Влюбленный викинг

— Мое предложение не стоит твоей благодарности, девочка, — маркиз заметил намечающиеся слезы в глазах молодой женщины, — обязанность мужчины встать на защиту дамы, право старика — опекать молодость. Мы с тобой просто заключаем сделку — я тебе отдаю то, что имею, — но и ты делаешь то, что можешь… Договорились?

— Договорились — прошептала Шарлотта, вытирая слезы, текущие по щекам.

— Видишь, мне даже тяжело спуститься с кровати, чтобы успокоить тебя… Ну, хватит тебе плакать, подойди ко мне поближе.

Шарлотта осторожно поднялась по ступеням к маркизу и приблизилась к нему. Старик поцеловал молодую женщину в лоб, и в душе Шарлотты мгновенно спало все напряжение последних часов. Она обняла маркиза Арманда за худые плечи и поцеловала в пергаментную щеку.

— Вот и хорошо, — прошептал он, — будем считать, что мы с тобой достигли соглашения…

Сон Шарлотты

Взошла багровая луна, тусклая, почти не дающая света. Аксель сидел под навесом во дворе замка, положив перед собой на стол свои могучие руки. В неровном пламени масляного факела были хорошо видны рубцы на узловатых запястьях, синие сплетения вен, мозоли в тех местах, где пальцы более всего соприкасались с оружием. Он вспомнил свое трудное детство, прошедшее на берегу холодного фьорда. Когда-то в детстве, двенадцатилетним мальчишкой, он испытал большое счастье, взяв впервые в руки настоящий меч. Долгие годы тренировок, а затем и настоящих сражений, сделали руки Акселя ловкими и сильными. Вождь викингов мог подкинуть вращающийся в воздухе меч перед глазами изумленного противника и, перехватив его левой рукой, нанести сокрушительный удар с той стороны, с которой враг никак не мог его ожидать. Этому приему Аксель научился в далеких южных степях, у аланов, когда вместе с побратимами ходил в Константинополь. Бесстрашные причерноморские воины одинаково владели как правой, так и левой рукой, и неизменно обращали врагов в бегство. Аксель тоже привык всего добиваться в жизни железной волей и силой своего оружия. Хевдинг неизменно шел впереди своего войска и не позволял себе терпеть поражение, первым бросаясь в самую гущу сражения. Никому и в голову не могло прийти усомниться в храбрости вождя. Даже в тех редких случаях, когда Акселю приходилось смириться с тем, что враг оказался сильнее, отважный норвежец не соглашался с поражением, а долгие месяцы копил силы, чтобы нанести сокрушительный ответный удар. Сердце молодого хевдинга жгло поражение. Он не мог спокойно жить дальше, смотреть в глаза своих дружинников до тех пор, пока не оказывался победителем. Поэтому и шли за ним охотно люди, доверяли ему свою жизнь и судьбу, потому и слыл Аксель непобедимым.

Кругом было тихо, безмолвно. Вдруг всполошились соловьи и стали переговариваться между собой, спрятавшись где-то в густых зеленых косах ив и ракит, растущих на берегу расположенного возле замка небольшого озерца. Граф в задумчивости провел рукой по жестким золотистым волоскам на своем запястье.

— Эта слабая девчонка, — отрешенно думал он, — почему она не покорилась мне?

Аксель — смелый воин, мужественный и сильный мужчина, да еще при том богатый граф. Что еще надо двадцатилетней девчонке, чтобы влюбиться? Она же уступила ему тогда, на празднике, хотя и была девственницей. Аксель хорошо знал, как трудно решаются женщины на этот первый любовный шаг. Для этого должны быть особые причины. Как минимум, мужчина должен вызывать у девушки сильные чувства.

— Так, где же они, эти чувства? — спрашивал себя граф, — она так горда, что может наступить на горло собственной любви? Или это мимолетное увлечение, и оно прошло? Он разочаровал ее?

Аксель заскрежетал зубами.

— Нет, малышка, я заберу тебя, ― метались в голове лихорадочные мысли, — ты все равно будешь моей, я покорю тебя, рыжая кошечка, обрежу коготки…

— Аксель! — Бьярни своим окриком вернул графа к реальности.

Несмотря на поздний час, в замке царило оживление. Полным ходом шла подготовка к штурму замка Иглнест. Проверялось оружие, снаряжение, слуги собирали провиант, готовили лошадей и сбруи. Повсюду мелькали одетые в кольчуги фигуры дружинников, раздавался топот многочисленных ног и копыт.

— Аксель, а плотницкий инструмент надо брать? — спросил Бьярни.

Граф посмотрел на друга еще туманным взглядом.

— Конечно, брать, — наконец негромко ответил он, — вряд ли крепость сдастся быстро, скорее всего, придется строить башню или «черепаху».

В воображении Акселя поплыли сцены штурма замка. Вот на головы нападающих льют раскаленное масло, с дикими криками обожженные мечутся на пятачке между стенами и рвом. Вечером убитых оттаскивают в сторону от крепости, чтобы придать тела земле. Сколько будет убито и искалечено смелых и сильных мужчин ради гордости мужчины, задетой смазливой девчонкой?

— Нет, не ради юбки, — успокаивал сам себя хевдинг, — это принцип. Мы, норманны, не должны отступать. Какой-то французский шевалье позволил себе оскорбить вождя викингов? Какая-то рыжая девчонка осмелилась унизить его? Нет! Он возьмет замок, и это будет отличный трофей! И все увидят бесстрашие и мужество сынов Норвегии, отвагу и воинское искусство норманнов.

Граф встал и пошел по двору.

— Ну что, Ульф, готовы?

— Да, почти все сделали, — бодро ответил сотник, машинально поправляя меч на поясе.

— Тогда отдавай команду всем отдыхать. На рассвете построение для проверки готовности и отправляемся на штурм. Нас ждут трудные дни. Я хочу взглянуть в лица своих братьев, не все вернутся из боя.

— Мы возьмем замок, Аксель.

— Я не сомневаюсь, дружище, — граф похлопал по закованному в сталь плечу сотника и ушел в палас.

Рассвет, как и ночь, выдался необычайно тихий. Ни единый ветерок не колыхнул знамена и ленты, привязанные к копьям воинов. Конница викингов молча выстроилась на площади посередине замка и угрюмо наблюдала, как граф прохаживается вдоль строя. По бледному лицу Акселя было видно, что он не сомкнул глаз. Хевдинг медленно шел вдоль строя и, приподняв голову, вглядывался в глаза каждого всадника, как будто пытаясь что-то понять или запомнить каждое лицо. Без слов Аксель поправил несколько сбруй, провел пальцем по кромке одного из мечей, проверяя заточку, внимательно осмотрел одно из копыт, придирчиво изучая качество подковы. Закончив осмотр, граф остановился напротив широко раскрытых ворот, в которые открывался вид на утреннюю дорогу, дорогу, ведущую в бой. Аксель молча смотрел, как на далеком горизонте уже начинает прорезаться алый край восходящего солнца, и вдруг он увидел всадника, мчавшегося в их сторону во весь отпор.

— Ну что, Аксель, выступаем? — спросил из — за спины Бьярни.

Граф только поднял руку, давая знак еще немного подождать. Через некоторое время во двор влетел гонец и резко остановил лошадь. Это был знакомый графу викинг из числа людей герцога Нормандского.

— Хевдинг Аксель Харальдсон, — воскликнул он, вынимая свиток из широкой замшевой сумки, закрепленной на поясе, — тебе приказ от герцога!

Нахмурившись, граф развернул пергамент, и в глаза резко бросилась знакомая угловатость рун.

— «Аксель, оставь в покое больного старика. Не ссорься с немногими дружественными нам франками из-за юбки. Это приказ. Герцог Нормандии, Ричард Первый» — по слогам прочитал, вытянув шею, из-за спины графа Бьярни.

— А что Ричард сказал на словах, Хордис? — Хмурый Аксель посмотрел на посланника.

— А ничего, — невесело улыбнулся гонец, — приказал на всякий случай приготовить четыре драккара, чтобы бросить войско на помощь франку. Он ведь знает твой норов!

Аксель повернулся и бросил взгляд на свое молчаливое войско.

— Ладно, все, парни, штурм отменяется, — и махнул рукой, — так и передай Ричарду, что я подчиняюсь его приказу только из уважения к нему.

Аксель сделал несколько шагов вдоль строя и вдруг повернулся к Хордису.

— А этого шевалье я все равно прикончу, на поединок вызову и убью, так и передай!