Убийца Леди

Определенно где-то хрустнула сухая ветка.

Мужчина прислушался.

Может, ребенок?

Или парочка занимается любовью в уединенном уголке?

А может, коп?

Беги, требовал его рассудок. Приказ срикошетил внутри его головы, но он продолжал сидеть, словно прикованный к скале. «Они меня остановят», — подумал он.

Но… неужели так скоро? После того как он так тщательно все продумал? Так скоро его остановят?

Ветка хрустнула ближе. Человек на скале заметил тусклый блеск — солнечный луч осветил металл. Черт, почему он не захватил с собой пушку? Надо было предусмотреть все варианты развития событий! Он жадно обшарил взглядом голую вершину скалы. Из расселины к небу тянулся высокий куст. Человек пополз к кусту на животе, правой рукой сжимая бинокль. На солнце сверкнуло что-то яркое и неметаллическое. Рыжий! Рыжие волосы! Коп, который встал из-за стола! Человек с биноклем задержал дыхание. Хруст веток прекратился. Из убежища под кустом ему была видна только рыжая шевелюра, и больше ничего. Голова полицейского нырнула вниз, потом появилась снова. Коп приближался. Скоро он доберется до его убежища.

Человек с биноклем выжидал. Правая рука, крепко сжимающая оптический прибор, вспотела. Теперь он видел полицейского как на ладони. Рыжий медленно приближался к нему. В правой руке у него был револьвер.

Человек терпеливо ждал. Может быть, его не заметят? Может, если он останется в своем укрытии, его не обнаружат? Нет. Нет, это глупо. Надо выбираться отсюда. Ему нужно выбраться отсюда, или его схватят, схватят слишком быстро! Черт побери, слишком рано!

Сжимая бинокль, как булаву, он выжидал.

Хоуз продирался сквозь заросли кустарника. Он не слышал ни звука. Казалось, весь парк внезапно вымер. Птицы больше не щебетали на ветвях деревьев. Внезапно смолкло негромкое жужжание голосов, доносившееся со стороны парковых аллей, озера и деревьев. Осталось лишь ослепительное солнце над головой, подножие каменистого склона, огромный куст слева и страшная внезапная тишина.

Хоуз кожей ощущал опасность, чувствовал ее каждым нервным окончанием, чувствовал, как опасность пульсировала в глубине его души. Именно такое чувство было у него в тот раз, когда его пырнули ножом. Он помнил, как откуда-то внезапно вынырнуло лезвие, обнаженная, сверкающая полоска металла, помнил, как тогда торопливо метнулся в поисках револьвера. Лезвие сверкнуло, словно в замедленной съемке; потом — внезапный жар в области левого виска, теплая кровь, заливающая лицо. Тогда, не успев вытащить револьвер, он ударил по держащей нож руке кулаком. Он бил до тех пор, пока рука не разжалась и нож не упал на пол, пока тот, кто на него напал, не превратился в пузырящуюся, дрожащую массу, прислонившуюся к стене. Он все равно продолжал бить его, бил, пока костяшки пальцев не начали кровоточить.

Сейчас у него в руках револьвер. На этот раз он готов. И все же страх леденил череп, наполняя спинной мозг пульсирующей злобой.

Хоуз осторожно продвигался вперед.

Удар пришелся по правой руке.

Удар был резким; тяжелый металлический предмет с силой обрушился на него, едва не раздробив кость. Хоуз невольно разжал руку, и револьвер 38-го калибра со стуком упал на камень. Он вовремя развернулся и успел заметить, как человек снова занес над головой бинокль. Хоуз выставил вперед руки, защищая лицо. Бинокль пошел вниз, в линзах, ослепительно сверкая, отражался солнечный свет. На какой-то безумный, беззвучный миг Хоуз увидел перекошенное, искаженное злобой лицо человека, который норовил попасть ему по рукам. Острая боль мутной волной ударила Хоузу в голову. Сжав кулак, он нанес удар. Потом заметил, как бинокль снова поднимается вверх и опускается вниз, и понял, что на этот раз будущий убийца метит ему в лицо. Ничего не видя перед собой, он схватился за бинокль.

Хоуз почувствовал, как ожгло ладони, но тут же сжал кулаки и дернул что было сил. Ему удалось вырвать у неприятеля из рук орудие нападения. Человек с секунду стоял с выражением удивления на лице. Потом он сорвался с места и побежал.

Хоуз уронил бинокль на землю.

К тому времени, как Хоуз поднял с земли свой револьвер, враг уже скрылся в кустах.

Хоуз сделал предупредительный выстрел в воздух. Потом еще раз выстрелил в воздух и бросился в погоню.

Когда Карелла в участке услышал выстрелы, он оттолкнул стул и крикнул:

— Пошли, Мейер!

Хоуза они нашли в парке, на поляне. Он сидел на траве.

— Ушел, — сказал Хоуз. — Я его упустил.

Друзья ощупали его руки. Серьезных повреждений не было. Хоуз отвел их на вершину скалы, где на него напали, и повторил:

— Я его упустил. Упустил подонка!

— Может, не упустил, — предположил Карелла.

Прикрыв ладонь платком, он осторожно поднял с земли бинокль.

Глава 8

Бинокль отправили на экспертизу. Сэм Гроссман определил, что он произведен фирмой «Питер Вондигер». Судя по серийному номеру, бинокль был выпущен в 1952 году. Поверхность окуляров не снабжена антибликовым покрытием, следовательно, прибор изготовлен не для вооруженных сил, хотя в то время данная фирма выполняла как раз армейские заказы. Сэм позвонил в компанию-производитель, и там его заверили в том, что данная модель снята с производства. Вместо нее в розничную продажу поступают более современные, усовершенствованные модели. Тем не менее, отдав подчиненным улику на предмет обнаружения свежих отпечатков, Сэм Гроссман прислал коллегам из 87-го подробную техническую характеристику бинокля. Сэм Гроссман славился своей методичностью. Он был убежден, что любая мелочь, которая на первый взгляд кажется совершенно незначительной, может оказаться чрезвычайно ценной для следствия. Поэтому даже начертил таблицу, не забыв указать кратность и прочие технические детали бинокля.

Бинокль был сфокусирован по центру, правый окуляр подкручен. Когда он был новым, то продавался (вместе с кожаной кобурой и ремешками) за 9 долларов 50 центов.

На бинокле были обнаружены две группы отпечатков. Больше всего отпечатков принадлежало Коттону Хоузу. Но, кроме этого, на бинокле оказались относительно четкие отпечатки большого и указательного пальцев правой и левой рук. Несомненно, их оставил человек, напавший на Хоуза. Эти отпечатки сфотографировали. Одну копию немедленно отправили в Бюро идентификации преступников. Другую передали по телетайпу в Вашингтон, в Федеральное бюро расследований. В обоих случаях просили, чтобы пальчики как можно скорее проверили по досье.

Сэм Гроссман молил Господа, чтобы человек, оставивший отпечатки на бинокле, уже успел засветиться на территории Соединенных Штатов.

Десять минут второго пополудни.

Лейтенант Бирнс расстелил на своем рабочем столе газету.

— Взгляни-ка, Хоуз! — воскликнул он.

Хоуз посмотрел на газетный лист, пробегая заголовки, и, наконец, нашел нужное объявление.

«Впервые в отеле „Бриссон“!

ДЖЕЙ „ЛЕДИ“ АСТОР

Композиции и песни в стиле Леди Астор!»

В газете была помещена и фотография темноволосой красотки в облегающем вечернем платье. На губах ее играла дразнящая улыбка.

— Не знал, что она в городе, — сказал Хоуз.

— Когда-нибудь слышал о ней?

— Да. Она довольно популярна. Утонченная штучка. Работает, кажется, в стиле Кола Портера. Но вместе с тем у нее своя, особая манера. Поет сомнительные песенки с безупречным вкусом.

— Как твоя рука?

— Нормально, — ответил Хоуз, щупая запястье левой рукой.

— Значит, навестишь певичку?

— А как же! — отозвался Хоуз.

На столе Бирнса зазвонил телефон. Лейтенант снял трубку.

— Бирнс слушает. — Некоторое время он слушал, что ему говорили. — Конечно, Дэйв. Соедини меня с ним. — Он прикрыл микрофон рукой. — Лаборатория, — пояснил он Хоузу. Убрал руку и стал ждать. — Привет, Сэм! Как дела? — Хоуз ждал. Бирнс слушал, изредка вставляя: — Ага. — Слушал он минут пять. Наконец, сказал: — Спасибо огромное, Сэм! — и повесил трубку.