Страница 3 из 14
Теперь Бережному стало ясно, почему так быстро опьянел морской пехотинец богатырского сложения.
— Давай-ка, Дэн, выпьем за все хорошее, — мягко, по-отечески, предложил Юрий Сергеевич.
— Давай, — согласился старший лейтенант, криво улыбнулся и добавил: — Как в песне пелось: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина. Выпьем и снова нальем».
Они выпили, закусили остывшим мясом из горшочков, и, когда Денис поднял руку с намерением заказать еще один графин водки, Бережной придержал его: — Не стоит, Дэн, официантки и так на нас косятся, как бы милицию не вызвали. Кому нужны неприятности?
— Никому, — неуверенно мотнул головой охмелевший морской пехотинец. И развел руками: — А что делать?
— Пойдем ко мне в купе, у меня есть бутылка французского коньячку. Выпьем под кофеек, за жизнь побеседуем, — предложил Бережной.
— А соседи? — был задан вполне актуальный вопрос.
— В моем купе нет соседей, еду один.
— Тогда другое дело, — сразу же согласился Денис. Уперевшись о стол, он поднялся с первой же попытки, вытащил из нагрудного кармана несколько пятисотрублевых банкнот и небрежно бросил на стол. Эта сумма с лихвой перекрывала совместный обед, но Бережной по этому поводу не стал спорить, зная упрямый характер выпивших людей.
Осторожно пробираясь по проходу между столиками, новые знакомые прошли к выходу под настороженным взглядом официантки Шурочки.
— Вот ты мне скажи, Сергеевич, — отталкиваясь от стенки, бормотал Денис. — Прокуратура, она ведь надзирающий орган. Ее обязанность следить за исполнением законности, так?
— Ну так, — не понимая, к чему клонит собеседник, согласился Бережной.
— Так какого лешего они за этой законностью наблюдают из своих теплых и уютных кабинетов, а не идут с разведкой на боевые, с ОМОНом на зачистки? А? Не подставляют свои пышные телеса под «духовские» пули, гранаты, мины. Ведь во время Великой Отечественной офицеры СМЕРШа ходили в рейды с разведкой, а эти только и умеют, что стряпать политически удобные дела! Придворные стряпчие…Тьфу ты, кастраты. — Пьяное бормотание морпеха с каждым шагом становилось все громче и агрессивнее. В душе Юрий Сергеевич молил бога, чтобы на их пути сейчас не появился наряд линейной милиции, который последние годы сопровождал пассажирские поезда дальнего следования. Ему не хотелось вступать с патрульными в выяснение отношений. Но судьба на этот раз была благосклонной к подвыпившим офицерам. Благополучно добравшись до своего купе, Юрий Сергеевич открыл дверь и запустил внутрь Давыдова, а сам направился к купе проводника.
Любаша, женщина среднего возраста с длинными осветленными волосами и постоянно красным лицом, верным признаком повышенного артериального давления и явного неравнодушия к спиртным напиткам, сидела в своем купе, с упоением читая женский любовный роман.
— Любочка, солнце мое, — обратился он к женщине. — Помнится, вчера вы говорили о сервисе. Могу попросить нарезанный лимон с сахаром, две чашки черного кофе и два пустых стакана?
— Конечно же, — Любаша немедленно одарила его широкой улыбкой, не менее фальшивой, чем у официантки. — Через пять минут все будет готово.
Вернувшись в купе, Бережной нашел своего гостя сидящим у окна и безучастным взглядом следящим за мелькавшим пейзажем.
— Сейчас все устроим в лучшем виде, — пообещал Юрий Сергеевич, снимая с верхней полки чемодан. Щелкнув замками, приподнял крышку и среди различных вещей, необходимых во время путешествия, быстро отыскал продолговатый картонный футляр с изображением бутылки французского коньяка.
Искоса взглянул на гостя — Денис по-прежнему с отсутствующим видом таращился в окно.
Не оборачиваясь, Бережной левой рукой поставил на стол коньяк, одновременно из кармашка на крышке чемодана извлекая портативный сверхчувствительный диктофон фирмы «Сони». Нажал клавишу записи и сунул в карман.
Проводница Любаша появилась в купе, как и обещала, через несколько минут, держа перед собой поднос. Быстро расставив на столике блюдце с лимоном, обильно посыпанным кристалликами сахара, две средних размеров чашки, над которыми поднимался ароматный дымок, и пару стаканов в металлических подстаканниках, проводница метнулась обратно в коридор, не забыв при этом вежливо добавить: «Если еще что понадобится, я у себя».
— Ну, Денис, давай, что ли, под кофеек? — предложил Бережной, скручивая золотистую пробку с длинношеей бутылки зеленого стекла.
— Давайте, — без особого воодушевления согласился морпех.
Коньяк оказался терпким и непривычно ароматизированным, больше напоминая парфюм, нежели алкогольный напиток. Впрочем, в сочетании с подслащенным лимоном и крепким кофе ароматные добавки улетучивались, оставляя во рту неповторимый букет.
Разговор двух новых знакомых был, что называется, ни о чем. Говорили о женщинах, вспоминали забавные случаи из жизни, перебивая друг друга. Когда бутылка была уже наполовину опорожнена, Денис неожиданно трезвым голосом произнес:
— А знаете, Юрий Сергеевич, этих шестерых «духов», что прокуратура пыталась навесить на меня, пришил я.
— Каких «духов»? — изобразил недоумение Бережной.
Давыдов хмыкнул, почесал указательным пальцем кончик носа и снова заговорил:
— В Чечню я попал летом девяносто девятого, когда ваххабиты решили подмять под себя весь Северный Кавказ. В общем, отшвырнули мы их от Дагестана и погнали обратно в Чечню — как говорится, добивать зверя в его собственном логове. Постепенно бои с равнины перекочевали в горы, вот тут и началась настоящая война. «Духам» раздолье, сплошная «зеленка», только успевай подходить незамеченным к дороге да бей по нашим колоннам. А там, прикрываясь складками местности да лесом, рви когти, и никакая артиллерия или авиация тебе ничего не сделает. Одним словом, настоящая партизанская война. И никакие танковые армады или полчища мотострелков тут не помогут. Единственное средство от мобильных партизанских групп — такие же мобильные группы спецназа. Весь упор в этой войне делался на рейдовые разведывательные диверсионные отряды. Я к этому времени в нашем сводном батальоне состоял на должности командира разведроты, и таких групп в моем подчинении было аж девять штук. В общем, не было дня, чтобы одна-две группы не уходили на боевые. Только вот однажды группа, которой командовал мой дружок Серега Балунов (позывной Балу), напоролась на засаду. Радиста вместе с рацией разнесли на куски из «мухи», а оставшуюся без связи группу загнали в ложбину и целенаправленно добивали. Никто из разведчиков не сдался, братишки дрались до последнего патрона, последней гранаты.
Сделав короткую паузу, Денис сдавленным голосом попросил:
— Наливай, Сергеич.
Бережной наполнил одну рюмку, Давыдов не стал его дожидаться и одним глотком вылил благородный напиток в рот. Сморщившись, шумно выдохнул и продолжил:
— Нашли ребят через два дня в той же ложбине. Тела «духи» распяли на крестах самодельных, не отказав себе в удовольствии отрезать головы и половые органы, распороть животы. Головы с выколотыми глазами и этими самыми половыми органами во рту были насажены на колья. Что пережил я и мои ребята — рассказывать не буду, только там мы поклялись, что ни один из убийц долго не проживет.
Денис опустил голову и замолчал, только Бережному на этот раз подсказка не потребовалась — он молча наполнил рюмки. Выпили, не чокаясь.
— В общем, выяснить, чья «работа», оказалось несложно. Тут нам помогли и гэрэушники, и чекисты. Через свою агентуру выяснили, что победой над морпехами хвастался Салман Машуев, командир отмороженных «индейцев». Короче говоря, собрали мы как можно больше информации об этом мяснике и его людоедах и начали охоту. Из восьми групп две находились в постоянной готовности или шли по следу каннибалов. А когда кого-то из этих гадов кончали, то обязательно запихивали в пасть кусок свиного сала, чтобы, значит, и Аллах их не принял, да и родственники не могли по-человечески похоронить.
За полгода большую часть банды мы вычеркнули из списков живых и уже подбирались вплотную к главарю, когда знакомый опер из военной контрразведки сообщил, что «индейцев» накрыли в родном селе Машуева вэвэшники. В общем, банда уничтожена, а пятеро боевиков вместе с самим Салманом-«мясником» захвачены в плен и ждут отправки в Грозный. И еще шепнул мне контрразведчик, что местные воротилы (правда, так он и не узнал, кто именно) собрали большие деньги, чтобы выкупить «мясника», и даже смогли с кем-то из наших большезвездных тузов договориться. Допустить, чтобы «мясник» ушел, я не мог, обсудил это дело с комбатом, он дал «добро». Взял одну из групп и отправился к братьям по оружию. Короче говоря, торг бы недолгий. Две канистры коньячного спирта — и пленных «духов» вованы передали нам. Вывезли мы Салмана с его уродами подальше в горы, и там я их собственноручно расстрелял. Заставил встать на колени, мои бойцы сунули каждому в пасть по куску свинины, а я стрелял в затылок. Трупы мы потом сбросили в расщелину и сверху взорвали кусок скальной породы, который скрыл все следы. Прибыв в штаб, сообщил о побеге группы боевиков из-под конвоя. За это меня отстранили от должности и отправили в Балтийск. Только добраться до места не удалось, к этому времени вышла статья, меня арестовали еще в пути и «закрыли» в Лефортово.