Хозяин перекрёстка

– Ты куда пропал? – по привычке спросил я, прекрасно понимая, что Антон ответит и так.

– Я почувствовал, что в твоей жизни я лишний, – просто ответил он.

Я немного смутился, все-таки довольно некрасиво менять друга на женщину… но ведь можно и совместить!

– Слушай, а давай я тебя с Лизой познакомлю! Она в восторге от твоих книг, а я вот, к стыду своему, еще ни одной не прочитал.

– С Лизой? – переспросил Антон. – Это с той девушкой, которая сейчас у здания напротив кого-то ждет?

Я посмотрел в окно и увидел свою любимую. Она тоже меня заметила, поэтому я махнул рукой, а сам пошел к дверям, чтобы ее встретить, бросив Антону:

– Посиди, я сейчас вернусь.

Но только я взялся за ручку стеклянных дверей, как на улице раздался визг тормозов, а затем удар и женский крик. Я посмотрел туда и словно в замедленной съемке увидел, как тело Лизы, подброшенное страшным ударом вверх, опускается на лобовое стекло стоящей у края дороги "Вольво", от чего оно медленно покрывается паутинкой трещин, а мимо проносится ярко желтый "Феррари", вновь набирая скорость. Придя в себя, я рванул дверь и выбежал на улицу. Подбежав к Лизе, я легонько потряс ее за плечи, прошептав:

– Любимая…

Но все было бесполезно. Взгляд карих глаз, что я так любил целовать, был направлен в пустое небо, которое словно в насмешку над нами оставалось голубым и светлым. Лиза была мертва.

– Не-е-ет!!! – дико заорал я, распугивая прохожих. – Почему-у?!!

Я прижал к себе тело любимой, чувствуя, что меня душат слезы. Но даже тогда я посмотрел на окна кафе, в надежде, что Антон скажет, что все еще можно изменить, все еще можно исправить, ведь он Хозяин Перекрестка… Но на столике лежал только недоеденный шоколадный тортик.

Неделю я ходил сам не свой, не показывался на работе, не смотрел в глаза друзей и знакомых, потому что мне было плохо и хотелось умереть. Водителя желтого "Феррари" нашли, он оказался сыном какой-то шишки, поэтому получил по минимуму и сейчас прятался от меня за решеткой. На похороны Лизы я даже не пришел, просто понимал, что у меня не хватит сил смотреть на ее тело. С ее родителями тоже не стал общаться, вообще не отвечая ни на какие телефонные звонки. Все это время я не спал, потому что стоило мне только закрыть глаза, как тут же возникала замедленная картинка полета тела моей любимой и трещинки на лобовом стекле, которые медленно расползались во все стороны.

Я бы застрелился, повесился или использовал электричество, чтобы прекратить свои муки, но единственное, что меня останавливало – была злость. Именно она стала тем спасательным кругом, с помощью которого я оставался в живых. Я злился. На этого ублюдка, которого, не будь он в тюрьме, я бы уничтожил, на его папашу, который купил своему отродью права, на судью, которая признала два года хорошим сроком заключения за убийство моей любимой… Но больше всего я злился на Антона, который был рядом со мной и даже не стал предупреждать, что скоро я потеряю единственного любимого человека. Он просто сидел и смотрел, не думая ничего предпринимать!

Именно эта злость толкала меня на ночные улицы, по которым я ходил вплоть до самого рассвета, надеясь отыскать этого гребанного Хозяина, чтобы он перед тем, как сдохнуть, сказал мне, почему моя любимая должна была умереть! Я метался по темным переулкам, бродил по пустынным дворам, исследовал все места, где мы проходили в те дни, когда я увлеченно расспрашивал Антона о Перекрестках, но результатов не было. Я даже целый день пытался дежурить в том круглосуточном ресторанчике, который мы с ним частенько посещали, пока меня вежливо не попросили удалиться. Именно тогда я понял, что все бесполезно. Он же видящий, поэтому ему не составит труда избегать встречи со мной хоть целую вечность.

И тогда злость ушла, но на ее место пришла боль. Я все также бесцельно ходил по городу, пытаясь забыться, пытаясь найти утешение в толпе, которая меня окружала, но ничего не получалось. Я узнавал места, где мы с Лизой наслаждались общением, или сидели за столиками ресторанов, узнавал те бульвары, где мы гуляли, держась за руки… Спасаясь от всего этого, я забрел в ту часть города, где не бывал ранее, но и это не принесло облегчения. Теперь на смену боли пришла пустота и тоска, разъедающая изнутри. Я бесцельно шатался по улицам, не чувствуя ничего и желая лишь поскорее закончить это бессмысленное существование, поэтому обрадовался, услышав из подворотни, мимо которой проходил, нахальный прокуренный голос, который сказал:

– Эй, мужик, закурить есть?

Обернувшись на звук, я увидел компанию гопников, которая неспешно подходила ко мне, зажимая в кольцо. Но я и не думал убегать, а с легкой улыбкой смотрел на приближение мужика звероватого вида, поигрывающего заточкой.

– Так есть закурить? – повторил он свой вопрос.

– Нет, – ответил я и улыбнулся.

– Ну, тогда ты попал, мужик. Гони живо бабло и мобилу, тогда уйдешь на своих двоих, а не то…

– Что? – спросил я, не дождавшись продолжения.

– Порежем тут на ремни! – просветил вожак.

– Давай режь! – сделал я шаг к нему.

– Лютый, да он псих, – сказал кто-то из гопников. – Может ну его на фиг!

– Заткни пасть! – рявкнул Лютый. – Мужик, не зли меня!

В ответ я сделал еще один шаг к вожаку и распахнул куртку на груди.

– Ты будешь, резать, или все дальше клювом щелкать собрался?

– Слушай, да ты совсем страх потерял!

Лютый надвинулся на меня, крепко сжимая в руке заточку, но я вдруг отчетливо понял – он не ударит. Просто не ударит и все тут. Поэтому даже если я постараюсь его разозлить, максимум, что он сделает – двинет мне в челюсть. Откуда ко мне пришло это знание, я так и не понял, но оно было не одно. Внезапно перед моим взглядом пронеслись картинки, напоминающие ускоренную перемотку в фильме, где Лютый был главным действующим лицом. Поэтому я стер с лица улыбку, посмотрел в глаза вожаку и сказал:

– Сегодня ты умрешь. Под утро, в кровати одного из своих дружков. И смерть твоя будет не от пули или ножа. Нет, ты во сне захлебнешься своей блевотиной – достойная смерть для такого как ты. И я не хочу ничего менять, так как все те, кого ты мучил и грабил все эти годы, требуют мести и сегодня ее получат.

– Лютый, гадом буду, псих это! – снова сказал один из гопников. – Не связывайся ты с ним, а то еще покусает!

Вожак презрительно сплюнул мне под ноги, а потом бросив: "За мной!", повел свою кодлу на поиски приключений. И они их найдут, почему-то понял я. Спустя два часа троих заберет наряд милиции, а те, которые сумеют удрать, будут с горя нажираться на одной из хаз, после чего Лютый уже не проснется, а в десять часов эта квартира содрогнется от милицейских сапог, потому что те трое решат сдать своих подельников, с которыми они обчищали ларек. Все это промелькнуло у меня в голове, не оставив ни единой мысли, только пустоту.

Я все так же слонялся по темным улицам, надеясь, что найду то, что поможет мне прекратить эту пытку. И через несколько часов удача повернулась ко мне лицом. Я остановился у одного из тополей, росших по краям дороги, и стал ждать. Я знал, что ровно через десять минут здесь на скорости под восемьдесят километров в час промчится грузовик с досками. И водитель не сможет свернуть, или затормозить, когда я выскочу перед ним. Я стоял в темноте и смотрел на дорогу, отсчитывая минуты. Десять… девять… восемь…

И тут знакомый голос сзади меня произнес:

– Ты хорошо подумал?

10

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть Антона. Мне вообще не хотелось его видеть. Прошла злость, исчезла ненависть, поэтому мне даже не хотелось с ним разговаривать. Мне уже было все равно, но чтобы не оставлять незаконченных дел, я все же спросил, едва пошевелив губами и не издавая ни звука, ведь все равно Хозяин знает, что я хочу спросить:

– Почему?

– Потому что так было правильно, – донесся ответ.

– Но кому она мешала? Разве от ее жизни был какой-то вред?