ей в любви и после окончания срока даже обещает сделать ее своей любовницей. Как ни странно, но некоторые товарки по несчастью верят этим словам. Чего уж странного: иногда и самой осужденной кажется, что после окончания срока так оно на самом деле и будет.

Об убитом ребенке за все это время она не вспомнила ни разу: и питерский Леха, и младенец, которого она не успела даже назвать, стали для девушки только досадными эпизодами, которые надо как можно скорей вычеркнуть из жизни.

ТЮРЬМА МАТРОССКАЯ ТИШИНА, СПЕЦБЛОК, ИЗ № 99/1

«МАНЬЯК»

Тогда Ирод весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и всех пределах его от двух лет и ниже...

Новый Завет

1.