Война среди осени

— Ота-кво! — воскликнул он и замахал рукой. — Входи скорее. Это я виноват. Совсем забыл отправить Эю домой.

— Ничего страшного, — ответил Ота, перешагнув порог. — Вообще-то я пришел к тебе за помощью.

Маати изобразил позу вопроса. Руки у него слегка подрагивали, и Лиат сдавленно хихикнула. Оба изрядно захмелели. На краю жаровни стояла большая чаша подогретого вина, на краю которой висел серебряный черпак. Ота покосился на нее, и Маати жестом пригласил его угощаться. Свободных чашек не оказалось, поэтому Ота стал пить прямо из черпака.

— Чем я могу помочь, высочайший? — Маати расплылся в дружелюбной улыбке.

— Мне нужна книга для детей. Легенды, сказания. Что попроще. Можно даже из истории, если это написано понятным языком. Данат просит рассказать ему сказку перед сном, а я ни одной не знаю.

Лиат вполголоса рассмеялась и покачала головой, но Маати понимающе кивнул и задумался. Ота сел рядом со спящей дочерью. Вино было крепкое и пряное, от одних только специй ему сразу ударило в голову.

— А что если попробовать «Двор танцора»? — предложила Лиат. — Там еще были рассказы про плута-полукровку, мальчишку с Бакты, который служил Императору.

Маати поджал губы.

— Они немного жестоковаты.

— Но Данат же мальчик. Ему понравится. Ты сам читал их Найиту, и ничего страшного, — возразила Лиат. — А помнишь зеленую книгу с намеками на политику? Там еще люди то в свет превращались, то сквозь землю проваливались.

— «Сны охотника за шелком», — сказал Маати. — Вот что ему нужно! У меня как раз поблизости есть копия. Только, Ота-кво, не читай ему про крокодила. Найит-кя после этой истории несколько ночей не спал.

— Хорошо, — согласился Ота.

— Сейчас, — Маати, кряхтя и охая, поднялся из кресла. — Вы тут посидите пока. Три удара сердца, и я уже назад вернусь.

В комнате повисло неловкое молчание. Ота повернул голову и посмотрел на спящую дочь. Лиат оперлась на подлокотник.

— У тебя чудесная девочка, — мягко сказала она. — Мы весь день провели вместе. Я думала, она нас вымотает к вечеру. А оказалось, мы с Маати сильнее.

— Она еще не привыкла к вину.

— Мы не давали, — сказала Лиат, но потом улыбнулась. — Ну ладно, самую капельку.

— Пока она просто тайком бегает к вам пить вино, я совершенно спокоен, — признался Ота.

Эя как будто услышала его, вздохнула во сне и отодвинулась, зарывшись лицом в подушку.

— Она похожа на мать, — заметила Лиат. — Тот же овал лица. А глаза все-таки твои. Когда вырастет, станет красавицей. Сердца будет разбивать. Впрочем, все дети разбивают сердца. По крайней мере, родительские.

Ота поднял голову. Лиат помрачнела, тени от светильников упали ей на лицо. Оте вдруг показалось, что они познакомились так давно, будто не в этой жизни, в другой. Она тогда была всего на четыре года старше Эи. А он был моложе, чем Найит. Совсем еще дети. Слишком неопытные, чтобы понять, что делают, как непредсказуема жизнь. Правда, они-то считали себя взрослыми, умудренными опытом. Ота помнил те дни с необычайной ясностью.

— Ты думаешь про Сарайкет, — сказала она.

— Так заметно?

— Да. Ты кому-то рассказывал о том, что случилось?

— Киян знает все. И еще пара человек.

— Они знают, как освободился Бессемянный? Как погиб Хешай-кво?

На тошнотворный миг Ота вернулся в грязную каморку, провонявшую нечистотами из ближайшей сточной канавы. Он вспомнил, как болели руки. Как старый поэт рвался, чтобы глотнуть каплю воздуха, а шнур впивался ему в горло. Тогда они думали, что так нужно. Даже сам Хешай. Придумал все Бессемянный: помочь Хешаю уйти из жизни — и спасти Лиат. Спасти Маати. И тысячи гальтских детей в материнских чревах, которых так и не коснулась губительная сила андата.

Ота не знал, когда все успело перемениться. Когда-то он мог убить хорошего человека и спасти невинные жизни. А теперь был готов погубить целый народ, чтобы защитить своих детей. Когда это произошло? Наверное, когда он впервые увидел Эю на руках у Киян.

— А ты? Знаешь, как все было? — спросил он у Лиат.

— Только догадываюсь. Если бы ты хотел рассказать…

— Нет, — вздохнул Ота. — Думаю, некоторые вещи лучше не ворошить. Что сделано, то сделано, и ничего уже не вернешь.

— Наверное, ты прав.

— Нам нужно поговорить о Найите, — сказал Ота. — Не сейчас. Не при… — Он кивнул на спящую девочку.

— Хорошо, — кивнула Лиат, убирая со лба прядь волос. — Я не хотела ничего плохого, Тани. Я бы ни за что не обидела бы тебя или твоих близких. Я приехала сюда не… Я приехала только потому, что это необходимо.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался поток холодного воздуха. На пороге возник торжествующий Маати. В руках у него была книга в переплете из синего шелка. Он держал ее, словно трофей.

— Вот она, шельма! — Он подошел к Оте и передал ему книгу, словно меч. — Тебе и твоему сыну, высочайший.

Глядя через плечо Маати, Ота заметил, что Лиат отвернулась. Он принял книгу, изобразил позу благодарности и нежно потряс Эю за плечо. Она засопела, нахмурилась.

— Пора домой, Эя-кя. Идем.

— Я не ппслю, — пробормотала девочка. Она потерла глаза тыльной стороной ладони и встала.

Попрощавшись, Ота с дочкой вышли на улицу и закрыли за собой дверь. Уже похолодало. Небо заполонили несметные армии звезд. Ота придерживал Эю за плечо, а та обвила отца рукой и уткнулась носом ему в бок. В воздухе плыл аромат ночных цветов, мягкий, точно запах дождя. Когда впереди показались двери первого дворца, Эя подняла голову.

— Найит-тя твой, правда ведь, папа-кя? — спросила она по-прежнему сонным голосом.

Когда Лиат проснулась, в окна светила луна. Свеча погасла, или они даже не потрудились ее зажечь, она не помнила. Рядом о чем-то бормотал во сне Маати. Как всегда. Лиат улыбнулась, рассматривая его профиль, чуть различимый в темноте. Во сне он выглядел моложе: морщины в углах рта смягчились, лоб снова стал безмятежным. Она с трудом подавила желание погладить его по щеке — боялась разбудить. С тех пор, как она вернулась в Сарайкет, у нее были любовники. Человек шесть. Каждый по-своему нравился ей, и каждого она вспоминала с нежностью.

Временами она думала, что все в ее жизни происходит наоборот, не так, как у других женщин. Флиртовать, увлекаться и ни о ком не думать всерьез нужно было в юности. Тогда случайные связи восхищали бы ее своей новизной. Она была бы слишком неопытна, чтобы заметить, что за ними стоит пустота. Вместо этого Лиат серьезно влюбилась дважды, пока ей не исполнилось и двадцати. Обе этих любви давно прошли — даже та, которая сейчас посапывала рядом на подушке, — однако память осталась с ней навсегда. Когда-то Лиат говорила себе, что весь мир — ничто, если у нее нет мужчины, который ее любит. Красивого мужчины с хорошим положением, которому она могла бы помогать чуткими советами.

Тогда она была другой. Какой же стала теперь?

Она осторожно приподнялась, раздвинула полог и опустила ноги на холодный пол. Нащупала свой халат, завернулась в него. Нижнюю рубаху и сандалии можно было забрать утром. А сейчас она хотела попасть в свою постель, на подушку, которая не так туго набита воспоминаниями.

Лиат выскользнула за дверь. На севере не было океана, чтобы хранить дневное тепло, и ночи здесь дышали холодом даже в конце весны. Пока Лиат добежала до покоев, где поселили ее и сына, тело у нее покрылось мурашками.

Больше недели миновало с тех пор, как Ота, или Итани, или хай Мати явился к Маати за детской книгой и почти взрослой дочерью. Тогда он ушел, посеяв тревогу в сердце Лиат. С тех пор они так и не встретились, и ожидание встречи лежало у нее на сердце тяжким камнем. Пока Найит рос, мать видела в нем лишь его собственные черты. Даже когда люди клялись, что у мальчика ее глаза и рот, что он даже зевает, как она, Лиат ничего не замечала. Они всегда были вместе. Может, поэтому сходство примелькалось. Конечно, Лиат согласилась бы, что в мальчике есть черты отца. Просто она не видела в этом ничего особенного. И только когда они встали рядом, когда она заметила, как понимающе смотрит на ее сына Киян, Лиат поняла, что совершила ошибку, разрешив Найиту приехать.