Паранойя

Боб сидел за столом. Несколько секунд он молча рассматривал меня с видом расстроенного отца, потом сказал:

— Где вы были вчера?

— То есть как где? Я оставлял сообщение на вашем автоответчике — вы его не прослушивали? Я был нездоров.

— Значит, вы весь день провели дома?

Я кивнул. Боб улыбнулся и покачал головой. У меня было чувство, что я принимаю участие в розыгрыше, исход которого известен всем, кроме меня.

— Вчера утром Хайди видела вас на Мэдисон-авеню. Она сказала, что вы были в костюме и при галстуке. Вы что, бегаете по собеседованиям?

— Какая разница, где я был? — огрызнулся я.

— Послушайте, давайте говорить начистоту, ладно? Никого не обманывать и не пудрить мозги. Вы хотите работать на эту компанию или нет?

— Да, — ответил я.

— Тогда и поступайте соответственно. А то как получается: сначала вы не приносите никакой прибыли, потом начинаете изображать из себя больного, а сами ходите на собеседования…

— Я не ходил на собеседования.

— Тогда чем же вы занимались?

— Если вам обязательно нужно знать, я был у врача.

— Я вам не верю.

— Это правда.

— И что же с вами случилось?

— Понимаете, дело довольно деликатное… У меня геморрой.

— Геморрой?

— Да, и в очень тяжелой форме. Даже сейчас, сидя здесь, я испытываю страшные мучения.

— Знаете что, Ричард, — Боб по-прежнему был серьезен, — мне кажется, я с самого начала был с вами предельно честен, верно? За это вы могли бы по крайней мере отплатить мне тем же.

— Я не понимаю, в чем моя вина.

— Мне не хочется произносить длинных обвинительных речей. На самом деле мне совершенно все равно, есть у вас геморрой или нет. Суть в том, что мне в этой компании нужны менеджеры, которые хотят работать здесь и которые не позволят, чтобы личные проблемы помешали им выполнять свои обязанности. Я знаю, что вы расстроились вчера, когда для вашего проекта не нашлось людей, и еще раньше, когда вас выселили из кабинета, но такое случается. Вам просто нужно идти в ногу со всеми, показать характер. Вы получаете здесь совсем неплохие деньги — так докажите мне наконец, что вы стоите этих денег. Я не могу допустить, чтобы в отделе продаж были упаднические настроения. Такие настроения — болезнь, стоит одному подцепить ее, как не успеешь оглянуться, и вот уже вся компания больна. Я должен уничтожить заразу, пока она не пошла дальше. Это последнее предупреждение вам, Ричард. Не знаю, что творится у вас в голове, но надеюсь, что вы наконец начнете серьезно относиться к работе.

На это много что можно было бы возразить, но мне хватило ума промолчать.

Я вернулся за свою перегородку и просидел там весь остаток утра. Ровно в двенадцать я отправился обедать, хотя еда волновала меня теперь меньше всего. Захватив с собой портфель, я сел на поезд линии «Д» и доехал до универмага «Мейси» на Тридцать четвертой. Я поднялся на девятый этаж и попросил продавца подобрать мне готовый парик. Прямые грязновато-блондинистые патлы закрыли уши. Посмотрев в зеркало, я с трудом узнал себя. С другой стороны, с накладными волосами я смотрелся не то чтоб уже совсем по-дурацки. В последнее время волосы у меня надо лбом начали редеть, так что парик даже заметно улучшил мою внешность. В нем я выглядел по крайней мере лет на пять моложе и — что было гораздо важнее — совершенно не был похож на себя. Продавец предложил примерить парик другого цвета, но я сказал, что этот мне подходит, и расплатился наличными.

Чтобы довершить перевоплощение, я спустился на первый этаж и купил темные очки-«зеркалки».

Я спрятал очки и парик в портфель и вышел из «Мейси». Из телефона-автомата на Тридцать четвертой я позвонил Руднику в офис. Назвавшись Джозефом Райаном, его бывшим клиентом, я спросил, на месте ли он. Секретарша подтвердила, что Майкл Рудник сегодня на работе, и я повесил трубку.

Я поехал обратно в свою контору. Когда я вышел из подземки на Сорок седьмой улице, то задержался в магазине и купил сэндвич с беконом и помидорами, украшенный листьями салата. Есть по-прежнему не хотелось, но я знал, что уже довольно скоро проголодаюсь.

Половину сэндвича я съел за своим рабочим столом, потом попытался вернуться к текущим делам. Оказалось, что теперь мне еще труднее сосредоточиться на работе, чем несколько часов назад.

Утром я добавил в свое расписание такой пункт, как «четырехчасовая встреча», так что уйти из офиса пораньше было несложно. В три сорок пять я отметил свой уход и вышел из здания. Войдя в подъезд Дженерал Электрик Билдинг, я прошел прямо в мужской туалет. В кабинке я надел парик и очки. Внимательно рассмотрев свое отражение в зеркале над раковиной, я остался доволен: маскировка выглядела столь же естественно и убедительно, как и раньше, в «Мейси». Я вышел из здания в сторону Рокфеллеровского центра и пешком направился наискосок к Мэдисон-авеню.

Было чуть больше четырех, когда я остановился напротив здания, где помещалась фирма Рудника, и стал смотреть на вращающиеся двери. Ближе к пяти на улицу из них начало выходить все больше и больше людей. Я не видел Рудника, но успокаивал себя тем, что адвокаты очень часто задерживаются на работе, уходя домой в восемь-девять вечера или даже позднее.

Без четверти шесть толпа у входа стала редеть, и я понял, что, видимо, застряну здесь надолго. Стало ясно, что шансов успеть к шести часам к консультанту у меня немного, если не сказать больше. По сотовому я позвонил в справочную и узнал телефон доктора Мишель Льюис. Я позвонил ей и оставил на автоответчике сообщение, что не смогу прийти в назначенное время и прошу передать Поле мои извинения. Я понимал, что вечером Пола мне устроит кошмарную сцену, но делать было нечего.

В самом начале седьмого из автомата на углу я позвонил в кабинет Рудника. Одновременно я все время оглядывался на вход: мне никак нельзя было его пропустить. На этот раз я услышал автоответчик. Оставалось надеяться, что он все-таки еще на работе: проводит встречу или просто вышел из кабинета.

Приближались сумерки. Поток людей на улице поредел, и многие магазины на Мэдисон-авеню уже закрылись. Я собирался снова подойти к автомату, как вдруг увидел его.

Он вышел из стеклянных дверей и теперь быстрым шагом шел по направлению к улице. По тому, как он даже не взглянул на меня, я понял, что маскарад удался. Он шествовал важно, словно кинозвезда, с высокомерным и неприступным видом, и меня чуть не вырвало.

Я пошел за ним по Мэдисон, потом мы свернули направо и пошли по Сорок восьмой. Он направлялся к пересечению Сорок восьмой улицы и Пятой авеню, туда, где на прошлой неделе я впервые увидел его после стольких лет. Нас разделяло каких-нибудь двадцать метров. Я шел за ним такой же, как и он, торопливой походкой. Между нами были люди, но я его хорошо видел. Что бы ни случилось, а теперь из виду я его не упущу.

Мы пересекли Пятую авеню, потом Шестую и шли к Седьмой. Дойдя до нее, мы повернули налево, продолжая все время идти по направлению к центру. Наверное, целью нашего маршрута была Вашингтон-стрит в Вест-Виллидж, где жил один из Майклов Рудников, которых я нашел в Интернете. Наступили сумерки, а значит, когда мы доберемся до квартиры Рудника, станет совсем темно.

У Сорок второй я решил, что Рудник спустится в подземку, но он продолжал идти к центру. Может, он собирается так пешком и идти до самого дома? Странно: до предполагаемого дома на Вашингтон-стрит нужно было пройти еще ни много ни мало кварталов пятьдесят.

Мы миновали «Мейси», где я уже сегодня побывал, но, дойдя до Тридцать третьей, Рудник неожиданно пересек авеню и вошел в здание Пенсильванского вокзала.

Сначала мне пришло в голову, что он все-таки решил спуститься в метро, но он прошел мимо нужного эскалатора и вышел туда, где был указан выход к поездам на Нью-Джерси. На ходу он взглянул на светящееся табло, после чего еще быстрее зашагал к одному из эскалаторов, ведшему к поездам. Я не отставал от него, хотя теперь мне пришлось перейти на легкую трусцу.