Законы отцов наших

— Сет, это люди, которых моя мать пыталась организовать всю свою жизнь. Я слышала, как она объясняла им, что они просто не понимают Степени отчаяния своего положения, а они взяли и выгнали ее из города.

— Но ведь это Зора.

Сонни внезапно резко оттолкнула меня от себя.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, знаешь, дело в том… и только не нужно обижаться, но дело в том, что твоя мать ведет себя немного странно.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что я хочу сказать? Черт побери, не дуйся на меня. Я имел в виду, что все эти работяги, они скорее отвергали Зору, а не то, что она говорила.

Щелчок выключателя. Яркий, до боли ослепительный электрический свет. Сонни, для которой теплота была едва ли не органическим качеством, стала холодной как камень.

— Не трогай мою мать! — сказала она резко.

Я заслонился от света ладонью.

— О'кей.

— Никогда!

— Я понял.

Она выключила свет и повернулась ко мне спиной.

— Сонни.

Она отбросила мою руку.

Новообретенный альянс Хоби с Кливлендом Маршем, который привел их обоих на демонстрацию у Центра прикладных исследований — весьма нехарактерный поступок для них, — зародился в один осенний вечер, когда Хоби зашел к нам пообедать и заодно поужинать. Поднимаясь по лестнице в квартиру Эдгаров, Кливленд заметил Хоби, стоявшего у наших дверей. Хоби, как обычно, притаился в надежде обменяться парой слов со своим знаменитым однокашником. Кливленд в черной водолазке и черных очках проскочил мимо, но затем почему-то передумал и, остановившись несколькими ступеньками выше, ткнул пальцем в сторону Хоби. На шее у Кливленда болтался патрон от пистолета сорок пятого калибра — своеобразный амулет.

— Эй, чучело! — сказал он. — У нас тут есть одна штучка, с которой было бы неплохо поэкспериментировать. Ты знаешь, что это такое? Когда-нибудь пробовал?

Лично у меня мимолетные контакты с Кливлендом вызывали смутное чувство тревоги. И не потому, что он вел себя вызывающе агрессивно. Если даже не брать в расчет Хоби, то все равно каждый молодой черный, с которым я был знаком, казалось, исходил ненавистью. Такая позиция не требовала особых объяснений. В 1969 году, всего лишь через год после убийства Мартина Лютера Кинга, каждый восьмой американец на президентских выборах проголосовал за Джорджа Уоллеса, отъявленного расиста. Однако я вырос рядом с черными парнями, принимал вместе с ними участие в маршах протеста, держась за руки. Я бегал на свидание с черными девушками, ходил в их церкви и знал их молитвы. Но однажды мне повстречался один черный парень, который наотрез отказывался принимать в расчет любые мои качества, кроме цвета моей кожи. Он смотрел на меня мрачным, бесчувственным взглядом, каким можно было бы смотреть на змею.

Тем не менее дружба с Кливлендом приводила Хоби в состояние эйфории. Кливленд вырос в Марин-Сити, районе новостроек у подножия Золотых ворот, и стал лучшим защитником Конференции Западного побережья, выступая за Дэмон. Весной 1968 года о нем несколько раз упоминали в общенациональных теленовостях. Первый раз это было, когда он объявил о своем вступлении в партию «Черных пантер». Затем он привлек к себе внимание СМИ, когда его приняли на юридический факультет Дэмонского университета, несмотря на протесты многих преподавателей и студентов, которые возражали против его знаний. Для Хоби всякий, кого показывали по телевидению, был существом высшего порядка. В этом он, думается мне, пошел в своего отца, Гарни, у которого на стене висели фотографии знаменитостей, бейсбольных звезд, джазовых музыкантов и боксеров. Кроме того, отношения Хоби с Кливлендом вскоре вошли в предсказуемое русло. Через пару дней после разгона демонстрации у Центра прикладных исследований Хоби прибежал к нам на балдежный час с небольшим пакетиком, который открыл сразу после того, как Майкл ушел к себе.

— Называется кокаин, — сказал он Сонни и мне и высыпал белый порошок из пакетика на карманное зеркальце.

Сонни всегда была слишком серьезна, чтобы получать истинное наслаждение от каких бы то ни было наркотиков. Она рассказывала о том, как медицинская карьера Зигмунда Фрейда чуть было не закончилась крахом, когда он случайно дал своим пациентам отведать этого чудесного зелья и затем испытал настолько сильное отвращение, что даже покинул помещение. Однако мы с Хоби решили, что должны испробовать все виды наркотиков хотя бы по разу. В целом кокаин не произвел на меня сильного впечатления.

— Клевая штука, — сказала Люси. — Вот только соломинка. Каждый сует ее себе в нос. Фу, как это неприятно!

— Где ты раздобыл эту штуку? — поинтересовался я у Хоби.

— «Пантеры» затеяли одно крутое дельце, — произнес он, втягивая в нос порошок и покручивая головой, чтобы не выпал ни один кристаллик. — Вот это, парень, то, что ты видишь перед собой, — это новая форма финансирования политической деятельности. У них есть один тип, башковитый малый, доложу я тебе. Он выпускает таблетки в упаковке с большой буквой В. Такие маленькие целлофановые пузырьки. На первый взгляд ничем не отличаются от аспирина. Здорово придумано.

— Хоби даже побывал у Кливленда дома, — сказала Люси. — Они как дети, которые играют в войну. Все так туманно, таинственно. Ты рассказывал Сету? Обо всех этих пистолетах, автоматах? И…

Хоби сжал своей огромной ручищей ее колено и окинул меня испытующим взглядом.

— От всего этого рехнуться можно. Эти ребята настоящие параноики. Конспиративные квартиры… Игры в шпионов. Ты знаешь их припев: «Я стою за правое дело, и я — брат, но на всех остальных мне наплевать. Я должен был поклясться богами Зулу». — Хоби улыбнулся сам себе.

Лишь через несколько секунд до меня дошло: он дает понять, что не хочет об этом разговаривать. Обычно у нас с Хоби не было секретов друг от друга, в особенности когда дело доходило до его похождений. Однако все, что касалось Кливленда, оставалось скользкой темой, с которой Хоби быстро сворачивал.

Как-то днем, ближе к вечеру — это было вскоре после начала нового года, — в нашу дверь позвонили. Я открыл и увидел Хоби. Он стоял внизу, завернувшись в зеленую плащ-палатку, купленную в магазине армейских излишков. Начался довольно продолжительный период дождей. Ливни, приносившие с собой значительное похолодание, сменялись мелким, моросящим дождиком, сопровождавшимся сильным туманом, который пронизывал чуть ли не до костей. В такие дни мы практически не выключали в холле газовый камин.

— Ну что, ты поедешь, или как? — гаркнул Хоби.

Еще раньше мы условились с ним поиграть в баскетбол в спортзале. Когда мы шлепали по лужам к моей машине, я бросил взгляд на старенький «додж-дарт» Хоби. Весь ржавый и помятый, он приткнулся в уголке парковочной площадки. Это была старая модель с автоматической коробкой переключения передач и наполовину раскрашенная в психоделическом стиле. Оба передних крыла представляли собой нагромождение каких-то цветных пятен.

— Что у тебя с машиной? — поинтересовался я.

— Ничего. Просто там полно всякого хлама.

У Хоби было такое несвойственное ему кислое выражение лица, что я отвел в сторону его руку, когда он попытался было меня задержать, и подошел к машине. Переднее и заднее сиденья были завалены мокрыми джутовыми мешками. Последовавший за мной Хоби показал на небо и сказал, что идет дождь.

— Хоби, не строй из себя тупицу. Что за хреновина у тебя тут напихана, парень?

— Мешки с песком.

— Мешки с песком?

— Тяжелые, черт бы их побрал. Я даже начал сомневаться, что Неллибелл одолеет тот подъем в Шаттуке. — Неллибелл было прозвище его машины, которое он дал ей в честь джипа Роя Роджера.

— У тебя что, сведения от самого Ноя? Нам грозит еще один вселенский потоп?

— Меня попросили оказать маленькую услугу, парень. Вот и все. Вчера после бейсбольного матча я немного потусовался с Кливлендом, и он спросил у меня, когда я собираюсь навестить тебя. Ну и потом он поинтересовался, нет ли у меня времени заехать по дороге в какую-нибудь лавку автозапчастей, и заодно дал мне пару адресов, где нужно купить канистру кислоты для аккумулятора и двадцать мешков с песком. Дал мне деньги, и все дела. Странно, правда? А еще он сказал, чтобы я оставил машину незапертой. Кто-нибудь придет и заберет груз.