Страница 8 из 10
ЧАСТЬ II ПАШКОВ
Сухо, солнечно, не холодно и не жарко. Стояло бабье лето, сентябрь 1997 года. Худощавый мужчина, выше среднего роста, лет сорока - сорока пяти, скорым шагом направлялся к комплексу жилых зданий, расположенных в одном из спальных районов Юго-Востока Москвы. Пройдя прямоугольную арку, ведущую во внутренний двор, он увидел детскую площадку и старика сидящего на скамейки возле песочницы. Мужчина вряд ли бы задержался взглядом на этой мешковатой фигуре, прошёл бы мимо к своему подъезду… Но во дворе никого больше не было, ни взрослых, ни детей. Он непроизвольно скользнул взглядом по сидящему раз… два. Со стариком было что-то неладно: голова в кепке хоть и не сильно, но явно заваливалась набок, одна рука бессильно повисла вдоль туловища, а вторая безуспешно пыталась что-то нащупать в кармане плаща.
- Что с вами… вам плохо!?- мужчина спешно присел на скамейку рядом.- Вам помочь?
- Дааа… пожалуйста… в кармане… валидол…- старик слабо застонал.
Мужчина сразу нащупал пластиковую трубочку, вытряхнул на ладонь таблетку… Лекарство подействовало, но приступ отнял у старика слишком много сил.
- Вы далеко живёте… может вам “скорую” вызвать?- участливо спросил мужчина.
- Нет… не беспокойтесь… я здесь… я рядом… спасибо, я сам дойду… извините за беспокойство,- еле слышно отвечал старик.
- Ничего, я не спешу. Давайте, я помогу вам дойти. Вам надо обязательно полежать. Не сидите, пойдёмте,- мужчина помог старику подняться и придерживая под руку повёл.
Идти было действительно недалеко, метров сто до шестнадцатиэтажного дома-новостройки, близнеца дома, в котором жил и мужчина. Только квартира у старика была однокомнатной, тогда как мужчина с семьёй занимал двухкомнатную. Он помог старику открыть дверь. В прихожей стоял телефон, чему мужчина немало удивился, ибо подавляющее большинство квартир в близлежащих новостройках были ещё не телефонизированы.
- О, вам телефон уже поставили? А нам только в будущем году обещают… Может всё-таки вызвать “скорую”?- мужчина кивнул на тускневший в полумраке аппарат.
- Нет-нет… не стоит… это само пройдёт… мне уже легче. Проходите пожалуйста… не знаю как вас и благодарить.
- Вам лучше прилечь.
- Нет-нет… я уже почти в порядке… спасибо…
По всему старик жил один. Квартира смотрелась по московским меркам бедновато, если бы не множество картин, статуэток, всевозможных декоративных изделий буквально загромождавших и единственную комнату, и небольшую прихожую. Они были повсюду, на стеллажах вдоль стен, на этажерках, подставках, прямо на полу… Возле окна стоял мольберт с натянутым холстом.
- Вы, что художник?- спросил мужчина с интересом оглядывая “убранство” комнаты.
- Художник? Нет, это слишком лестно для меня,- ответил старик, с трудом опускаясь в глубину массивного чёрной кожи кресла.- Хотя я имею самое непосредственное отношение к искусству. Я искусствовед, точнее доктор искусствоведения, профессор, преподаю в ВУЗах уже более тридцати лет.
Мужчина с интересом продолжал рассматривать окружавшие его предметы.
- Откиньте штору… вам будет лучше видно и откройте пожалуйста форточку. После улицы воздух кажется таким тяжёлым.
Мужчина поспешил исполнить просьбу и солнечный свет беспрепятственно хлынул в комнату, увешанную и уставленную предметами, значимость которых он постичь не мог, но к которым его почему-то тянуло как магнитом. Он переходил от картины к картине, от скульптуры к скульптуре…
- А это что?- мужчина остановился у странного холста в углу комнаты… Вернее, это был не один холст, а композиция включавшая холст с изображённым на нём пейзажем, который имел уже реальное продолжение прямо на полу, вернее на зелёном под траву паласе, где валялись пустые бутылки, консервные банки, головешки от костра…
- Что, не приходилось такое видеть?- голос хозяина несколько окреп и даже звучал с оттенками весёлости.
- Нет, - ответил изумлённый гость.- А что это, наверное модерн какой-нибудь?
- Это называется инсталляция. Я вижу вы заинтересовались. Если хотите я могу вам кое что пояснить, ответить на возникшие вопросы.
- Здесь наверное много ценных вещей,- мужчина не мог оторвать взгляда от его окружавшего…
- Ценных…? Не знаю… Сейчас, пожалуй ещё рано говорить о ценности этих произведений. Это подарки моих друзей-художников. Произведения искусства, как правило, приобретают истинную ценность после смерти авторов. Ну а мои друзья, слава Богу, в основном ещё живы. Я исследую их творчество, пишу о них. Наверняка кто-то из них приобретёт известность, станет выставляемым, продаваемым, но пока… Когда-то и Родченко, и Кандинский, и Филонов немного стоили. Если у вас есть время…
Напоминание хозяина о времени заставило вспомнить о нём и гостя. Он, спохватившись, глянул на свои часы и словно стряхнул с себя чары, исходящие от ауры комнаты.
- Совсем забыл. Так вы говорите вам уже лучше?- гость явно заторопился.
- Да, всё в порядке. Я вам так благодарен.
- Сейчас вы уже сможете позвонить в “скорую”, если что?
- Да конечно… не беспокойтесь,- хозяин поднялся из кресла, как бы демонстрируя, что кризис миновал.- Вы спешите?
- Да, извините… у меня дела. Я бы с удовольствием задержался. Мне было бы очень интересно вас послушать. Я… я очень люблю вот так смотреть картины, слушать про художников. Я ведь никогда вплотную не сталкивался с людьми искусства, но всегда к нему имел интерес. Если вы не против, я бы вас ещё посетил, но сейчас,- гость виновато развёл руками.
- Что ж я рад, что могу вам быть чем-то полезен. Жду вас. Приходите когда пожелаете, по выходным в любое время, по будням кроме вторников и пятниц…- профессор уже совсем оправился и только не совсем уверенные движения напоминали о перенесённом приступе, голос же был твёрдый, звучный, голос человека привыкшего громко говорить в классах, аудиториях… на выставках, экспозициях, в салонах.
2
- Сегодня работали?- вопросом встретила Пашкова жена.
- Да нет, какая работа… Опять простой.
- Надолго?
- Месяца на полтора. И зарплату тоже… так и не дали,- виновато сообщил Пашков.
- А где же ты тогда так долго ходил, если не работали?- они стояли на кухне, жена разогревала ужин, а муж понурившись рядом.
- Да так получилось… слух кто-то пустил, что майскую получку давать будут. У бухгалтерии часа два толкались. Кому-то вроде заплатили по блату. А нам опять облом. Покричали да разошлись. Такие вот дела Насть, оправдываются самые худшие предположения. Завод наверное закрывать будут, а нас просто мурыжат, негласно принуждают по собственному желанию увольняться, чтобы выходное пособие не платить.
Жена помешала жареную картошку, потом резко заговорила:
- Если помнишь, я тебя об этом год назад предупреждала. А ты подождём, да подождём, а вдруг наладится. Дождался… Год, понимаешь, год уже фактически не работаешь! Ты хоть в курсе сколько у нас денег осталось?- жена в сердцах бросила ложку и вышла из кухни.
Пашков с опущенной головой двинулся следом. Их новая квартира, в которую они въехали как раз год назад не смотрелась уютным семейным гнёздышком. Эту квартиру, уволенный из армии по сокращению майор Пашков дожидался четыре года. Они с женой ждали квартиру, одновременно копя деньги на её обустройство. Казалось, и времени было достаточно, и возможностей заработать. Он работал на телевизионном заводе и вроде бы зарабатывал сначала неплохо, плюс его пенсия и небольшая, но стабильная учительская зарплата жены. Тем более, что расходов было сравнительно немного: жили у матери Пашкова, он, жена, да сын школьник. Тем не менее, когда, наконец, дождались своей квартиры по “военной” очереди, въехали… Установка железной двери, остекление лоджии, спальный и кухонный гарнитуры… И всё, после этих покупок почти все скопленные деньги иссякли. На покупку “стенки”, импортной стиральной машинки, переклейку “казённых” обоев и уйму прочих столь желанных вещей, средств уже не было. К тому же с лета 96-го, когда у Пашковых начались большие траты, завод “зазнобило” и до того почти миллионная зарплата скукожилась до двухсот-двухсотпятидесяти тысяч, да и ту платили с четырёхмесячной задержкой. В результате, к сентябрю 97-го в семейных закромах было уже совсем пусто и мечту о продолжении покупок предстояло отложить на неопределённое время, ибо зарплаты жены и пенсии Пашкова хватало лишь на самые скромные продукты. Конечно, для молодой семьи, у которой впереди необозримое будущее, всё это было бы вполне терпимо, но для супругов на пятом десятке, помотавшихся по гарнизонам, и надеявшимся после службы просто пожить, отдохнуть…