Холодная

Эмма подала ему руку и, нацепив дежурную улыбку, позволила ему проводить себя в дом. В этот раз она специально отыскала Теодора в толпе. Он не стал приподнимать бокал, как сделал это в первый раз, просто скользнул по ней рассеянным взглядом и отвернулся.

«Еще два танца и пора возвращаться,» — решила она.

Как всегда, Теодор вежливо проводил Эмму до кареты и устроился рядом.

— Вам понравился бал, миледи? — с непроницаемым выражением лица спросил он.

— Да, понравился.

— А герцогу Клермонту понравилась новость, которую вы ему сообщили?

Эмма задохнулась от возмущения.

— Он рад за меня, — холодно сказала она. Потом решила использовать свой шанс и последовать совету герцога. — Но он также прекрасно знает, что это не его ребенок.

«А чей же?» — должен был спросить Теодор. Тогда Эмма ответила бы: «Твой.» Но он промолчал.

На следующее утро, когда Теодор сидел в клубе на Сент-Джеймс и читал газету, туда вошел герцог Клермонт. Оглядевшись, он направился прямо к барону Эшли.

Теодор размышлял о том, что короткие приличные свидания Эммы с поклонниками на балах ничего не значат. Она может всего лишь договориться встретиться позже, днем. Например, сейчас, когда он отсутствует. Теодор не желал устанавливать слежку за собственной женой, но понимал, что надо что-то изменить в своем отношении к ней. Надо измениться самому. Ему до смерти надоело быть посмешищем, с которым не считается собственная жена. Стоит ему сказать или сделать что-либо неаккуратное, нетактичное, как она тут же начинает ненавидеть и унижать его. Летом в нем снова возродилась надежда иметь нормальную семью, любящую… может, и не любящую, но терпеливую, понимающую, добрую жену. Или хотя бы просто понимающую. Очевидно, добродушие Эммы объяснялось облегчением после его розыгрыша. Стоило жизни войти в обычную колею, как Эмма снова стала Холодной Леди.

— Эшли, — холодно поздоровался герцог.

— Клермонт, — в тон ему ответил Теодор.

— Вы глупец, — тихо заявил герцог, понимая, что провоцирует дуэль. Но он был почти уверен, что барон не осмелится на это.

— Сообщите что-нибудь новое, — равнодушно ответил Теодор. — Например, что не будете уединяться с моей женой. Иначе придется слишком рано вставать.

Недвусмысленное предупреждение. Герцог был удивлен. Он сел рядом с Теодором, который снова уткнулся в газету.

— Это не мой ребенок, — сказал Клермонт.

Теодор пристально взглянул на герцога и кивнул, давая понять, что верит. Собственно, он уже давно в это верил.

— Эмма утверждает, что он ваш, Эшли.

— Это она просила поговорить со мной?

— Нет, она не просила. Я, вероятно, не меньший глупец, чем вы, раз решился на это.

Теодор наконец оторвался от газеты и откинулся на спинку стула.

— Что вам надо, ваша светлость?

— Только сказать то, что я уже сказал. И еще. Скажите Эмме, что верите ей.

— Доверие либо есть, либо нет. И я не хочу лгать.

— Что ж, приятного дня, — герцогу не оставалось ничего другого, кроме как закончить разговор.

— Приятного дня, ваша светлость, — попрощался Теодор.

Собственно, то, что Эмма беременна от него, Теодор рассматривал в последнее время не более, чем счастливую случайность. В остальном он ей не доверял. Оставалось только гадать, кто из ее поклонников смеется сейчас над обманутым мужем вместе с ней. Так больше не может продолжаться.

Теодор отправился домой. Как ни странно, сегодня днем леди Эшли осталась дома. У нее была гостья — леди Клермонт. Теодор столкнулся с ней в дверях. Они раскланялись. Эмма была расстроена, хотя ее лицо как всегда ничего не выражало.

— О чем вы говорили с герцогиней? — счел нужным поинтересоваться он.

— Она просила оставить ее мужа в покое, — надменно призналась Эмма.

— И что ты собираешься делать?

— Оставлю ее мужа в покое, — ответила Эмма, сделав акцент на слове «ее».

— И всех остальных тоже, — твердо сказал он.

— Что? — Эмма не привыкла к проявлениям собственничества со стороны Теодора. Эмма подозрительно разглядывала мужа: это был вроде он, но вроде как и нет… От прежнего Теодора этого мужчину отличало жесткое выражение лица, холод в глазах и какая-то странная решимость.

— В твоей жизни больше не будет мужчин, кроме меня. Иначе я найду способ наказать тебя.

— Наказать меня? — она мгновенно вспомнила свой первый брак и наказания, которым ее подвергал муж за непослушание.

— Да.

Эмма размахнулась и влепила ему пощечину. Несколько мгновений Теодор смотрел на нее, потом отвесил пощечину в ответ — несильно, небольно, но ощутимо. Эмма поняла, что это значит: не унижай меня. И тем не менее… прежний Теодор никогда бы не ударил женщину, даже невсерьез. Он поднимался по лестнице, а ей не оставалось ничего иного, кроме как смотреть ему вслед. Она рассеянно потерла щеку, по которой он ударил. В ней просыпалась злость: не будет мужчин кроме него? Как бы не так!

Этим же вечером давала бал леди Минтон — новая «самая известная вдова». Подходящее место, чтобы отомстить мужу за все.

Эмма ехала на бал с твердым намерением с кем-нибудь переспать. Прямо там. Чтобы все об этом знали.

Она окинула пытливым взглядом толпу своих поклонников, выбирая любовника на вечер. Лорд Дарлингтон… Вполне подходящая кандидатура, но слишком мерзко ухмыляется. Виконт Дервуд… Она никогда его не любила за привычку много болтать. Мистер Вичерли… Слишком мрачен.

Эмма поймала себя на том, что ни один из поклонников не кажется ей привлекательным. «Выбери кого-нибудь!» — приказала она себе. И заставила себя снова окинуть толпу поклонников взглядом. Внимание ее привлек вновь прибывший гость — Джонас Хоупли. Он явно возмужал. Вот это было бы интересно… Но он направился в другую сторону. Значит, он вернулся из Индии. Интересно, знает ли об этом ее муж?..

«Не думай о нем!»

Она была недовольна собой. Все, что от нее требовалось, выбрать кого-нибудь, а там мужчина сам все сделает. «Третий танец,» — решила она. Тот, кто пригласит ее на третий танец, и будет сегодня ее любовником. Дарлингтон. Что ж, могло быть и хуже. Она обещающе улыбнулась ему. Он ответил тем же. Четвертый танец она сегодня решила никому не отдавать. Именно тогда это и произойдет. Лорд Дарлингтон заверил ее, что тоже никому не обещал этот танец…

Она должна была быть удовлетворена — но никогда еще она не чувствовала себя столь отвратительно.

Первый танец — вальс. Она с облегчением улыбнулась болтливому Дервуду. Второй танец — старинный менуэт, необъяснимая страсть леди Минтон. Ее партнером стал молчаливый Вичерли, что было ей на руку. Час страшной казни приближался, и она не могла думать ни о чем другом. И вот — третий танец. Она протянула руку Дарлингтону и улыбнулась. Он тонко улыбнулся в ответ, зная, чем закончится их танец. Шаг, поворот, шаг… И каждое движение приближало ее к смерти… «Не надо, не делай этого!» — кричала какая-то часть ее натуры. «Ты сможешь, ты сделаешь это!» — говорила другая.

— Не желаете прогуляться по саду, миледи? Сегодня довольно душно, — небрежно обронил Дарлингтон.

— Да, душно, — спокойно ответила Эмма, хотя сердце ее сжалось в предчувствии беды. «Еще не поздно отказаться,» — сказала она себе, но все-таки позволила лорду увлечь ее к выходу в сад.

— Миледи, по-моему, это мой танец. Дарлингтон…

Путь им преградил невесть откуда взявшийся Теодор. Эмма почувствовала такое облегчение, что даже испугалась.

— Я сегодня не танцую четвертый танец, — надменно заявила она. Дарлингтон молча сверлил барона взглядом, вовсе не желая участвовать в дуэли. Одно дело, когда муж не возражает, но когда он возражает…

Теодор протянул ей руку.

— Боюсь, что танцуете, — решительно заявил он. Эмма не осмелилась ослушаться его сейчас — слишком явной была угроза в его глазах. — Милорд, вы простите нас?

— Разумеется, барон, — ответил Дарлингтон.

После того, как танец кончился, Теодор повел ее сквозь толпу к выходу. Эмма не сразу поняла, что он намерен увести ее с бала. Она попыталась забрать у него руку, но он был сильнее, и только насмешливо взглянул на нее.