Истребитель снайперов

Шамиль прекрасно знал, что еще совсем недавно президент прятался в горном бункере, и единственное, что он мог делать, — это через доверенных лиц передавать видеокассеты со своими речами, чтобы те при помощи портативных телепередающих станций вклинивались в эфир республиканского телевидения. Теперь наступил его звездный час, он настоящий главнокомандующий.

— В Москву ушли победные реляции об успешных действиях «Истребителя снайперов» и рейдовых групп. Там наверняка уже началась бумажная волокита — о производстве новых установок «Истребителей» и о подготовке крупномасштабной карательной операции. Остановить все можно только одним способом: уничтожить Таймаз-Хан со всем содержимым. Все это заснять на видеопленку и продемонстрировать ее свободному миру. Это покажет, что их установка «Истребитель снайперов» не так уж и эффективна, а их диверсанты не такие уж крутые Уокеры. От увиденного мир вздрогнет и снова навалится на Кремль с требованием прекратить войну в Чечне, хотя бы для того, чтобы сберечь своих солдат.

— Так давайте их всех убьем, — взревел Мустафа, высокий смуглолицый худой араб с рыжей бородой, командовавший после гибели алжирца Бабая мусульманскими наемниками. — Как баранам головы отрежем. Пусть тогда мир вздрогнет…

— Все так решили? — продолжая стоять перед «генералами», спросил президент, чувствуя, как от напряжения по лбу скатилась капля пота.

— Да, — наперебой загалдели командиры.

Главнокомандующий улыбнулся, настал момент его триумфа. Опершись двумя руками о крышку стола, совершенно ровным голосом он произнес:

— Теперь остается обдумать детали предстоящей операции.

Чуткая аппаратура слежения на борту барражирующего высоко в небе самолета-разведчика «АН-30» засекла в горах движение возле аула Таймаз-Хан. И это была не одиночная цель: с гор, как паводковые воды, скатывались крупные и мелкие группы боевиков, накапливаясь в лесах поблизости от населенного пункта.

Начальник электронной разведки вышел в эфир, но на этот раз самолет-разведчик был связан не со штабом в Моздоке, а напрямую с ГРУ в Москве.

В кабинет генерала Каманина вошел подтянутый подполковник, офицер отдела связи. Форма на нем сидела идеально, на округлом, гладко выбритом лице играла самодовольная улыбка, как правило, свойственная молодым карьеристам, находящимся в теплых кабинетах вдали от крови и смрада войны.

— Получено сообщение от «Зоркого»: замечена крупномасштабная активность вокруг аула Таймаз-Хан. Видимо, готовится большой штурм. Разрешите сообщить координаты боевиков-сепаратистов армейской авиации?

Генерал взглянул на счастливую физиономию офицера — видимо, в эту минуту тот считал себя великим полководцем — и задумчиво спросил:

— Зачем, чтобы рассеять?

— Чтобы сорвать штурм, — пояснил свою мысль подполковник.

— Отставить. — Далее Каманин отдал приказ: — Всю информацию от «Зоркого» передать «Кочевнику», а все приходящее от него срочно докладывать мне. Это ясно?

— Так точно. Разрешите идти?

— Идите.

Все пока шло по задуманному плану. Зверь готов броситься в атаку, еще не понимая, что стоящий против него тореадор только этого и ждет, чтобы нанести эффектный и смертельный удар. «Дай-то бог», — подумал начальник отдела специальных операций, снимая трубку телефона. Набрав специальный код, он соединился с начальником общественных связей военной группировки в Чечне.

— Здоров, Кузьмич, — поздоровался Каманин. — Как там твои журналисты, еще не разбежались в поисках сенсаций?

— Да какое там, разбежались, — прохрипел в трубку невидимый Кузьмич. — После того как голландские репортеры попали под обстрел и одного превратили в мешок костей, наши писаки поубавили прыти бегать без особого сопровождения.

— Вот и славно, — довольным тоном произнес генерал, — ты им приготовь и сопровождение, и вертолеты. Думаю, к вечеру у них появится возможность отработать перед своими редакторами хлеб насущный.

Не прощаясь, генерал положил трубку. Теперь оставалось только ждать вестей с места событий…

Получив сообщение о сосредоточении вокруг Таймаз-Хана бандитских группировок, Михаил Панчук с облегчением вздохнул:

— Ну, кажется, началось, — и, повернувшись к коменданту, произнес: — Всему личному составу комендатуры получить оружие и занять места согласно боевому расписанию.

Капитан, исполнявший обязанности коменданта, удивленно взглянул на полковника, но спорить не стал. Он слишком хорошо помнил, что случилось с его предшественником, поэтому, понимающе кивнув, вышел из кабинета, в котором остались ветераны.

— Ну, други, теперь наш черед. По местам.

Перед боем говорить не о чем, и ветераны по одному стали покидать помещение. Двор комендатуры казался вымершим, бойцы комендантского и хозяйственного взводов получали автоматы и бронежилеты, тут же экипировались офицеры комендатуры.

Подполковник Стадник поспешно направился в сторону опорного пункта мотострелковой роты. Ему предстояло идти дальше всех, а возраст уже не подростковый, поэтому следовало поторопиться.

Младший Панчук и Бекбаев, беззаботно переговариваясь и жестикулируя (явно привлекая к себе внимание), чтобы наблюдавшие за аулом не заметили приготовлений к бою, направились к капониру, в котором стоял «Истребитель снайперов». Возле транспортера их поджидали Винтик и Шпунтик, механики сидели в тени плоской морды «Витязя» и отчаянно рубились в карты.

— Ну-ка, Чип и Дейл, по местам стоять. Готовимся к погружению, — с усмешкой скомандовал Владимир, вспоминая команду времен своей службы в морском спецназе.

— Ясненько, — пряча в карман комбинезона засаленную колоду карт, кивнул Винтик. Механики залезли в кабину транспортера, где располагался дистанционный пульт управления универсальной огневой точки «Горчак».

Бекбаев забрался в кормовой отсек транспортера, над которым возвышалась башня с длинным стволом «гепарда». Панчук, распахнув бронированную дверь, залез в головной модуль.

Тем временем Платов и Ангелов прошли по узкой улочке среди полуразрушенных домов, направляясь к крайнему двухэтажному особняку из красного огнеупорного кирпича с вывороченными оконными рамами и черной копотью на стенах. Крыша у дома была напрочь снесена, впрочем, это было не главным. Главное, что стены имели почти метровую толщину и могли держать удары реактивных гранат. Но, что было еще важнее, из окон особняка открывался вид на западное направление. Поэтому в этом доме и было решено организовать еще один опорный пункт, гарнизон которого составляли оставшиеся бойцы зондеркоманды, команды спасателей и автомобильной группы.

Внутри особняка гарнизон расположился с комфортом. Нижняя часть окон была заложена мешками с песком и ящиками с землей, возле каждой амбразуры были разложены запасные магазины, гранаты, неподалеку лежали цинки, трубы одноразовых гранатометов.

Услышав команду «к бою», наемники, расхватав оружие, стали занимать места у бойниц.

— Ну что, Витек, раззудись, плечо, размахнись, рука? — с усмешкой спросил Атаман, надевая бронежилет.

— А то, — откликнулся на шутку Ангел, застегивая ремешок кевларового шлема. Никто из друзей не знал, сколько кому судьба отмерила в этом бою…

Батальон «Белые колготки» тоже участвовал в штурме Таймаз-Хана, женщинам-снайперам президент пообещал за эту операцию годовой оклад. Только такая сумма могла заставить их вернуться на огневые позиции.

Отряд разбили на небольшие группы, которыми усилили другие отряды повстанцев. Далиде тоже пришлось взяться за винтовку, вместе с ней несколько женщин были прикреплены к группе афганских моджахедов. В отличие от слабого пола, не желавшего гибнуть на войне, душманы в преддверии новой битвы находились явно в приподнятом настроении. Война для моджахедов стала не ремеслом, а самой жизнью.

Перед боем всем участникам предстоящего штурма выдали по несколько таблеток «храбрости», синтетического наркотика первитина, разработанного еще во времена Второй мировой войны.

Любимая финская винтовка «сано», надетая по-спортивному на два плеча, почему-то давила на позвоночник, чего раньше не было. «Плохая примета», — подумала женщина, снова вспоминая предложение Саламбека, и пожалела, что до сих пор им не удалось увидеться. В ладони правой руки она сжимала несколько таблеток в пластиковой упаковке. Далида знала, что большинство ее подчиненных глотать первитин не будут, и ей это было ни к чему. Она хорошо помнила хорватскую поговорку, услышанную в Сараево: «Безудержная храбрость — пропуск на тот свет».