Инкубатор для вундерваффе

— Верно, свальды недооценили отталкивающее впечатление, которое произвели на людей, — заметил начальник объекта.

— Мы не одиноки, — согласился Михаил. — Галакты не берут рептилий в плен, сразу стреляют на поражение. Но с кем-то наши квартиранты общаются, 0-передатчик имеют. И как-то смастерили гаджет, что я вырезал из задней ноги покойничка. Вопрос: на кого они работают? Пусть не на галактов напрямую, но могут дать информацию кому-то другому, кто попадет к черным, которые, бросив все дела, рванут в Солнечную систему на джихад-пати. И тогда прощай, вундервафля.

— Что, простите? — не понял Штрудель.

— В середине двадцатого века ваши предки продули большую войну. Причем моим предкам. И когда Третьему рейху вломили по самые помидоры, а танки союзников уже топтали травку на немецких полях, у вас придумали такое слово: вундерваффе.

— А-а, Wunderwaffe, чудо-оружие.

— Правильно. Вашим солдатам внушали: надо еще немного потерпеть в окопах, и фюрер на белом коне с вундерваффе в клешнях перебьет всех врагов. Непременно, как только гениальные немецкие ученые завернут в вундерваффе последний, самый главный шуруп.

— Да, и такое оружие действительно было: реактивные самолеты, баллистические ракеты, и до создания атомной бомбы оставалось чуть-чуть. Фюрер имел то, чем люди пугали друг друга сто лет до прилета свальдов, а его противники — нет.

— К огорчению ваших земляков, чудо-оружия не хватило против сотен тысяч примитивных танков, поршневых самолетов, а еще винтовок, пулеметов и пушек времен Первой мировой войны. В насмешку его и прозвали вундервафля.

— Все равно не понимаю.

— Вафля по-русски — такая сладость, почти как штрудель. И еще непристойный намек.

— Знаю, — ответил немец. — К сожалению, через английский язык вся эта русская грязь попала во всеобщий.

— Верно. Иначе все говорили бы «швайн шайзе». Но мы отвлеклись. Так вот, вундервафля означала, что немцы ничего не добились со своими изобретениями.

— Вы считаете, Михаил, что все, чем мы занимаемся, есть вундервафля? И нам нечего противопоставить галактам?

— Не знаю, — глухо ответил безопасник. — Боюсь, не хватит времени. Оно играет против людей. Не факт, что наш безумно дорогой комплекс после запуска гарантирует изобретение супероружия за два, три года и даже за пять-десять лет. Причем должно получиться абсолютное оружие. Если мы покажем зубы, но не сможем разбить врагов наголову, черные обрушат на Землю все, что у них есть сейчас. Всю мощь ядра галактики. У немцев было техническое превосходство, а оружия просто не хватило. Даже если бы нацисты успели создать атомную боеголовку и установить ее на баллистическую Фау, три-пять ядерных взрывов ничего не изменили бы. Скорее всего, их бы просто вырезали как нацию, и я не имел бы радости служить под вашим началом, Франк. А у нас в запасе лет пять-десять. И то при условии, что никакая чешуйчатая дрянь или земной правозащитник не натворят утечки информации, при которой черные бросятся на нас. Прошу простить, но с сегодняшнего дня я буду убивать всех, кто несет угрозу режиму секретности объекта.

— Что вы конкретно предлагаете? — Штрудель выдержал паузу.

— Объявить Тибетский комплекс военным объектом. По законам военного времени за попытку проникновения дать право охранной автоматике стрелять без предупреждения. Аналогично поступать при инфильтрации шпионов через наем персонала. Мало ли какие военные базы есть в Солнечной, и что там копошится местная фауна, это никак особенно не заинтересует разведку врага, пока они не получат намек, что, собственно, здесь затевается. Выиграем время — тогда есть еще какой-то шанс, что здесь на самом деле родится Wunderwaffe, а не вундервафля.

Два совершенно разных человека созерцали верхушки гор на фоне постепенно светлеющего неба. Все-таки общий непримиримый враг дает свои преимущества. Сплачивает. Есть против кого дружить.

7

КЕНТЕРРА. 11.09.2317 — 21.04.2318. ОЛЕГ

Если бы нашими врагами были, скажем, гуупи, самуа, мантаноиды или свальды, землянин смог бы выделять конкретную особь из вражеской расы. Но не видевший галактов воочию не может понять, насколько они неотличимы. В результате каждый черный был для нас конкретным воплощением инопланетной равнодушной и безжалостной силы, независимо от своих индивидуальных особенностей. Как и тот урод, что на русском языке назвал себя Львом.

Встречаясь с ним, я каждый раз ловил себя на мысли, что совершенно не уверен: та же особь передо мной или какая-то другая черная тварь. Тело, произвольно меняющее форму, механический голос, выстреливающий короткие фразы, лишенные эмоций и оттенков.

Вообще многие события, происходившие на Кентерре, оставили у меня чувство нереального. Большинство помещений, в которых пришлось сталкиваться с галактами, являли собой правильные параллелепипеды без окон и мебели. Представьте абсолютно белые стены, пол и потолок, светящиеся ровным светом круглые сутки, и бесформенное нечто. Светопоглощение его поверхности настолько совершенно, что когда уродец протягивал свою черную псевдоручку, она была практически не видна на фоне остального тела. С двух-трех метров галактское черное существо воспринималось как двумерное!

Неизвестно, как бестии общаются между собой. Нами они командовали с помощью чего-то вроде речевого синтезатора. Челюсть отвалилась, когда галакт заговорил со мной на русском. В отсеке для пленных звучала унифицированная старлингва. Внутри взвода использовался земной всеобщий, русского не знал никто.

Намного позже узнал, что галакты легко загружают в речевой синтезатор любое наречие, но в первый момент был озадачен, признаю, шутка ли: инопланетный монстр специально выучил нашу речь ради меня, единственного ею владевшего.

— Зови меня Лев, — заявил галакт, когда я впервые покинул наше место заключения и был доставлен роботами в отдельный блок.

— Компьютеры наблюдали. За гуманоидами. Вывод. Ты — лидер. Можешь сражаться. Можно на завод. Твой выбор? Добровольно.

— Где лучше жизнь, на арене или на заводе? — ответил я вопросом на вопрос, хотя от самуа уже знал расклад в общих чертах. Черные амебы старались ничего не делать сами, и часть из них, звероводы, заставляли работать гуманоидов, преимущественно на огромных заводах. Кстати, с бытовой точки зрения жизнь в рабстве была почти комфортной, диковатые мантаноиды на своей планете обитали в куда худших условиях.

— Арена — достойно. Хорошо есть. Хорошо отдыхать. Много отдыхать. Раны лечить. Женщина встречается. Опасность тридцать две и три десятых процента. Завод — опасность ноль целых девять десятых процента. Отдыхать мало. Комфорт мало.

— Зашибись. После трех-четырех поединков я пойду в расход, только хорошо отдохну и трахну женщину? — Перспективка была совсем не радостной.

— Олег воин. Олег убил галакта. Олег убил мантаноида. Олег командует гуманоидами. Олег живучий. Риск мал. Нет точной оценки. Риск с фауной до девяти процентов. С галактом шестьдесят восемь процентов.

Вот, хоть одна радостная весть — я таки замочил одного ублюдка, у него был парализатор, а получил «привет» бластером. В результате имею рейтинг опасного отморозка. Посему в дуэли с черным ставки будут один к двум, хоть и не в мою пользу. Обнадежил, тварь!

— Одиннадцать побед с гуманоидом. Право уйти на завод. Лидер над простыми. Помощник галакта. Комфорт, — Лев начал мою вербовку.

Заманчиво, отдубасив одиннадцать человек (или почти человек), получить статус надсмотрщика над земляками и, прогибаясь под черными, обеспечить себе сносные условия существования. Только это не мой расклад. Вербуй мантаноидов, они с радостью согласятся, только дай им власть над другими.

— Не-е. На завод не хочу. Давай уж сцеплюсь с галактом. Но если его убью, меня тоже пустят в расход?

На сей раз представитель высшей расы собирался с ответом необычно долго, мертвый голос зазвучал секунд через пять.

— На Земле был спорт. Коррида. Бык убивал. Иногда человека. Не казнили быка.