Сотрудник уголовного розыска

Кто-то легонько тронул Люсю за рукав, она обернулась, и ей показалось, что сердце остановилось: перед ней стоял, с перевязанной свежим бинтом головой, Скворцов. Рядом с ним Виктор Сергеевич Лютиков.

— Пройдемте, Меринова, и вы, гражданин, в машину, — кивнул Шапальяну Лютиков.

В Туапсинском городском отделе милиции задержанных завели в дежурную комнату. Если до этого Меринова была в каком-то полушоковом состоянии, то сейчас будто проснулась. В ней заклокотала злоба. Ей хотелось расцарапать бледное лицо Скворцова, сорвать с его головы повязку. Сделать ему больно-больно.

— Негодяй! — выкрикнула она, глядя прямо на Алексея. — Ты подговорил милицию, чтобы схватили Павла. Нет, я молчать не буду. Ты же приставал на улице к девушке, хулиган! Ты еще сядешь в тюрьму! Я буду писать, жаловаться!

— Прекратите кричать, — потребовал дежурный по отделу, седой высокий капитан.

— Я не люблю тебя, — продолжала визжать Люся, покраснев от натуги. — Я люблю Павла, и тебе не удастся помешать нашему счастью. Не удастся, слышишь? Я все знаю: мне Павел рассказал!

— Успокойтесь, — попросил Виктор Сергеевич.

Алексей не понимал, почему он вызвал такой гнев у Люси, и растерянно молчал.

Меринова, наконец, замолчала и сидела, поджав злые губы. На ее глазах у Шапальяна взяли документы, открыли чемодан. Из чемодана достали один за другим несколько ковров. Теперь настал черед Люсе удивляться: «Неужели он не журналист, а просто спекулянт?».

Ковры были разного формата и расцветки, от них рябило в глазах. Виктор Сергеевич и дежурный капитан внимательно рассматривали их, показывая двум сидевшим здесь же свидетелям, и все записывали в протокол. Отложен в сторону последний ковер.

— Все? — спросил старший лейтенант у Шапальяна. — Больше нет контрабандных ценностей?

— Все, — кивнул Шапальян. — Больше ничего нет.

— А что за сверток у вас в руках? — обратился Виктор Сергеевич к Мериновой.

— Туфли… мои туфли.

Виктор краешком глаза наблюдал за Шапальяном. Он заметил, как кровь мгновенно прилила к его лицу, потом оно побледнело. На лбу у задержанного проступили легкие капли пота.

Лютиков развернул бумагу, извлек туфли.

— Ого! — произнес он удивленно. — Они что у вас, из железа изготовлены?

Дежурный отдела тоже подержал их на руке и пожал плечами.

— Чьи это туфли, Люся? — спросил Виктор Сергеевич, подходя к девушке.

Не отвечая, она взглянула на Шапальяна и прочитала в его глазах такой животный страх, что даже удивилась. Ей стало страшно, хотя она и не знала, почему это жуткое чувство навалилось на нее и сковало с ног до головы.

— Я вас спрашиваю, чьи это туфли? — повторил Виктор Сергеевич.

— Мои! Разве вы не видите, что туфли женские? — выкрикнула Меринова. — Я их в Новороссийске купила. А здесь мы вместе вот эти купили, — она вытянула свою красивую стройную ногу.

— Хорошо, так и запишем в протоколе, что туфли ваши и вы их купили в Новороссийске.

Виктор Сергеевич вытащил из кармана перочинный нож, внимательно осмотрев туфли, осторожно приподнял стельку. И удивленно присвистнул. Все подошли поближе. В толстой подошве был вырезан почти на всю длину туфли тайник, прикрывающийся стелькой. В тайнике лежали золотые монеты.

— Целый клад! — доставая одну за другой монеты, проговорил Лютиков.

Под золотыми монетами лежало несколько бумажных долларов.

— Ты смотри-ка! — удивился один из свидетелей, пожилой мужчина в рабочей одежде. — Как у шпионки. Сколько живу, а такое только в кино видел.

В тот же день задержанных Шапальяна и Меринову доставили в Новороссийск.

Очная ставка

Люсина строптивость быстро исчезла. Она рассказала все, что знала. А вот Шапальян всеми путями пытался запутать следствие, уйти от ответственности. Виктор Сергеевич решил провести между ними очную ставку. Конвоир первой привел в кабинет Меринову. Люся изменилась неузнаваемо: измятая одежда, скатавшиеся в сосульки волосы, синие ненакрашенные губы, глаза, красные от слез. Она пала духом и теперь надеялась только на Шапальяна, полагая, что он подтвердит ее полную невиновность.

Меринова скромненько примостилась на кончике стула и застыла, сцепив пальцы на коленях. Лютикову по-человечески стало жаль ее.

Скоро доставили и Шапальяна. Он, нагловато усмехаясь, без приглашения развалился напротив Люси.

— Вы чему улыбаетесь, Шапальян? — спросил Виктор Сергеевич.

— Да вот на Люсю смотрю: за эти дни она изменилась не в лучшую сторону.

Люся посмотрела на него удивленно. Румянец пробежал по ее щекам.

— Это к делу не относится, Шапальян. Разговор у нас должен вестись лишь по существу, — проговорил Лютиков. — Сейчас меня интересует один вопрос: гражданка Меринова на допросе показала, что туфли, которые были изъяты у нее в Туапсинском отделе милиции, фактически, Шапальян, ваши. Правильно?

Пашка нагловато усмехнулся:

— Вы что же, товарищ старший лейтенант, думаете, я могу взять на себя преступление, совершенное этой девкой?

— Прекратите, Шапальян, оскорблять гражданку Меринову. Я вас предупреждаю. Отвечайте по существу.

— Пожалуйста, могу и по существу. Туфли, о которых идет речь, я Мериновой не покупал. О золотых монетах и бумажных долларах, обнаруженных в туфлях, мне ничего не известно. Я Мериновой купил одни туфли в Туапсе. Они сейчас на ней.

Люся сняла черненькие туфли и осторожно отодвинула их в сторону.

— Наденьте, — попросил Виктор Сергеевич. — Когда вам принесут из дома какую-то обувь, тогда и отдадите их Шапальяну. Босиком у нас ходить нельзя.

Она покорно выполнила приказ и, не мигая, в упор смотрела на Шапальяна. Крупные слезы катились по ее щекам.

— Значит, гражданин Шапальян, вы продолжаете утверждать, что туфли и золото, хранившееся в них, не ваши.

— Еще бы. Я ведь знаю, что за это дело и двадцать пять лет могут дать. Я никогда не занимался валютными операциями. Тряпки, ковры — мое дело, признаюсь. А о золоте спрашивайте у нее, у Мериновой.

— Ясно. А что за материал и для какой книги вы собирали в Новороссийске?

— Я это придумал для гражданки Мериновой. Я нигде не работаю уже три года.

— Еще вопрос: с какой целью вы придумали компрометирующую Скворцова историю?

— Это в отношении того, что Скворцов приставал к девушке? — уточнил Шапальян.

— Именно это я имел в виду.

— Да вот, чтобы она — Меринова, — кивнул Пашка в сторону Люси, — поехала со мной. А ударил, товарищ начальник, Скворцова не я — один морячок. Не то грек, не то румын. Скворцов ведь как раз нас пытался задержать, когда я покупал ковры у моряка. Привязался, пойдемте в милицию. Вот морячок его и стукнул: жалко стало ковров.

— Кто потерял золотую монету в подъезде, где вас пытался задержать Скворцов? — продолжал допрос Лютиков. — Вы лично или иностранный моряк, о котором вы сейчас сказали?

— Я уже ответил: с золотом дела не имел, видимо, монету потерял иностранный моряк. — «Нет, ни за что я не признаюсь в этих золотых операциях, — думал Шапальян. — Дадут большой срок, да и Цулака придется к делу пришить. Уж лучше одному за ковры отсидеть. Тогда и с Цулака, когда выйду из тюрьмы, можно деньгу сдернуть. А эта дурочка пусть сама выпутывается. Хорошо я придумал с туфлями. Выручили они меня».

Шапальян, конечно, не знал, что Лютиков перед тем, как вызвать его на очную ставку, много поработал, что был уже установлен Цулак, выяснена его тесная связь с Пашкой. Виктор Сергеевич проверил и все, что касалось Люси. Он убедился в ее невиновности.

— Меринова, — обратился старший лейтенант к Люсе. — Вы свободны. Идите.

— Куда? Туда же? — торопливо поднялась Люся.

— Домой идите. Совсем. Только из города пока никуда не уезжайте, вы еще понадобитесь мне.

— Виктор Сергеевич… Вы поверили мне?

— Поверил, Меринова, идите.

Люся сорвалась со стула и выбежала за дверь.

Шапальян был явно удивлен таким исходом дела.