Страница 11 из 133
К тому же процесс перехода к оседлости, который приводил к обустройству в Сирии знатных Сподвижников Пророка и многочисленных представителей крупных мекканских родов, прибывавших в эту провинцию вслед за первыми христианизированными оккупантами-арабами, сосредотачивал в их руках крупные земельные хозяйства, которые доставались им чаще всего после бегства византийских хозяев и становились центрами закрепления кочевников. На них прежде всего держалось богатство умаййадского правящего класса, предпочитавшего обосновываться в местах, обеспеченных сельскохозяйственными сооружениями, и строившего там «умаййадские замки», руинами которых до сих пор усеяна сиро-иорданская равнина, плато Бекаа и плодородная долина Иордана. Несомненно, эти пункты племенной оккупации избирались в зависимости от сирийских военных округов, джундов,которые соответствовали одновременно территориальным зонам и мобилизационным единицам, образуемым людьми одного клана. И прежде всего вокруг них разворачивалось соперничество алчных интересов, накладывающееся на старые родовые обиды. Ситуацию усугубляли действия халифов, поддерживавших то один, то другой клан и стремившихся при этом увеличить собственные владения, либо изымая чужие, либо — и чаще всего — эксплуатируя после проведения значительных ирригационных работ дотоле необрабатываемые земли.
Умаййадская Сирия в начале VIII в.
Умаййадская Сирия, будучи регионом интенсивной арабской колонизации, характеризовалась развитием некоторых местностей, соответствовавших античным городам региона и старинным земельным владениям, получившим новых хозяев. Эти поселения, известные по недавно обнаруженным руинам, располагались вдоль путей сообщения, совпадавших с древнеримскими дорогами или тропами в пустыне, которые имели одновременно стратегическое и экономическое значение. Большинство из них отмечены умаййадскими замками, некогда известными как «замки пустыни», в которых обитали члены халифской фамилии и мусульманская аристократия.
Такого рода деятельность и все трудности местного порядка представляли между тем лишь один аспект задачи, которой занимались суверены умаййадской династии почти девяносто лет, и в течение этого периода наблюдалось если не постоянное развитие империи, то, по крайней мере, ее прирост в некоторых регионах и повсеместное упрочение позиций, обретенных в результате первых арабских рейдов. Самые значительные успехи в территориальном плане были одержаны на западе, где поход Укбы (в народном предании — Сиди Окбы) и основание «лагеря» Кайруан в Ифрикии создали возможность для завоевания всего Магриба в 670–700 гг. и оккупации Испании в 710–716 гг., произошедшей благодаря походам Мусы ибн Нусайра и знаменитого Тарика, захватившего Толедское королевство вестготов. Однако предпринятые вслед за тем атаки арабских завоевателей на Галлию были отбиты в 732 г. в битве при Пуатье, положившей предел продвижению мусульманских армий, в то время как в Северной Африке велось непрекращающееся упорное берберское сопротивление.
Параллельно шло продвижение арабских завоевателей на другом крае исламского мира, в восточных провинциях, где за аннексиями Герата и Балха в конце халифата Усмана последовали переход через Оксус (Амударью) в 671 г., а затем взятие Самарканда и Бухары, ставших в 705–713 гг. державными резиденциями энергичного наместника Кутайбы. Мусульманские армии перешли тогда границу Ферганы, чтобы проникнуть в китайский Туркестан, захватили дельту Инда, взяли Мултан и присоединили к империи Синд, оставив за собой островки разграбленных и непокоренных территорий, которые стали очагами волнений, подобных берберским, и тоже составляли зону относительной небезопасности.
Впечатляющие успехи, хотя и не имевшие столь долговременных результатов, были достигнуты также в отношении Византии, борьба с которой активно велась сначала в правление Муавийи, затем ал-Валида I и Сулаймана. Крупные сухопутные походы через Анатолийское плато и по морю — после создания Муавийей исламского флота — предпринимались неоднократно. Часть их завершилась настоящими осадами Константинополя: впервые в 673–678 гг., затем в 716 и 717 гг., после того как, опустошив Кипр в 649 г., Умаййады начали претендовать на морскую гегемонию в Восточном Средиземноморье. За дерзкими ударами в направлении Босфора последовало отступление. Тем не менее это привело к укреплению арабо-византийских границ в Киликии и Верхней Месопотамии, где мусульманские войска начали возводить фортификационные сооружения и создавать настоящие опорные пункты для своих сезонных вторжений во враждебную страну — рибатысвященной войны, которые веками будут отмечать пределы исламской империи. В то же самое время в других регионах сирийские контингенты, разобщенные борьбой между кайси калб,теряли боевой пыл по мере нарастания внутренней анархии и в связи с необходимостью все чаще выступать против все более опасных бунтов.
Эти бунты, как в Иране, так и в Магрибе, зачастую провоцировались антимусульманскими выступлениями, будоражившими еще не до конца покоренные регионы. Но имели место и волнения, вызванные антиумаййадскими настроениями определенных арабских кругов, в большей или меньшей степени поддержанных местными неарабскими группировками. Операции по их усмирению всякий раз выпадало проводить войскам, состоявшим главным образом из сирийцев, которые на чужой территории отождествлялись с небезупречным умаййадским делом и которым с трудом удавалось поддерживать свое военное превосходство в подобных условиях.
Одной из первых репрессивных акций такого рода, выпавших на долю умаййадских войск в конце VII в., было усмирение бунта, поднятого «антихалифом» Ибн ал-Зубайром, не пожелавшим признавать Йазида I и вознамерившимся утвердить свою власть в Аравии, пока Сирию раздирали волнения, предшествовавшие воцарению марванидской ветви. После кампании в Ираке пришлось осадить священный город ислама, — где первая бесплодная попытка войск халифа Йазида десятью годами раньше уже вызвала пожар в Каабе, — чтобы в 693 г. ал-Хаджджадж, энергичный посланник халифа Абд ал-Малика, смог восстановить там порядок и предать смерти Ибн ал-Зубайра.
Род АлидовАрабскими цифрами выделены 12 шиитских имамов.
В то же время в Ираке продолжали вспыхивать восстания, вызываемые как политико-религиозным брожением, которое охватывало крупные города региона, так и враждебностью иракцев по отношению к соперничающей провинции, у которой они оказались в подчинении, несмотря на естественные богатства и торговые возможности их собственной территории. Речь идет прежде всего о хариджитах, которые были жестоко разбиты Али на следующий день после их первого акта отделения, но не оставили своей надежды основать схизматический халифат и заявили о себе, сделав отправной базой территории Фарса и Аравии, служившие убежищем для их наиболее фанатичных элементов. Их последовательные восстания, связанные с возникновением в их рядах тех или иных сект, потребовали неоднократных военных репрессий. Кроме этого, очагом интриг оставался город Куфа, принимавший мятежных шиитов, которые после периода бездействия при халифате Муавийи (чей авторитет признавал ал-Хасан, старший сын Али) при следующем правлении действовали с меньшей осторожностью. Второй его сын, ал-Хусайн, уступил настояниям поощрявших его претензии сторонников, но те покинули его, едва столкнувшись с реакцией умаййадского наместника. Сам он и небольшая группа верных сподвижников — членов его клана и собственной семьи, — которые поддержали его и прибыли с ним из Медины, погибли в ходе короткой схватки, произошедшей недалеко от Евфрата в Карбале в 680 г. Память халифа Йазида, ответственного за это избиение, с тех пор останется для всех шиитов покрытой позором, тогда как угрызения совести многих иракцев, чувствовавших себя виноватыми в том, что не защитили внука Пророка, несмотря на обещанную поддержку, привели их к новым, более значительным вооруженным столкновениям с официальными силами.