Тайны Истон-Холла

Что же касается этого письма, думает мистер Дикси, то оно означает конец всех его надежд. Теперь надо связать концы. Люди перестанут воспринимать его как личность, они увидят в нем лишь звено сложной цепи, сотканной из случайностей, интриг и желаний. Так уж устроен мир. Ладонь его ложится на другой ящик: в нем яйцо орла, найденное на берегу озера в Стрэтспи. И его он тоже давит пальцами. Однажды, еще молодым человеком, мистер Дикси, оказавшись на вершине холма в Сазерленде, стрелял в золотого орла, но в тот самый момент, когда он прицелился, птица, повинуясь порыву ветра, внезапно изменившего свое направление, отклонилась в сторону и пуля просвистела мимо. Он бы выстрелил еще раз, но тут из-за туч неожиданно вышло солнце и ослепило его.

Он уловил за окном какое-то движение и вновь вгляделся в бледный декабрьский свет. По гравийной дорожке к дому приближался какой-то экипаж.

Мистеру Дикси видно, как в такт колебаниям ригеля болтается вверх-вниз седая голова кучера. На его глазах экипаж делает полуоборот в сторону просторной площадки перед входом в дом и останавливается. Глядя на выходящих из него людей во главе с пожилым мужчиной с заостренными чертами лицами, которого мистер Дикси никогда прежде не видел, он думает, что при желании мог бы открыть окно и сбросить на них яйца. Ему вдруг представляется такая картина: яичная шелуха, белая и невесомая, подобно снежинкам медленно опускается в морозном воздухе на землю.

Он последний раз смотрит в окно. Странно, но мужчины — их четверо — никуда, похоже, не торопятся. Сбившись в кучку, дружно склонив вниз головы и разговаривая о чем-то, они производят впечатление туристов, разглядывающих путеводитель, чтобы затем начать экскурсию по большому дому. Мистер Дикси быстро спускается по центральной лестнице в холл, оттуда переходит в помещение для слуг. За ним с большого дубового стола настороженно следит, облизывая лапы, амбарный кот. Дверь на кухню полуоткрыта. Наверное, она уже некоторое время находится в таком положении, ибо оттуда доносится легкий шелест листьев, а на порог налипли грязь и пожухшая трава. Мистер Дикси выходит наружу. Издали доносится вой собак. Он не может в точности припомнить, когда их кормили в последний раз, но не меньше трех дней назад.

Первая полоса деревьев уже совсем рядом, он ныряет туда и останавливается, тяжело дыша и оглядываясь в сторону дома. Мистер Дикси прикидывает, сколько времени можно оставаться здесь, скрываясь в зарослях, в относительной безопасности, и не затаился ли тут кто еще, готовый перерезать ему путь к отступлению. Словно бы подтверждая его опасения, в густой листве слева возникает какое-то шевеление. Он мгновенно срывается с места, углубляясь по тропинке в лес. Ему кажется, что вокруг стоит неестественная тишина, должны бы птицы щебетать, но они улетели, и собаки, отмечает он, перестали лаять. Слышно лишь его шумное дыхание.

В деревьях снова возникает движение — легкое, едва уловимое; он оборачивается — не столько из страха, сколько из любопытства. Посмотреть, кто же это его преследует здесь, в норфолкском лесу, зимним днем тридцатого года царствования маленькой Виктории Саксен-Кобургской, племянницы короля-морехода, которого он однажды видел жарким днем в Виндзоре, когда играл духовой оркестр и на отдаленных вязах яростно гомонили грачи.

Остальное вам известно.

— Не упускать ничего, ни единой мелочи, — напутствовал капитан Мактурк сопровождающих, когда они входили в дом. — Собрать все.

Внизу пусто, но все на месте. В помещении для слуг — тишина. В кладовке у стены крыса ела кусок протухшего мяса. В гостиной на лакированном столике лежал слой пыли толщиной в полдюйма, со стен смотрели представители разных поколений рода Дикси.

А вот в кабинете мистера Дикси царил настоящий хаос. Фрамуги откинуты, шторы полощутся на ветру, чучело медведя лежит на полу, из головы его вырван большой клок, тут же разбросаны яичная шелуха и книги, валяется микроскоп с разбитыми линзами.

— Он все уничтожил, — констатировал капитан Мактурк.

— Ну так уж и все, — возразил мистер Мастерсон. — Смотрите-ка.

На огромном столе под стеклянным колпаком стояла тарелка, дно ее было покрыто мхом, а внутри лежала пара безупречной формы коричневых яиц и полоска бумаги с надписью, выполненной каллиграфическим почерком. Капитан Мактурк наклонился, чтобы разглядеть ее.

— Pandion haliaetus. Это что означает?

В школе Чартерхаус мистеру Мастерсону преподавали латынь.

— Яйца эгретки, — пояснил он. — Насколько я понимаю, большая редкость.

Нет нужды говорить, что все это время капитан Мактурк и его люди неустанно трудились ради общественного блага. Удивительно, не правда ли, сколько у тебя в распоряжении оказывается свидетельств, когда преступник и без того обнаружен? Кого-то, скажем, обвиняют в краже овцы — пожалуйста, тут же открывается масса сопутствующих подробностей. Свидетель заявляет, что он консультировался с обвиняемым по поводу лучшего способа приготовления баранины, другой показывает, что он одалживал у него нож и вилку, а третий заверяет, что видел, как он готовит ингредиенты для мятного соуса. Из таких-то вот показаний и намеков складывается обвинительное заключение. Расследование, которое вел капитан Мактурк, не отличалось в этом смысле от всех остальных. Он усердно ловил рыбу в мутной воде, где осели дела мистера Пертуи, мистера Дикси и всех, кто был с ними так или иначе связан, и на крючок ему попалось немало любопытного. Капитан Мактурк съездил в Истон-Холл и изучил улов самым внимательным образом. Он нанес визит Джемине в Сент-Джон-Вуд, поговорил с мистером Карауэем из Сент-Джон колледжа, наведался к мистеру Данбару на Уолтинг-стрит, где выяснил, что тот уехал в деревню. Под его суровым взглядом ежился хозяин «Черного пса», перед ним лебезила миссис Фартинг, и поговаривали даже, что его светлость герцог… вынужден был покинуть свой особняк и провести чрезвычайно неприятные полтора часа в комнатке позади конюшен на Нортумберленд-стрит.

Участники всех этих встреч делились с капитаном Мактурком весьма конфиденциальными сведениями, а в руки его передавались, хоть и без большой охоты, весьма секретные документы: например полдюжины фальшивых чеков, выписанных неизвестными лицами на различные провинциальные банки; частная переписка мистера Дикси с его адвокатом; бог знает откуда взявшийся клочок бумаги, подписанный Р.П. (то есть, разумеется, мистером Пертуи, хотя людей с такими инициалами можно найти множество) и содержащий инструкции, наталкивающие на чрезвычайно интересные размышления. Все это так или иначе оказалось в распоряжении капитана Мактурка, и те, кто контролирует деятельность наших государственных служащих, должны были признать, что на сей раз он превзошел самого себя.

Чрезвычайно польщенный всеми этими похвалами, капитан Мактурк тем не менее ощущал некоторое беспокойство. Одно дело — собрать улики, судебные и косвенные, которые могут оказаться важными для прокурора, и совсем другое — добиться обвинительного приговора. У капитана Мактурка не было и тени сомнения, что в данном случае было совершено не одно особо гнусное преступление. Через банковскую систему прошли фальшивые чеки. В дуврском поезде совершено дерзкое ограбление. Некоего джентльмена до смерти забили дубинкой в Суффолке. Жену этого джентльмена держит под замком, явно против ее воли, другой джентльмен, сделавший ей предложение, рассчитывая таким образом получить наследство, оставленное ее покойным мужем. В том, что каждое из этих преступлений в той или иной степени связано цепочкой со всеми остальными, капитан Мактурка был совершенно уверен. И все же, учитывая то обстоятельство, что двое участников этой истории, которых ему особенно хотелось бы допросить, мертвы (при этом второй умер такой страшной смертью, что при одной мысли о ней капитана Мактурка бросало в дрожь), а третий бесследно исчез, добыть безусловные доказательства представлялось делом весьма нелегким. Вот капитан Мактурк и сидел у себя в кабинете над конюшнями, выслушивая доклады мистера Мастерсона, которого он чуть ли не каждый день посылал с новыми поручениями, и напряженно отыскивая ключ ко всем этим загадкам.