Тайны Истон-Холла

— Как ваша жена, Дьюэр? — осведомился в какой-то момент Грейс.

— Не лучше, — коротко бросил тот.

— В таком случае не забудьте ей что-нибудь прихватить отсюда, — приветливо сказал Грейс, вернувшись к разговору с Уильямом.

Что-то в несчастном лице Дьюэра и его редких волосах показалось Эстер знакомым.

— Мы раньше не виделись, мистер Дьюэр? — спросила она. — Мне кажется, вы приезжали однажды в Истон-Холл.

Дьюэр повернулся и посмотрел на Эстер так, будто только что увидел ее впервые.

— Было дело, мисс, — проговорил он, и они замолчали, вспоминая каждый свое: Эстер — белье, которое она развешивала на кустах смородины, когда он уходил; Дьюэр — мистера Дикси в кабинете и мышку, шуршащую в его ладони.

— Это верно, что у вас жена болеет?

— Боюсь, это так, мисс. И тяжело болеет.

— А есть кому за ней ухаживать?

— В квартире над нами живет миссис Хук, она обещала приготовить жене обед. Ну а к семи я, надеюсь, и сам освобожусь. Но вообще-то вы правы, уход за ней неважный.

Казалось, Дьюэр собирается сказать что-то еще, но тут Грейс вдруг положил руку ему на плечо.

— Только не забудьте сказать, когда вам надо уходить, Дьюэр. Ближе к вечеру — или никогда.

Дьюэр заверил, что так и сделает. Грейс, похоже, покончив с делами, заказал еще чашку чаю и выразил надежду на то, что Эстер понравится в Лондоне.

— О да, сэр, мне нравится, — сказала она, и все трое мужчин рассмеялись ее простодушию. Грейс поклонился и промолвил, что это не последняя их встреча. День продолжался. Над ярмаркой поднимались такие столбы пыли, что, казалось, белое облако висит над головами любителей посшибать шарами кокосовые орехи и тех, кто самозабвенно отплясывал на прогулочных шлюпках. Танцевали, впрочем, и на суше, и Уильям был не прочь присоединиться, но Эстер устала так, что хватало ее только на то, чтобы цепляться за его руку. Так, останавливаясь время от времени, чтобы передохнуть, они добрались до поезда, который отвез их назад в Холборн.

И лишь одно недоразумение возникло между ними. Оно случилось уже в комнате Уильяма, когда Эстер, наклонившись над камином, чтобы подвинуть чайник ближе к огню, сказала:

— Мне письмо нужно утром отправить. Покажешь откуда?

— Письмо? Что за письмо?

— Миссис Айрленд дала мне его. Женщина, что живет в Истоне на попечении мистера Дикси, помнишь?

— Разумеется, я помню миссис Айрленд, — резко бросил Уильям. — И кому же она пишет?

Эстер пересказала ему всю историю, связанную с написанием этого письма. Присев на диван, Уильям внимательно слушал и весьма оживился, когда прозвучало имя мистера Крэбба.

— С этим малым у мистера Пертуи какие-то дела. Большая шишка, у него дом в Белгрейвии. Грейс все про него знает. Слушай, Эстер, не стоит тебе ввязываться в эту историю. Там какая-то загадка, и мне вовсе не хочется, чтобы меня обвинили в том, будто я вмешиваюсь не в свое дело. — В его голосе прозвучала какая-то странная нота, заставившая Эстер подумать, что Уильям знает о миссис Айрленд больше, чем говорит. — Отставь ты это дело. Где письмо?

Не говоря ни слова, Эстер наклонилась над дорожной сумкой, где лежали книги матери и небольшая пачка документов — письмо от леди Бамбер, характеристика от прежнего хозяина, — которые она называла своими «бумагами». Ей показалось, что по каким-то, пока непонятным ей, причинам Уильям собирается избавиться от письма, так что, если она хочет оказаться полезной миссис Айрленд, надо его провести. Эта мысль ничуть ее не смутила — просто одна из необходимых уловок, которые требует от нее сложившаяся ситуация.

— Ну и что мне с ним делать? — спросила Эстер, шаря рукой в сумке.

— Лучше всего просто сжечь. Или нет, погоди, дай-ка мне взглянуть на него. Ничего, не стесняйся, все нормально.

Но Эстер, вытащив из пачки бумаг какой-то конверт, уже бросила его в огонь.

— Видишь ли, мне бы не хотелось причинять мистеру Пертуи какие-либо неудобства, — сказал Уильям, чувствуя, что следует хоть как-то объяснить свое поведение.

— Ну да, понимаю.

— Грейс говорит, в таких случаях он сущим дьяволом становится. Ты ведь на меня не сердишься, Эстер?

Твердо зная, что письмо лежит среди других бумаг, а в языках пламени чернеет записка от леди Бамбер, Эстер отрицательно покачала головой.

Ей снился Истон-Холл. Каждую ночь ей являлась какая-нибудь сцена из тамошней жизни, и реальность при этом принимала жуткие, изломанные формы. Они с Сарой бегут через лес, преследуемые каким-то безмолвным быстроногим существом, вновь и вновь бросающимся на них с деревьев. У хозяина, пригласившего ее в гостиную поговорить, нет под шляпой лица. Миссис Айрленд, не выходя из своих покоев, внезапно превращается в огромную птицу, которая слепо летит на окно и начинает долбить клювом стекло.

Уильяма такие кошмары не тревожили. Он говорил:

— Нет, я об Истоне не думаю, да и с чего бы? Разве что вспомнишь иногда, как старый Рэнделл нудит или эта кошка, миссис Финни, всех шпыняет. С этим местом я покончил — все! Ну а что касается моей прежней должности в доме… Что ж, если кто предложит мне пару желтых плисовых штанов и кокарду на шляпу, я тому в лицо рассмеюсь. На свете есть занятия и поинтереснее, чем открывать двери дамам, приходящим с визитом, или мчаться через три ступеньки с теплой водой хозяину для бритья.

На это Эстер возразить было нечего.

Глава 26

СКРУПУЛЕЗНОСТЬ МИСТЕРА МАСТЕРСОНА

Примерно в то же самое время капитану Мактурку попалось на глаза сообщение — точнее говоря, несколько сообщений, весьма его заинтересовавших. С момента дерзкого ограбления на Юго-Восточной железной дороге прошло несколько месяцев, и воображение публики занимали теперь другие преступления, но капитан Мактурк все еще не терял надежды пролить хоть какой-то свет на эту тайну. По своему опыту он знал, что существует масса способов заставить виновного признать вину. Известно ему было и то, что далеко не всегда можно сразу получить необходимые и важные для следствия доказательства. Именно поэтому капитан Мактурк и сам продолжал, и своих помощников заставлял разматывать наряду с десятками других дел перспективную, как ему казалось, нить расследования. Он считал необходимым выяснить, куда все же девалось похищенное золото.

Как подтвердили в беседе с ним господа Абель, Шпильман и Балт, в ящиках находилось некоторое количество золотых слитков, наполеондоры, примерно на ту же сумму, и несколько меньше американских орлов — старинных золотых монет стоимостью десять долларов. Что касается слитков, о них капитан Мактурк даже и думать не стал, ибо знал, что подобного рода вещи растворяются бесследно. От них избавляются, чтобы впоследствии превратить в живые деньги, десятками самых хитроумных способов, а каких именно — в настоящий момент это было не особенно важно. Иное дело — наполеондоры и орлы, ими можно и заняться. Именно затем и послал он в Сити мистера Мастерсона, наказав ему возобновить знакомство кое с кем из видных фигур в банках и других финансовых учреждениях — пусть выскажут свое мнение относительно тех или иных операций, свидетелями которых эти господа могли стать в последние два месяца.

По правде говоря, мистер Мастерсон хоть и приступил к выполнению задачи с обычным для него тщанием, но смотрел на перспективы расследования менее оптимистично, чем его шеф. Сам-то он не верил, что золото в Лондоне. Он считал, оно в Париже, Дрездене, Нью-Йорке — в любом городе, где деньги могут незаметно раствориться в банковской системе. Но мистер Мастерсон был человеком основательным и следовал полученным инструкциям до последней запятой. Большую часть осени, когда листья опадали на землю подле судебных заведений и корпораций барристеров, собирались на мостовой Чартерхаус-сквер, когда фонари зажигались все раньше, а на улицах становилось все грязнее, мистер Мастерсон трудолюбиво занимался своим делом. И по ходу расследований кое-что обнаружил. Банк на Гаттер-лейн, учреждение весьма солидное — капитан Мактурк был связан с ним частным образом, просто как вкладчик, — но зарубежной клиентуры фактически не имеющее, в конце лета получило на хранение значительную сумму в наполеондорах. Не то чтобы эта находка заставила сердце мистера Мастерсона подпрыгнуть от возбуждения, ибо он знал: существует немало веских причин, по которым любой англичанин сочтет разумным положить в английский банк деньги в иностранной валюте. Однако этого было достаточно, чтобы поинтересоваться у своего информатора на Гаттер-лейн, кто именно сделал этот депозит. Выяснив, что вкладчиком была юридическая контора «Крэбб и Эндерби», мистер Мастерсон, хоть на него и произвели впечатление громкое имя и общепризнанная репутация мистера Крэбба, решил все же покопаться в этом деле.