Страница 100 из 133
По сравнению с образованными городскими кругами, оставившими о себе столько свидетельств разного рода, жившие в соседстве с ними ремесленники и работники составляли униженное население, о простом образе жизни которого у нас мало сведений. Кое-кто из них, конечно, известен нам своими изделиями. Составленные в последние годы своды личных клейм позволили установить имена изготовителей астролябий, которые были при этом еще и учеными, оружейников, резчиков по дереву, кузнецов и даже каменщиков. Не считая стеклодувов, гончаров и других мастеров, чьи имена еще предстоит найти и систематизировать.
Но организация мастерских и производства вообще остается в нашем представлении весьма неопределенной, и этот недостаток, несомненно, связан не столько с реальностью, сколько со скудостью сохранившихся документов. Установлено, по-видимому почти достоверно, что эта организация была примитивной. Ремесленник являлся «хозяином», который держал при себе необходимое количество работников и учеников. Государственные мануфактуры, в особенности те, которые занимались изготовлением шелковых, расшитых золотом тканей, вероятно, обладали большими возможностями. Но в целом специализированные заведения: сахароварни, гончарные, стеклодувные или кожевенные мастерские — оставались скромных размеров и использовали лишь грубый инструмент, который сохранился почти в неизменном виде со времен Античности, хотя изобилие рабочей силы и ее превосходное качество позволяли поднять уровень производства, богатство и разнообразие которого мы рассматривали выше. Только применение драгоценных материалов и тщательность отделки придавали изделиям их ценность, тогда как редкие технические новшества, как мы видели, в области механических и гидравлических устройств позволяли изготовить определенные предметы роскоши, не облегчая при этом труда работников.
Работавшее в тяжелых условиях простонародье — ремесленники и лавочники, ибо они были неразделимы и производители обыкновенно продавали продукты своего производства, — составляло живописный и многоликий мир с широко представленной специализацией ремесел. Все дошедшие до нас старинные списки, относящиеся к разным городам и эпохам, в этом единодушны. И наряду с так называемыми основными ремеслами, соответствовавшими специализированным производствам, существовали второстепенные виды деятельности, относящиеся главным образом к области изготовления одежды и продуктов питания. Если доверять трактатам XII в. по хисбе,подкрепленным сведениями из сказок и анекдотов, касающихся повседневной жизни, то повсеместно существовали не только пекари, мясники, бакалейщики, зеленщики и прочие разносчики, заполнявшие улицы, но еще и водоносы, торговцы напитками и, особенно, «трактирщики», торговцы жареным мясом, пирожники и «харчевники», предлагавшие клиентам готовую снедь и повседневные блюда, в том числе-знаменитую похлебку из зерна, хари ссу,которая составляла основу народного питания. Из более или менее доходных ремесел одни были связаны с торговлей предметами роскоши, тогда как другие способствовали превращению рынка в шумное и оживленное место, где толпился народ, а третьи выделялись тем, что их традиционно считали «презренными»: таковыми были ткачи, кровопускатели, или цирюльники, и кожевники. Точную причину этого найти невозможно, однако же отголоски такого положения обнаруживаются в Предании и в дошедших до нас пословицах. Унаследованное, несомненно, от издавна распространенных на Древнем Востоке представлений и, по сути, противное мусульманскому эгалитаризму, оно тем не менее оправдывалось кораническими стихами, устанавливавшими иерархию среди правоверных. Таким образом, все, кто занимался ремеслами такого рода, причислялись к низшему классу (по крайней мере в суннитской среде, ибо шииты отвергали эти дискриминационные меры), а это означало, что они не могли свидетельствовать в суде и жениться на женщинах не своего круга. Тем самым они приравнивались к нарушителям установлений социального или сексуального плана: ростовщикам, скупщикам или, например, проституткам, не говоря уже о разыскиваемых полицией ворах, принадлежавших порой к настоящим организованным группам.
Впрочем, ремесленники были вообще презираемы другими городскими элементами, в особенности религиозными деятелями интеллектуалистского толка, такими как мутазилиты, которые обвиняли их в невежестве, делавшем их легкой добычей приверженцев самых упрощенческих доктрин, в том числе антропоморфизма. Эта реакция доказывает, до какой степени народ был тогда подвержен влиянию религиозных раздоров, при том что его одобрения настойчиво искали правоведы и, особенно, проповедники, которые иногда присоединялись на перекрестках и рынках к рассказчикам, жонглерам и иным комедиантам, чтобы заслужить благосклонность толпы. Пропагандисты шиитского движения, по-видимому, особенно желали добиться такой поддержки, суля миру труда неведомое прежде достоинство, поэтому происхождение корпораций в мире ислама иногда связывают с распространением идей, присущих карматам и Фатимидам. В действительности проблема гораздо сложнее, она до сих пор остается плохо освещенной на основе данных главным образом негативного характера.
По-видимому, к XVI в. работники разного рода были сгруппированы в корпорации, предписывавшие им соблюдать в своем производстве определенные правила и проходить определенную инициацию, чтобы быть принятыми в профессиональный корпус. Но в предшествующие эпохи мы не находим никаких признаков подобных инициаций, даже если на Востоке, как и на исламском Западе, издревле существовали люди, призванные либо «следить» за рынками и пресекать возможные предосудительные приемы, либо нести преимущественную ответственность перед государством за ту или иную категорию торговцев и ремесленников, частью которой они сами являлись. Ничего не известно и о регламентах, регулировавших в классическую эпоху ремёсла. Например, неизвестно, каким образом ремесленники и торговцы могли добиться размещения лавки в находящихся под официальным контролем торговых ансамблях, подобных ансамблю Круглого города ал-Мансура. Разумеется, правила наказания за мошенничество и механизм контроля за изготовлением могли быть напрямую заимствованы из византийских кодексов, которые действовали в сирийских городах и оставались в силе в оказавшихся вне исламского мира странах; но доказательств прямого заимствования еще не найдено. Сама по себе функция синдика, существование которой мы только что отметили, не была связана с какой-то определенной древней традицией. Также ничего неизвестно о существовании в классическую эпоху братских ассоциаций, которые, по-видимому, возникли позднее, но их в любом случае трудно идентифицировать с истинными «корпорациями» на Западе — в средневековом смысле термина. Несомненно, можно согласиться, что в первые времена ислама свобода труда не была полной, но, вероятно, ограничения, которые были с ним связаны, устанавливались непосредственно правительственной властью, предопределявшей и выбор персоны, представляющей тот или иной корпус ремесла. Сами труженики, по-видимому, не имели возможности объединяться для защиты своих интересов.
* * *В столь дифференцированном городском обществе уровень жизни был отмечен не менее глубокими контрастами, противопоставляющими низшие классы привилегированным, обладавшим огромными богатствами. Конечно, богатство было нестабильным и «превратности судьбы», о которых наперебой твердили поэты и писатели, являлись отнюдь не пустым звуком, когда разного рода бедствия — грабежи и разрушения военного времени, очень частые, если верить хроникам, эпидемии, вызванные изменчивым климатом периоды голода — усугублялись государевым произволом. Достаточно было, например, кому-то сделаться вазиром — и все его помощники и приближенные, включая малообразованных ремесленников, в благодарность за прежние услуги продвигались на оплачиваемые должности, где имели свою долю от некоторых более или менее законных выгод; но не исключалось и обратное в случае немилости того же самого вазира. Достаточно было какой-нибудь поэме понравиться какому-нибудь меценату, чтобы ее автор на некоторое время забыл о материальных заботах, но и падение могло последовать столь же быстро, как и благополучие. Достаточно было политического потрясения, военного бунта, одной из столь частых в некоторые эпохи династических перемен, чтобы пострадало все активное население города и чтобы на прежних вельмож обрушились репрессии преступного суверена в виде конфискаций, тюремного заключения и даже смертной казни, вслед за которыми тем же карам подвергалась вся клиентела пострадавших.