Глаза войны

— Долго готовили?

— Полгода. Документы у всех чистые. Настоящие. Отбирали лишь тех, у кого есть российский паспорт, а потом помогли получить загранпаспорта.

— Вербовщики здесь, в Чечне, известны?

— Пара фамилий.

— Тоже неплохо, можно и дальше цепочку потянуть.

— Это еще не все. По линии усиления вновь зарождающейся чеченской милиции Хизир должен получить через две недели два грузовика с оружием. Оно поступает в Старые и Новые Атаги, и ждет он среди прочего груза переносные ракетные комплексы.

— Вот это да! — я удивился. — «Игла»?

— Нет, это им достать пока не удалось, «Стрела».

— Тоже пойдет.

— Плюс новейшие выстрелы к РПГ-7, те, что разбивают активную броню на танках. У нас не везде на вооружении стоит это. Прямые поставки с заводов.

— Хорошие живут бандиты. Денег много.

— Угу, бюджет министерства обороны не может позволить себе такие вещи, а бандиты — могут.

— Саша, не переживай, отберем у духов это оружие — отдадим военным, пусть осваивают. За это с них еще магарыч сдерем. Пусть стол накрывают. Известно что-нибудь по месторасположению духов? Где «Шейх» скрывается?

— Ой, Сережа! Я же тебе говорю, что мы с тобой столько не знали!

— А теперь?

— Много. Информации много. Сейчас пойдем к нам, засядем у карты, только поесть чего-нибудь надо, а то брюхо уже сводит, и нанесем обстановку.

— Я уже поел, поэтому, будете говорить куда что, и я нанесу. А то продрых как последний гад, прямо даже и неудобно. — Мне действительно было стыдно, народ работал, а я спал.

— Договорились, тем более что лучше тебя никто не рисует, у всех коряво выходит, а тебя карты — хоть на международный конкурс военных топографов отсылай. Вот так и отработаешь то, что проспал, а мы трудились не спамши и не жрамши. И, кстати! Командир гоблинов начал врубаться в оперативную работу! Первый раз я заметил это, когда он допрашивал пленных, когда мы их повязали, и сейчас. Начал понимать, что чекисты не зря свой хлеб поедают!

— Хоть что-то приятное. Как думаешь, нас отдадут на растерзание прокуратуре?

— Знаешь, Сережа, — Саша стал задумчив, — очень хочется верить, что этого не случится. И не потому, что мы с тобой «конторские», а потому, что мы делаем правильное дело. Хотя, если с другой стороны посмотреть на то, что произошло всего несколько часов назад, то меня терзают смутные подозрения. Деревню когда «чистили», вроде тоже правое дело делали, а тут получается, что сдали с потрохами, подставили — дальше некуда.

— Вот если сдадут, тогда — дальше некуда, а пока посмотрим. Надо нанести обстановку на карту, составить массу справок, плюс справку-меморандум, доказывая, что банда Хачукаева действительно прячется в Старых Атагах, является устойчивым бандформированием, представляет угрозу для федеральных войск, мирного местного населения, и прекращение зачистки является ошибочным решением. Так?

— Ну, ты, Сережа, загнул. Получается, что Москва ошиблась? Нет, мужик, ты не прав! Москва не может ошибаться. Пусть даже они нас загонят на минное поле, но они будут правы. Вот так. А то, что ты тут рассуждаешь, является крамольным антиконституционным мнением. Вот по этому мы не будем писать про это. Ограничимся толпой бандитов под предводительством «Шейха».

Тем временем из подвала поднялись остальные опера и Калина. Андрей задержался у выхода, давая последние указания часовым. А потом поехали к нам в отдел.

Оттуда позвонили в штаб и узнали, что командир, начальник штаба и наш Мячиков остались до утра на Ханкале.

Сами же начали наносить обстановку на карту. Каждый расшифровывал свои записи и объяснял где, по его сведениям, находятся духи.

Постепенно карта Старый Атагов покрывалась синими значками. Несколько раз я брал тайм-аут на перекур.

С наслаждением разгибался и растирал затекшую поясницу, крутил шеей, она хрустела, тер красные глаза. Освещение было поганое, приходилось постоянно напрягаться.

Прав был Саша, мы знали так мало!

Но вот что удивительно, все называли убежища Хачукаева. Вот только этих убежищ у него получалось не меньше семи штук. Едины они были в одном — «Шейх» в случае опасности уходил к реке и там отсиживался.

Никто толком не знал, что у него там. Дом? Схрон? Землянка? Или просто он лодке переправлялся на другой берег Аргуна, и там отсиживался в Новых Атагах?

Хотя, чего проще — садись на машину и езжай дальше на юго-восток километров десять, там начало ущелья и очень страшное место. Военные его назвали «Волчьими воротами». Духовское местечко, крови русской там пролито немало.

Так нет, Хачукаев не уходит, стоит здесь. Как форпост боевиков, что основались в Аргунском ущелье, и он здесь как часовой, отвлекающий, оттягивающий на себя многие силы? Или он дурак сам по себе, вызывающий для своего удовольствия огонь на себя, показывающий нам и своим арабским хозяевам, мол, я ничего не боюсь. И если мне арабы подкинут еще денег, то я такое могу устроить! Непонятно это.

Это были не только мои мысли, но и всех моих товарищей по этой войне.

Периодически открывали дверь в коридор, все курили и дым даже не клубился, а плавал слоями. Лампочка, и так тусклая, из-за никотинового тумана и вообще перестала освещать углы.

Выходили на улицу, открывали дверь в мою комнату и дверь на улицу, так немного проветривало. Но через полчаса все повторялось вновь.

Глаза у всех были красными и от усталости, и от напряжения, и от табачного дыма. Я посмотрел на часы. Ого! Полчетвертого утра! Понимали, что поутру приехать может не только наше командование, но и ребятишки из прокуратуры. С этих станется.

Есть у меня знакомый опер, тот служил в Прибалтике, и когда националисты подняли голову, то прокуратура с КГБ активно отлавливала подрывной элемент, в том числе и подстрекателей к русским погромам. Прокуратура зачастую проявляла инициативу в этом деле. Зато когда власть поменялась, то прокурорские, те же самые, замаливая свои грехи, открыли охотничий сезон на своих бывших «смежников». И моему пришлось приложить немало усилий и смекалки, благо, что документы прикрытия имелись, чтобы эвакуироваться самому и вывезти без потерь семью. Его фото, вкупе со многими «врагами нового государства» были развешены на каждой остановке общественного транспорта. Вот только новые хозяева не простили прокурорских, некоторые сели на скамейку «запасных». И судили их как врагов народа. Никто не любит проституток. Если уж ты выбрал свой путь, то иди по нему. Тогда даже враги к тебе будут относиться с уважением.

Некоторые из прокуратуры чеченской воевали в первую кампанию против нас, потом «сложили оружие», получили должности, «перекрасились». Только вот думаю, что и боевики относятся к ним с презрением, не говоря уже про нас. Военные же, наверное, ждут возможности и команды, чтобы устроить им «шквальный шальной снайперский обстрел». Мол, перепутал вражеский снайпер цель. Только вот никто из командиров не даст команду стрелять по прокурорским.

Растер лицо. Все, хоть и спал, но от усталости всякая чушь в голову лезет. Нельзя быть таким кровожадным.

Я-то хоть поспал, а как же мужики?

Мои запасы кофе выпили быстро, Саша принес свой кофе, Разин — свой. Дневальный не успевал кипятить чайник.

— Мужики, а что афганец собой представляет? — спросил я.

— О, Серега, это еще тот фрукт! — Ступников важно поднял палец вверх.

— Я понимаю, фрукт южного происхождения.

— Он все же араб, алжирец, зовут его, — он открыл свои записи, — Аййуб. Пишется с двойной «й». Фамилия, если я сумел правильно записать — Абдулазы.

— Он чем-нибудь, кроме трудно выговариваемого ФИО знаменит, примечателен?

— Я же тебе говорю, что тот еще фрукт! В Алжире получил мусульманское обучение, потом поехал на заработки во Францию. Там в Лионе познакомился со своими земляками, те потащили его в мечеть, что в пригороде Лиона. А уже там имам этой мечети Шелали бен Шелали, — Ступников сверился с записями, — начал промывать ему мозги. Христиан ненавидит как черт ладана. Где только пахнет кровью — тут же организует помощь за панисламскую идею. Еще в 1994 году организовал поставку оружия албанцам, что проживали в Сербии. У самого этого черта есть два сына. Менад и Мурад. Менад прошел подготовку в Афганистане, является большим специалистом по производству и применению боевых отравляющих веществ.