Коплан открывает огонь

— Обязательно откроет, — подтвердил Коплан. — Нищета плохая советчица... Она рождает бунт. Дело парламента его избежать. А теперь, прежде чем попрощаться, я хотел бы попросить у вас еще одно: прикажите арестовать Шене, монтера ЭДФ.

— Вот как? А по какому обвинению?

— Пособничество в похищении Ларше. Пусть его также допросят насчет арсенала на улице Антуана Сиже. Он должен быть тем анонимом, который сообщил о нем в газеты.

Пораженный Лакруа заметил:

— Но послушайте, это кажется мне противоречивым...

— На первый взгляд да. В действительности это наиболее эффективный способ подать сигнал тревоги не только в городе, но и по всем Антилам и Гвианам.

— А почему же вы не взяли его раньше?

— Потому что пока он был свободен, его шеф мог считать себя в безопасности. А этого шефа я едва не захватил: он бежал с Мартиники, получив предупреждение из другого источника. Речь идет о Джерри Филдзе, американце, якобы собиравшемся строить фаянсовый завод. В скобках попрошу не беспокоить его жену. Она ничего не знает.

— Господи боже! — воскликнул Лакруа. — Значит, он и есть поставщик оружия?

— Не совсем. Он сыграл роль посредника. Шене был его связным: он постоянно передвигался, оставаясь незамеченным, поскольку его хорошо знали.

Наступила пауза, затем Лакруа заключил:

— Ну что же, мы вычистим гнойник, FX-18... Еще раз спасибо и счастливого пути!

После разговора Коплан попрощался с Долли Филдз. Та объявила о намерении последовать за ним в Европу. Ему пришлось применить дипломатическое искусство, чтобы разубедить ее. Он счел, что расквитался с ней, а самой лучшей услугой, которую он мог ей оказать, был совет вернуться в Штаты и начать бракоразводный процесс.

Ему не без труда удалось ее уговорить, но она настояла, чтобы проводить его в аэропорт. Он, как добрый барин, разрешил ей это.

Коплан получил превосходное доказательство достоинств советской разведки и ее великолепной координации.

Когда он приземлился в аэропорту Брюсселя, к нему вежливо обратился незаметный человек:

— Я друг месье Джонса... Моя фамилия Верлинден.

— Добрый день, — сказал Коплан. — Я не слишком поздно?

Бельгиец покачал головой и успокоил его.

— Эти господа находятся в Остенде, — сообщил он. — Их не выпускают из виду.

Небо было серым и дул сырой порывистый ветер. Контраст с Антилами был потрясающим.

Коплан получил свой багаж. Верлинден, обратившись на фламандском к носильщику, велел отнести вещи не в автобус, а в его машину, припаркованную на стоянке.

Франсис и его чичероне сели в темно-синий «шевроле». Он быстро и бесшумно поехал к побережью.

— Филдз и Дэвис имели контакты с другими англосаксами? — поинтересовался Коплан, обегая взглядом свежевспаханные поля и чистенькие домики.

— Я вообще не понимаю, чем они занимаются, — признался Верлинден. — Остановились в гостинице «Уэст-Энд» и три раза ходили в дом, где никто не живет и куда никто не приходил к ним на встречу. Вы что-нибудь понимаете?

Коплан озабоченно признал:

— Нет, не понимаю, что это может значить. Если только дом не является почтовым ящиком и два наших ловкача не переписываются с людьми, которые приходят в другое время...

Верлинден, приняв хитрый вид, заметил:

— Не в этом дело. За домом следили день и ночь после их первого же прихода. Туда никто не заходил, даже ничего не клали в почтовый ящик. Почтальон к нему тоже не подходит.

— Действительно удивительно, — согласился Франсис. — А может быть, там радиопередатчик?

— Может быть. Во всяком случае высокий, американец Филдз, входит как к себе: у него ключ.

Коплан оптимистически заметил:

— Значит, они туда ходят постоянно. Очень хороший знак... Тем более что я намерен заняться ими без промедления.

Они гнали всю дорогу и ехали чуть больше часа.

«Шевроле» свернул с автострады на широкий проспект, застроенный красивыми виллами, затем проехал по мосту, мимо портовых сооружений и затормозил на паркинге, недалеко от рыбного порта.

— Я заказал вам номер в гостинице, где мы живем все четверо, — сказал Верлинден, указывая подбородком на возвышавшиеся впереди фасады из красного кирпича. — Если вы предпочитаете жить в другом месте...

— Не стоит, это усложнит связь между нами, — ответил Франсис, подняв глаза на гостиницу.

Это был типичный фламандский отель с вывеской, написанной золотыми буквами, и крытой террасой, выходившей на тротуар.

Короткий разговор с хозяйкой, кругленькой и приветливой женщиной, завершился предоставлением новоприбывшему комнаты на третьем этаже с окнами на улицу.

Пока Франсис устраивался, Верлинден зашел к своему коллеге, единственному, кто не был занят слежкой за Филдзом и Дэвисом.

Оба бельгийца вошли к Коплану, и Верлинден представил своего спутника — рыжего толстяка мирного вида в мешковато сидевшем поношенном костюме:

— Вандермелен... Он уроженец Остенде и плохо говорит по-французски.

— Das niks, ik spreek vloms[11], — произнес Коплан к крайнему удивлению собеседников.

Знание языка Брейгелей принесло Коплану почтительную симпатию, лед растаял, и трое мужчин устроили совет. По последним данным, американец и англичанин как будто собрались обосноваться в Остенде. Иногда они выходили поодиночке, но тогда гуляли как обычные туристы, ходили к морю или на эстакаду, видневшуюся из окна номера.

— А в этот дом они всегда ходят в одно время? — спросил Коплан.

— В первый раз, — ответил Верлинден, — они ходят туда утром, во второй — после полудня, в третий — в начале вечера.

— Где он находится?

Вандермелен показал на плане.

— Рядом с ипподромом, — объяснил он. — Полчаса ходьбы отсюда. Гостиница «Уэст-Энд» расположена недалеко от этого дома...

Его толстый палец прижался к бумаге возле красной точки казино. Коплан почесал подбородок, пристально глядя на карту.

— Ладно, — заключил он. — Эти типы нарушили уголовный кодекс. В случае осложнений я всегда смогу обратиться за помощью к бельгийским властям. Но вы, я полагаю, хотели бы сохранить инкогнито.

Его тон заставил собеседников улыбнуться.

— Еще бы, — откликнулся Вандермелен, перешедший в такой ситуации на французский. — Мы не очень любим встречаться с полицией и жандармами.

На мгновение Коплану захотелось связаться со Стариком, попросить подкрепления. Но потом он подумал, что ситуация может измениться очень быстро, и тогда помощь все равно опоздает.

— Вот что я вам предлагаю, — сказал он. — Если в ближайшие сорок восемь часов Филдз и Дэвис вернутся в этот дом, один из вас немедленно сообщит мне и я возьму их один. Бели же они попытаются покинуть город, мы должны будем захватить их любой ценой, даже устроив заварушку. А когда они будут скручены, вы смотаетесь и я сам объяснюсь с полицией, когда она приедет.

Бельгийцы обдумывали проблему с благоразумной медлительностью.

— Вам обязательно вывозить эту дрянь во Францию? — спросил Верлинден, подняв бровь.

Губы Коплана сложились в кривую улыбку, что сделало его ответ зловещим:

— Необязательно. Бельгийцы переглянулись.

— Мы согласны, — сказал Верлинден. Товарищ поддержал его кивком готовы.

Глава 14

Стоя перед окном, Коплан наблюдал за странным ночным пейзажем, расстилавшимся перед ним.

Фонари освещали желтым светом мол, который, уходя влево от рыбного причала, приводил к длинному плоскому зданию с надписью: «Норт Си яхт клааб».

На заднем плане возвышалась башня маяка. Через равные интервалы три луча маяка пробегали по пришвартованным кораблям и выступающей далеко в море косе. Она разделяла входные фарватеры доков. В трех местах реки на верхушках тонких мачт мигали огоньки: они сообщали о близком отплытии или приближении одного из паромов Остенде — Дувр.

Этот фламандский город, укутанный зимними туманами, представлял собой для Дэвиса и Филдза нечто большее, чем простое прибежище. Не скрывался ли в нем если не центр организации, то хотя бы специальное средство связи, позволяющее входить в контакт с этим центром, не выдавая его:

11

Ничего, я говорю по-фламандски (флам.).