Страница 44 из 61
Стоя над майором, Черемушкин силился разобрать, дышит он или уже нет. Обмотанные бинтами руки покоились на его груди, лицо — жуткая вздувшаяся маска, искаженная гримасой страдания.
Веки комбата, дрожа, приоткрылись; красные от полопавшихся капилляров глаза прошлись по потолку, нашли лейтенанта. Распухшие, губы приоткрылись.
— Вас зовет, — подсказал стоявший за спиной Клыков.
Лейтенант нагнулся к умирающему, ощутил на щеке его горячее дыхание, слыша слабый шепот.
— Обста…новка… Как обстановка?..
— Плохо, — ответил он, считая, что не имеет права скрывать истинную картину. — Но пока держимся.
— По… тери…
— Двое убитых.
Покрытые коростой губы вновь шевельнулись.
— Спа… спасай людей, лей-тенант…
В глазах Черемушкина пронзительно защипало.
— Я уже решил. Будем прорываться. Иного выхода я не вижу.
— С-спа… — по лицу комбата прошла судорога, он мучительно изогнулся.
— Комбат… Товарищ майор… Товарищ…
Комбат обмяк, перебинтованная рука упала с груди.
Всхлипнув, Клыков выскочил из поварской, оттолкнув появившегося в дверях Турбина.
— Что это с ним? — задал Турбин глупый вопрос, входя в каморку.
Увидев лежавшего без признаков жизни комбата и окаменевшего возле него лейтенанта, сорвал с головы шапку.
За стеной раздался взрыв, пол качнулся под ногами. Совсем близко застрочили автоматы.
Лейтенант развернулся, уперся беспощадным, налитым ненавистью взглядом в солдата.
— А ты чего стоишь? На позицию! Держаться до конца!
Глава двадцать третья
Сначала Васнецов подумал, что голоса ему послышались, что они просто плод его галлюцинаций. Он напряг слух, и сердце заколотилось. Ему не мерещилось, поблизости разговаривали.
«Неужели не бросили?!» — мелькнула у него мысль.
Он снова прислушался к тому, что происходило за верандой. Вне всякого сомнения, во дворе ходили, он слышал даже шаги.
Прозвучавшая гортанная фраза на чужом языке бросила Васнецова в пот. Он с трудом поднял руку, пошевелил лежащего танкиста:
— Похоже, чечены… Слышишь?..
Танкист дернулся от толчка. Деревянно, как манекен.
— Ты живой? — зашептал Васнецов, потянул с него матрас.
И осекся, увидев серое лицо, открытые стеклянные глаза.
«Готов!..»
Он пошарил подле себя рукой, ища пистолет. Голоса звучали совсем рядом, чеченцев было не меньше двоих.
Нащупав рукоятку, Васнецов попытался поднять пистолет. Но силы давно покинули его, пистолет стал не легче гири.
Сжав зубы, двумя руками поднял ПМ, уперся в пол и переместил непослушное тело ближе к застекленным ячейкам. Так незаметнее. Быть может, боевики пройдут мимо, не удостоят вниманием веранду.
Двинувшись, он пробудил забытую было рану, и крик сам вырвался сквозь сведенные зубы.
Новенькая «шестерка», с наклеенной на лобовое стекло фотографией генерала Дудаева, стояла у обочины с работающим двигателем. Шумела печка, нагнетая в салон прогретый воздух. В замке зажигания торчал ключ с болтающимся брелоком в виде оскаленного волка, гонял кассету магнитофон.
Карим расслаблено сидел на заднем сидении. Сцены из ночного боя продолжали преследовать его, он вновь видел коридор школы, и ту автоматную вспышку с лестничной площадки, что по всем законам должна была сразить его и Руслана.
Он неловко пошевелился — перетянутое бантами плечо пронзило шилом — и схватился за рану.
— Больно? — повернулся к нему Руслан.
У него забинтована рука, не ранение, а царапина. Но Шамал, командир ополченцев, настоял, чтобы обоих отвезли в госпиталь.
— Зачем? — возмущался Руслан, стараясь не смотреть на рану, которую, хмуро сведя смоляные брови, бинтовала Лейла. — Я молодой, заживет, как на собаке.
Он рвался в бой, жаждал ворваться в школу, где засели федералы, и биться с ними. До победы последний рывок, и, как назло, его снимают с дистанции.
— Ты поедешь вместе с Каримом, — непреклонно сказал Шамал, выгребая ножом из консервной банки сайру. — Пусть врачи обработают рану. Иначе, попадет какая зараза — загнешься.
Муса, хозяин «шестерки», уже сделавший рейс в госпиталь, пробовал воспротивиться:
— Опасно! Российские корректировщики. Обратно ехал, чуть не накрыли. Улицы простреливаются снайперами.
— Все равно придется, хочешь ты того или нет. Им помощь нужна, не пешком же тащиться через весь город. Хватит, кончай трепаться. Поезжайте.
Муса в сердцах хлопнул дверью, скрежетнул коробкой передач. Круто развернувшись на узком пятачке, машина понеслась по улице.
— Сделать погромче? — он вопросительно посмотрел на пассажиров в зеркало, потянулся к магнитофону, добавляя звук.
…распевал бард на манер «Осени» Шевчука. Непрофессионально поставленный голос резал слух. Мусу «переделка», похоже, устраивала. Он подпевал и при том умудрялся ладонями отстукивать на баранке подобие лезгинки.
«Шестерка» вылетела на проспект и прибавила скорости.
— Куда мы так гоним? — завозился Карим.
Водитель, с ловкостью лавируя разворотившие асфальт воронки, воскликнул:
— Теперь иначе нельзя. Если не хочешь без пересадки к Аллаху попасть.
Руслан смотрел по сторонам, узнавая и не узнавая родной город. Висели на столбах оборванные электропровода, горели дома. На углу, возле кинотеатра застыла подбитая БМП [10]. Задние ее двери открыты, изнутри валил черный дым.
— Их ночью много набили! — глазея не на дорогу, а на горящую бронемашину, хохотнул Муса. — Говорят, целую бригаду расхлестали.
Он виртуозно обрулил валяющийся труп в солдатском бушлате.
На следующем перекрестке горел бронетранспортер, броня его была сплошь в прострелах из крупнокалиберного пулемета. На асфальте расползалось мазутное пятно. И снова убитые, рассыпанные гильзы…
Не доезжая до площади Минутка водитель тормознул машину, восторженно разглядывая разметанный взрывом танк.
— Вот это да!.. — он вылез из машины, любуясь зрелищем.
Открыв дверцу, Руслан присоединился к нему. Подойдя к дымящемуся остову, он представил, какой силы был внутренний взрыв, если башня отлетела шагов на десять, завалив стену дома. Повезло, если не было хозяев. Чего не скажешь об экипаже…
— Смотри-ка…
Муса перепрыгнул сточную канаву, подошел к забору, под которым лежал труп и поднял с земли автомат.
— Трофей! — он передернул затвор, задрал ствол в небо и нажал на спуск. — Работает… Почему у вас винтовка на двоих?
— Не досталось.
— Забирай, — Муса всучил ему автомат. — Бери.
— А ты?
— Еще найдем. Надо по дворам посмотреть, тут такого барахла должно быть навалом.
Раздавливая ледовые корочки на застывших лужах, они пошли вдоль забора и впереди, на пересечении двух дорог, увидели другой мертвый танк, безвольно опустивший длинный хобот орудия.
— Сколько же их здесь?.. — поразился Руслан.
— Много… Видишь ли, Масхадов, в ночь на первое, запретил любые передвижения машин по Грозному. А эти… напрополом с включенными фарами. Грех было не заметить и пропустить.
Они остановились перед выбитыми воротами. Исцарапанная траками, створка валялась на земле, другая — погнутая мощным ударом, висела на одном шарнире.
Во дворе, подмяв гусеницами парник, курилась бронемашина.
— Что это за хреновина? — озадачился Муса и обошел ее вокруг. — Похожа на БМП, но точно, не она. У той вроде на башне пушка…
10
БМП — боевая машина пехоты.