Коплан сеет панику

Над портом, где стояли многочисленные траулеры, кружили, издавая пронзительные крики, прожорливые чайки, в которых так и хотелось пострелять из ружья.

Когда автобус высадил пассажиров, прибывших из Копенгагена, перед бюро «Айсландик Эйруэйз», Коплан зашел в здание и набрал кучу расписаний, издаваемых различными авиакомпаниями.

Сунув брошюры в карман, он вышел и взял такси, чтобы поехать в отель «Борг», одну из трех приличных гостиниц в городе.

Едва войдя в свой номер, он принялся изучать эти проспекты.

Хотя Старик часто ругал его за импульсивность, Коплан всегда действовал наверняка, хорошенько все обдумав и взвесив. Если он и склонен был поверить исповеди Гертруд Карлсон, то собирался проверить ее, прежде чем помчаться к Йоргену Брондстеду.

Перед вылетом из Парижа он зашел на бульвар Османн, в посольство Исландии, чтобы просмотреть телефонный справочник. Йорген Брондстед действительно проживал в городе Акюрейри, на севере острова.

Оставалось узнать, действительно ли этот тип играл роль, приписываемую ему шведкой.

Перевалочный пункт воздушного сообщения Европы с Исландией — Копенгаген. Вполне вероятно, что именно в датской столице стюард — некто Магнус Йонссон — получал документы из различных стран, охваченных сетью. Но отдавать или пересылать их кому-либо он должен в Рейкьявике.

Поэтому Коплан изучил график прибытия самолетов исландской линии: было три еженедельных рейса из Копенгагена и один прямой, на шведский Гетеборг.

Отметив дни и часы приземления в аэропорту, он позвонил в компанию, чтобы узнать, когда прилетит стюард Йонссон. Ему ответили, что он возвратится в Рейкьявик в среду, то есть завтра, в семнадцать двадцать пять.

Сверившись со своим расписанием, Коплан смог установить номер самолета, на борту которого работал стюард.

После этого он оделся и вышел из гостиницы. Стемнело. Уличное освещение, довольно скупое, делало город более мрачным. Сориентировавшись по деревянной колокольне лютеранской церкви, Коплан направился к торговому центру, потом свернул налево и пошел по улице, параллельной порту. На первом же перекрестке он посмотрел на табличку поперечной улицы Альдастрати.

Он поднялся по ней до дома сто тридцать пять, вошел в здание с базальтовым фасадом. На втором этаже он остановился перед дверью, украшенной медной табличкой. На ней была надпись на исландском: «А. Кремер — Фабричные марки и авторские свидетельства».

Коплан нажал на звонок.

Открыл ему сам Кремер. Почему этот сорокадвухлетний люксембуржец, образованный, сметливый, полиглот, обосновался в Исландии? Это была одна из тех тайн, раскрыть которые не мог самый проницательный психолог. И как он мог кормиться со своего бизнеса в стране, населенной всего-навсего двумястами тысячами жителей? Над этой проблемой мог бы зачахнуть лучший экономист.

— Проходите, — сказал Кремер, радушно протягивая руку своему гостю. — Я бы предпочел принять вас у меня дома, но...

Они прошли через прихожую и вошли в кабинет, вдоль стен которого стояли ящики с документацией.

— Счастлив с вами познакомиться, — ответил Коплан, дружески улыбаясь. — Я хочу вас беспокоить как можно меньше.

— Беспокоить?! — воскликнул хозяин кабинета, воздев руки к небу. — Поверьте, ваш приезд для меня приятное развлечение. Вы не представляете, какая скучная жизнь в этом захолустье.

Они сели в кожаные кресла, и Кремер налил в стаканы виски.

— Ну что? — продолжал он, протягивая стакан Коплану. — Что конкретно я могу для вас сделать?

Кремер не был корреспондентом Службы. Он фигурировал как сочувствующий, то есть добровольный помощник, которого можно от случая к случаю просить о небольшой помощи.

— Во-первых, — сказал Франсис, — можете вы мне достать автоматическую хлопушку, годную, чтобы отпугивать плохих ребят?

Круглое лицо люксембуржца просветлело.

— Что вы предпочитаете? Французский «маб», американский «кольт», «маузер», «ФИ» или «люгер»? Калибры на выбор.

— Клево! Вы их скупаете партиями?

— Случается, и перепродаю. Моряки всегда занимаются этой мелкой контрабандой, чтобы иметь немного карманных денег.

— Мне подойдет плоский, калибра семь шестьдесят пять, точный.

— У меня есть то, что вам нужно. Отличный бельгийский пистолет. Я дам вам его прямо сейчас. Что еще?

— Неброская машина, которой я могу распоряжаться дней десять.

Кремер кивнул.

— Я смогу купить одну по случаю завтра утром... Черный «шевроле-70». Пойдет?

— Прекрасно. Во сколько я получу заказ?

— Вы, конечно, остановились в «Борге»? Ладно! Тогда встреча за собором, без четверти двенадцать. Я вам ее туда подгоню. Это все?

— С точки зрения материальной, да. Но я также хочу использовать ваше знание страны. Вы слышали о некоем Йоргене Брондстеде, кажется, человеке заметном и, должно быть, богатом?

— Брондстед? Да вся Исландия знает Брондстеда! Это крупная фигура... Владеет большим заводом, производящим рыбные консервы, флотилией траулеров, имеет долю во многих других делах. Его резиденция в Акюрейри, но есть экспортная контора здесь, в Рейкьявике. Вы намерены с ним встретиться?

— Да, если представится возможность, — ответил Коплан непринужденным тоном. — Он, несомненно, очень влиятелен.

Кремер утвердительно кивнул головой:

— Его финансовое могущество очень велико, кроме того, он пользуется репутацией филантропа. Убежденный пацифист.

Все это полностью подтвердило показания Гертруд Карлсон.

— Ну ладно, — заключил Франсис после короткой паузы. — На сегодня я больше ничего не буду просить. Стоимость пистолета и машины будет вам возмещена открытием кредита во Франции, если только вы не предпочитаете другую форму оплаты.

Кремер согласился со способом разрешения финансового вопроса, потом разочарованно спросил:

— Надеюсь, вы не покинете меня сразу? Я-то воображал, что вы втянете меня в острые приключения с горами трупов и морями виски.

— Об этом речь не идет, — улыбнулся Франсис, развеселившись. — Мне поручена чисто торговая миссия. Но если у вас свободный вечер, я готов сыграть партию в домино.

Кремер рассмеялся.

— В белот я играю лучше, — предупредил он. — Все-таки сообщу вам, что для обсуждения дел в этой стране редко требуется пушка калибра семь шестьдесят пять.

В среду, в конце дня, сидя в буфете аэровокзала, Коплан наблюдал за посадкой самолета, прилетевшего из Копенгагена.

Пассажиры вышли, не торопясь направились к полицейскому и таможенному контролю. Затем командир экипажа и второй пилот, оба с небольшими чемоданчиками, пересекли полосу и вошли в помещение «Айсландик Эйруэйз».

Путешественники разбирали свой багаж, когда из самолета вышли бортпроводницы и стюарды. Коплан узнал Йонссона по описанию, данному ему шведкой: метр семьдесят, лет тридцати, со светлыми усами.

С этой секунды Коплан не терял его из виду. Встав из-за стола, он проследил за Йонссоном, пока тот садился в автобус следом за пассажирами. Никто не подходил к нему ни в холле, ни при выходе.

Коплан сел в «шевроле» и тронулся с места.

Он подъехал к агентству на две минуты раньше автобуса, поставил машину возле тротуара и остался за рулем, чтобы пронаблюдать за приездом Йонссона.

Процедура повторилась: люди, прибывшие из Копенгагена, встали группой перед бюро компании, потом из машины вышли три члена экипажа.

Йонссон пожал руку бортпроводнице, махнул рукой кому-то, находившемуся внутри бюро, и затем легким шагом ушел в направлении бухты.

Коплан, оставив «шевроле», начал слежку. Она была короткой: метров через сто Йонссон вошел в пивную, как две капли воды похожую на английскую. Вывеска из кованого железа имела форму щита, на золотом поле которого был изображен якорь и полукругом над ним название «Петурссон».

Через несколько секунд Коплан зашел в бар. Большинство клиентов стояло у стоики. Другие, почти все моряки, пили пиво за столами, покрытыми скатертями в белую и красную клетку. За маленьким залом, как и в Англии, были странно перепутанные боксы.