Страница 3 из 11
– «Мутон-Ротшильд» 1949 года?
– Да.
– Значит, это правда?
– Да, месье. Она существует. И вы ее сегодня увидите. Вот адрес. Если вам будет угодно…
– Угодно!
Воронов буквально выхватил из рук молодого человека визитную карточку и, взглянув на нее с жадностью, тут же сказал:
– Я еду!
Молодой человек сразу исчез.
– Вот теперь-то и начинается все самое интересное! – вслух сказал Дмитрий Воронов и в нетерпении полез в машину.
…Видимо, всех приглашенных знали в лицо. Когда Воронов прибыл на место, его ни о чем не спросили, тут же впустили и без всяких комментариев провели в маленькую, очень уютную комнату, сплошь задрапированную бархатной тканью теплых, согревающих тонов, где попросили подождать.
– Месье желает чай, кофе? Или, может, бокал вина? Какое вино предпочитает месье, белое, красное?
– Воды. Минеральной, без газа. И все.
Он, слегка волнуясь, откинулся на мягкие диванные подушки и замер. Надо сосредоточиться. Скоро он увидит ее. Принесли минеральную воду, он сделал глоток и отставил стакан в сторону, тут же забыв о нем. Дмитрий Воронов был истинным коллекционером. Самым, пожалуй, страстным в этой компании, недаром он сегодня не скупился. А за этой бутылкой вина Воронов охотился давно. Потому что она была единственной в мире. Если, конечно, существовала. Легенда же гласила следующее.
Барон Филипп Ротшильд полвека добивался того, чтобы его вино под названием «Шато-Мутон Ротшильд» перевели в высшую категорию, куда входили лишь вина четырех винодельческих хозяйств Франции. Изменить закон трудно, практически невозможно. И никому этого еще не удавалось. Но барон был неординарным человеком. Известный автогонщик, переводчик, театральный продюсер, свой досуг он посвятил восстановлению виноградников некогда знаменитого замка и созданию одного из лучших в мире вин. И цели своей он добился, хотя на это и ушел пятьдесят один год.
Для того чтобы его вино прославилось на весь мир, Филипп Ротшильд придумал оригинальный ход. Начиная с 1945 года этикетки для «Шато-Мутон Ротшильд» рисовали известные художники. По случаю окончания Второй мировой войны и в честь великой победы Филиппом Жулианом был изображен символ «V», Victory, Победа.
С тех пор на этикетках каждого неординарного творения процветающего винодельческого хозяйства барона Ротшильда стали появляться оригинальные произведения. Сначала барон заказывал их своим друзьям, среди которых были талантливые художники, а в благодарность посылал несколько ящиков вина. Друзья были довольны и охотно рисовали для барона. Знаменитости же поначалу отказывались связывать свое имя с потребительским товаром. Впоследствии это стало настолько престижным, что создать этикетку для одного из лучших в мире вин вызвались великие Сальвадор Дали, скульптор Сезар, Василий Кандинский, Марк Шагал, Пабло Пикассо.
Но первые попытки барона связать гениальное вино с гением от искусства были неудачными. Легенда гласила, что в 1949 году Филипп Ротшильд обратился не к кому-нибудь, а к самому Анри Матиссу! Попросил разрешения использовать фрагмент его произведения для винной этикетки. Гений был возмущен. Сороковые годы оказались не лучшими для Матисса. Он перенес тяжелую операцию, долго болел, а потом увлекся аппликацией из бумаги, создавая нечто. Барон справедливо считал, что они найдут общий язык. Его жена погибла в концлагере, родные Матисса тоже были арестованы во время оккупации. И в самом деле, Матисс не смог отказать ему напрямую, но использовать любую свою картину для какой-то там винной этикетки категорически запретил. Вместо этого он подарил барону странную аппликацию из простой бумаги, наклеенные в беспорядке разноцветные кусочки, обозначающие нечто.
Барон на это ничего не сказал, но использовать «творение» гениального художника не собирался. Филипп Ротшильд считал свое вино неординарным и достойным уважения. Правда, впоследствии он простил Матиссу, когда тот изображение для этикетки создал следующим образом: положил на лист бумаги несколько гаек и булавок и опрыскал из пульверизатора черной краской. А потом закрасил следы от гаек и иголок красным цветом.
Что ж, у гениев свои причуды, и не всегда они понятны простым смертным. Этикетку «Шато-Мутон Ротшильд» 1949 года нарисовал один из друзей барона Анри Динимон. Аппликацию Матисса барон дополнил, написав от руки год урожая и свой девиз: «Первым быть не могу, вторым не хочу. Я Мутон!» и собственноручно наклеил ее на бутылку. Он был человеком крайне амбициозным.
По слухам, эта бутылка была подарена бароном Жаку Шираку, когда тот подписал-таки указ о присвоении винодельческому хозяйству упрямого Ротшильда первой категории. Это произошло в 1973 году. И вот сегодня состоялась распродажа знаменитой парижской коллекции. Предполагали, что раритет «заблудился» именно там. И пора бы ему предстать перед коллекционерами.
Все понимали, что уникальность этой бутылки вина заключается в единственной в мире этикетке, которые давно уже и сами стали предметом коллекционирования. Впрочем, и вино было достойное, хотя его пригодность для пития еще предстояло определить. Сухие вина не такие долгожители, как, к примеру, арманьяки или вина крепленые. Но ценности бутылки это не умаляло. Из-за этикетки.
…– Прошу, месье.
Лакей откинул тяжелую занавесь и жестом пригласил богатого русского месье пройти. Одновременно с ним в зал вошли еще четверо. Увидев их, Воронов чуть не рассмеялся.
– Похоже, господа, мы рано попрощались! – с улыбкой сказал он.
Все его соперники оказались здесь. Невозмутимый Сивко пожал плечами, Елизавета Петровна тонко улыбнулась, Иван Таранов расправил плечи, а Лев Абрамович коротко вздохнул. Кроме них, в зале присутствовал седовласый мужчина важного вида.
– Мы пригласили сюда наиболее активных участников прошедших торгов, – пояснил он, и слова эти тут же перевели. Не все из присутствующих знали французский. – Думаю, пятерых вполне достаточно, чтобы разыграть приз, которому нет цены.
– Цена есть всему, – негромко сказал Лев Абрамович и нервно поправил манжету белоснежной сорочки. Костюм его был хорош, но рукава отчего-то коротковаты.
Коллекционером он являлся страстным, поговаривали даже, что семидесятидевятилетний старец выжил из ума. И уже лет десять как. Его скандальная женитьба в преклонном возрасте на девятнадцатилетней порнозвезде повергла всех в шок. Особенно наследников. А уж когда девица родила сына… Ах, какой разразился скандал! Льва Абрамовича разрывали только две страсти: коллекция вин и стяжательство. О его скупости тоже ходили легенды. О том, что он, имея миллионы, летает эконом-классом и ездит в автобусе бесплатно, предъявляя пенсионное удостоверение. За глаза называли его даже «старым маразматиком». Но если уж он на что-то решался… Взять хотя бы историю с порнозвездой. Насчет завещания Льва Абрамовича выдвигались самые смелые предположения.
– Господа, прошу вас садиться.
Мебели в зале, куда пригласили именитых гостей, было немного, но вся она антикварная, словно господа собирались торговаться в каком-нибудь музее. В центре, под причудливой бронзовой люстрой находился стол, на нем две свечи, подле шесть кресел со спинками, украшенными затейливыми вензелями. Иван Таранов оглядывался с таким видом, словно приценивался и хотел унести отсюда не только бутылку эксклюзивного вина, но и все остальное, включая стол и бронзовую люстру. «Тысяч этак сорок евро», – пробормотал он, окинув ее орлиным взором. Первым к своему месту во главе стола прошел француз. И повторил:
– Прошу.
Четверо мужчин и одна дама, не торопясь и не глядя друг на друга, прошли к столу. Подскочивший лакей отодвинул стул, чтобы дама могла сесть. Остальные молча подождали, пока Елизавета Петровна займет свое место, и только тогда расселись сами. Торжественность момента сделала их предельно вежливыми, заставляя соблюдать все правила этикета. Все понимали, что игра будет крупная, но одновременно тонкая. Кто кого перехитрит. Поэтому каждый из участников сохранял невозмутимый вид и полное спокойствие.