Гатчина

Не прошло 10-ти минут, как мы оба – Коновалов и я, с ад'ютантами – мчались назад в Штаб округа. Здесь за два часа нашего отсутствия ничего не изменилось… Впрочем, нет, изменилось – у блиндированных автомобилей «исчезли» некоторые части и они стали столь же полезны для обороны, как и водовозные бочки. Подходы к Дворцу и Штабу совершенно никем и ничем не охранялись. Никаких сведений о высланных с Северного фронта эшелонах, хотя они должны были быть уже в Гатчине, не поступало. Началась паника. Переполненное с вечера здание Штаба быстро пустело. Не успел я войти в Штаб, как ко мне явилась делегация от охранявших Дворец юнкеров. Оказалось, им большевики прислали форменный ультиматум с требованием покинуть Дворец под угрозой беспощадных репрессий. Делегаты просили указаний, заявляя при этом, что огромное большинство их товарищей готово исполнить свой долг до конца, если только есть какая-нибудь надежда на подход каких-либо подкреплений… В этих условиях было очевидно, что только действительное появление через самое короткое время подкреплений с фронта могло ещё спасти положение.

Но как их получить? Оставалось одно: ехать, не теряя ни минуты, навстречу эшелонам, застрявшим где-то у Гатчины и протолкнуть их в СПб., несмотря ни на какие препятствия. Посоветовавшись с министрами Коноваловым и Кишкиным (к этому времени подоспевшим); переговорив с некоторыми оставшимися верными присяге офицерами Штаба, я решил прорваться через все большевистские заставы и лично встретить подходившие, как мы думали, войска.

Прежде всего для этого нужно было среди белого дня проехать через весь город, не возбуждая подозрения разбросанных повсюду большевистских войск и караулов красной гвардии. Это было самым трудным… После некоторого размышления решили идти напролом: чтобы усыпить всякую неосторожность будем действовать с открытым забралом.

Я приказал подать мой превосходный открытый дорожный автомобиль. Солдат-шоффер был у меня отменно-мужественный и верный человек. Один из ад'ютантов об'яснил ему задачу. Он ни секунду не колеблясь, её принял. Как назло у машины не оказалось достаточного для долгого пути количества бензина и ни одной запасной шины. Предпочитаю лучше остаться без бензина и шин, чем долгими сборами обращать на себя внимание. Беру с собой в дорогу кроме двух ад'ютантов ещё капитана Кузьмина, пом. команд, войсками и его штаб-офицера. Каким образом, не знаю, но весть о моём от'езде дошла до союзных посольств. В момент самого выезда ко мне являются представители английского, и, насколько помню, американского посольств с заявлением, что представители союзных держав желали, чтобы со мной в дорогу пошёл автомобиль под американским флагом. Хотя было более чем очевидно, что американский флаг, в случае неудачи прорыва, не мог бы спасти меня и моих спутников, и даже, наоборот, во время проезда по городу мог бы усилить к нам ненужное совсем внимание, я всё-таки с благодарностью принял это предложение, как доказательство внимания союзников к русскому Правительству и солидарности с ним.

Пожав в последний раз руку Кишкину, взявшему на себя на время моего отсутствия руководительство обороной столицы, я с самым беззаботным видом сошёл вместе со своими спутниками во двор Штаба. Сели в автомобиль. Тут оказалась кстати американская машина; одному из офицеров не хватило у меня места и он поехал отдельно, но с условием держаться от нас в городе со своим американским флагом на «почтительном» расстоянии. Наконец, мы пустились в путешествие. Вся привычная внешность моих ежедневных выездов была соблюдена до мелочей. Сел я, как всегда, на своё место – на правой стороне заднего сидения в своём полувоенном костюме, к которому так привыкло население и войска. В самом начале Морской, у телефонной станции, мы поехали мимо первого большевистского караула. Потом у Астории, у Мариинского Дворца – повсюду стояли патрули и отряды красных. Нечего и говорить, что вся улица – и прохожие, и солдаты, – сейчас же узнали меня. Военные вытягивались, как будто и впрямь ничего не случилось. Я отдавал честь, как всегда. Наверное секунду спустя моего проезда ни один из них не мог себе об'яснить, как это случилось, что он не только пропустил этого «контр-революционера» «врага народа», но и отдал ему честь.

Благополучно проехав через центральные части города, мы, в'езжая в рабочие кварталы и приближаясь к Московской заставе, стали развивать скорость и, наконец, помчались с головокружительной быстротой. Помню, как на самом выезде из города, стоявшие в охранении красногвардейцы, завидя наш автомобиль, ехали с разных сторон сбегаться к шоссе, но мы уже промчались мимо, а они не только попытки остановить не сделали, они и распознать-то нас не успели.

В Гатчине мы в'ехали прямо под ворота Дворца к под'езду коменданта. Продрогли во время этой бешеной гонки до мозга костей. Узнав к нашему величайшему удивлению, о том, что никаких эшелонов с фронта в Гатчине нет и никто тут об них ничего не слышал, решаем сейчас же ехать к Луге, а если понадобится, то и до Пскова. Пускаться в такой далёкий путь по осенней дороге без запасных шин и бензина немыслимо, поэтому решаем на полчаса войти в квартиру коменданта, обогреться и выпить по стакану чая, пока наши машины сходят за всем нужным в гараж автомобильной команды. Однако, с первого шага на квартире коменданта мне его поведение показалось крайне странным. Он старался говорить как можно громче. Держался больше у открытых дверей в соседнюю комнату, откуда нас внимательно рассматривали какие-то солдаты. Как будто повинуясь какому внутреннему голосу, я вдруг приказал задержать мой автомобиль и предложил моим спутникам без всякого чая немедленно отправиться в путь. Только автомобиль под американским флагом с одним из офицеров отправился в гараж за всем необходимым…

Мы уехали вовремя. Через пять минут после нашего от'езда во двор Дворца влетел разукрашенный красными флагами автомобиль: это члены местного военно-революционного комитета примчались меня арестовывать. Оказывается, что СПб. в штабе нашлись предатели, которые успели известить Смольный о моём выезде в Гатчину. Из Смольного последовало сюда распоряжение о немедленном нашем задержании. Однако, наш автомобиль успел благополучно вырваться из города. Зато вторая наша машина попала в серьёзную переделку. Более часа колесила она по улицам Гатчины. Ей удалось благополучно, хотя под выстрелами, проскочить две засады, но у третьей – одна пуля пробила шину, другая – ранила шоффера в руку. Мой же офицер, бросив машину вместе с американским флагом, должен был бегом спасаться в лес. Впрочем, об этой истории мы узнали лишь на другой день, вернувшись в Гатчину с фронта.

Тогда же, выезжая из Гатчины, мы ни о чём не думали; только считали минуты и вздрагивали от каждого толчка, трепеща за шины, которые нам нечем было заменить. Не стоит описывать нашу безумную погоню за неуловимыми эшелонами с фронта, которых мы так нигде и не нашли, вплоть до самого Пскова. В'езжая в этот город, насколько помню в девятом часу вечера, мы ничего не знали о том, что здесь происходит; известны ли здесь уже СПб, события, и, если известны, то как они здесь отразились, поэтому решили действовать с величайшей осмотрительностью и поехали не прямо в ставку Главнокомандующего Северным фронтом генерала Черемисова, а на частную квартиру, к его генерал-квартимейстеру Барановскому, бывшему начальнику моего военного кабинета. Тут я узнал, что все сведения из СПб. самые мрачные, что в самом Пскове уже действует большевистский военно-революционный комитет; что в руках у этого комитета подписанная прап. Крыленко и матросом Дыбенко телеграмма о моём аресте в случае появления в Пскове. Сверх всего этого я узнал и ещё худшее, а именно: что сам Черемисов делает всяческие авансы революционному комитету и что он не примет никаких, мер к посылке войск в СПб., так как считает подобную экспедицию бесцельной и вредной.

Вскоре, по моему вызову, явился сам Главнокомандующий. Произошло весьма тяжёлое об'яснение. Генерал не скрывал, что в его намерения вовсе не входит в чём-нибудь связывать своё будущее с судьбой «обречённого» Правительства. Кроме того, он пытался доказать, что в его распоряжении нет никаких войск, которые он бы мог выслать с фронта, и заявил, что не может ручаться за мою личную безопасность в Пскове. Тут же Черемисов сообщил, что он уже отменил свой приказ, ранее данный в соответствии с моим требованием из СПб., о посылке войск, в том числе и 3-го конного корпуса.