Страница 20 из 59
Ну вот! А так все хорошо начиналось. Оле стало немного страшно — а не попала ли она из огня да в полымя? И многим ли отличается этот улыбчивый коротышка от двух джигитов в потрепанном «ниссане»? А вдруг…
Будто уловив ее волнение, собеседник вдруг спохватился:
— Простите, я не представился. Шарль де Виль, коммерческий директор фирмы «Счастье трейдинг энд компани».
Он встал, как-то очень по-старомодному щелкнул каблуками и склонился в легком поклоне. И это тоже вышло смешно и мило. Оля сразу успокоилась.
— Название, конечно, несколько экстравагантное, зато оно в полной мере отражает суть деятельности нашей компании, и в самом деле, разве не в том состоит счастье для каждого человека, чтобы встретить свою судьбу?
Он помолчал, испытующе глядя на Олю. Надо же, какой тактичный и вежливый человек! Это не объявления в газете, где тебя оценивают как лошадь на базаре: возраст-рост-вес-глаза-волосы-дурные привычки…
— Правда, не каждому это удается. К тому же иногда жизненные обстоятельства складываются не самым благоприятным образом. Например, работа занимает много времени или нужно заботиться о своих близких… Или просто воспитание не позволяет размениваться на случайные связи. Согласитесь, такое часто случается в наши дни!
Оля кивнула. Что правда, то правда. Выходит, не она одна такая? А коротышка продолжал:
— Так и получается, что умные, симпатичные, порядочные мужчины и женщины порой оказываются в невыгодном положении по сравнению с людьми более примитивными, эгоистичными, даже корыстными.
Тоже верно. Оля вспомнила соседку Катерину — вот уж кто не страдал от одиночества! Кавалеры у нее менялись примерно раз в квартал — не считая, как она выражалась, «легких увлечений». При этом она нигде не работала, пребывая в твердой уверенности, что мужчины должны не только водить ее по ресторанам и ублажать в постели, но и обеспечивать все прочие насущные потребности. С грустью приходится признать, что она была совершенно права… Веселая соседка ходила зимой в норковой шубке, а летом — в простеньких, но ужасно дорогих платьицах, в ушах и на пальцах у нее всегда поблескивало что-нибудь недвусмысленно драгоценное, и продуктами она отоваривалась в супермаркете, а не на оптовом рынке. И — что уж там греха таить! — иногда, наблюдая, как она садится в очередную иномарку у подъезда, Оля ловила себя на нехороших, завистливых мыслях.
— Жизнь иногда действительно бывает несправедлива И наша цель — исправить эту несправедливость!
Фраза прозвучала несколько высокопарно, но Оля не обратила на это внимания. Она слушала как зачарованная, находя в словах собеседника отражение собственных мыслей. А он вдруг замолчал и вопросительно посмотрел на нее:
— Теперь, моя дорогая, я готов выслушать ваши пожелания.
Оля не сразу нашлась что ответить. Трудно было сказать вот так, вслух: я хочу познакомиться с мужчиной! А потом как? Листать альбом с фотографиями, выбирая мужа, словно диван по каталогу? Или отвечать на дурацкие (а порой и откровенно неприличные) вопросы психологических тестов «на совместимость»? Разве может любовь уложиться в готовые схемы? Да нет, конечно.
Особенно если и любви тоже нет.
«Не стоило сюда вообще приходить, — грустно подумала Оля. — Только зря время у людей отнимаю».
— Извините, я, наверное, не готова ответить, — смущенно пробормотала она, пытаясь выбраться из мягких глубин низкого и широкого кресла. Почему-то это оказалось совсем не просто. — Наверное, мне пора.
— Ну, разумеется, если вы так считаете… — В голосе Шарля де Виля прозвучало разочарование. — И все-таки, я предлагаю вам подумать на досуге — сейчас или в другой день — а чего же вы хотите? Поверьте моему опыту, — он понизил голос почти до шепота, — в жизни каждого человека это самый важный вопрос!
Оля так и замерла на месте — очень уж странным ей показался этот простой вопрос. Всю свою сознательную жизнь она думала только о том, что должнаделать (хорошо учиться, работать, слушаться маму, а потом — заботиться о ней…). Но о том, что хочет, —никогда. Мама давным-давно объяснила, что быть эгоисткой — нехорошо и неправильно. «Мало ли, чего ты хочешь!» — говорила она, когда маленькая Олечка просила конфет, куклу или нарядное платьице. Маму, конечно, тоже надо понять — велика ли зарплата библиотекарши! Но годы прошли, вот и мамы уже нет в живых, а привычка — осталась.
— Я не знаю, — тихо сказала она, — правда, не знаю.
Шарль де Виль посмотрел на нее с удивлением:
— В самом деле не знаете? Простите, бога ради, я и в мыслях не держу быть невежливым или чем-то обидеть вас, но все же хочу спросить — а зачем же тогда вы пришли?
Оля смутилась еще больше, но взгляд собеседника не выражал ни насмешки, ни осуждения — только неподдельный интерес… Ну, и еще немножко сочувствия.
Наверное, стоило бы честно рассказать, что она здесь оказалась совершенно случайно, может быть, даже про двух горячих кавказцев в «ниссане», только уж слишком глупо это выглядит. И потом, она же сама звонила сюда утром! Так что вполне может считаться потенциальной клиенткой. И нечего трястись как осиновый лист. Неудобно, понимаешь… Они здесь уже, наверное, всяких видели-перевидели, раз занимаются таким бизнесом. Недаром ведь этот господин де Виль выражается деликатно и обтекаемо, избегая называть вещи своими именами.
Оля решительно тряхнула головой.
— Я хочу найти человека, который любил бы меня!
— Что — любого человека? Вас не интересует ни возраст, ни статус, ни материальное положение вашего избранника?
Ну вот, пошли вопросы, которых она так боялась.
— То есть вас бы устроил семидесятилетний вокзальный бомж — лишь бы он любил вас?
Оля задохнулась от возмущения. Да что он себе позволяет, этот иностранец? Он просто издевается над ней!
— Нет, конечно! — сказала она резко, почти зло. — Я хочу встретить молодого, красивого и богатого! И еще — героя! И поэта! И принца на белом коне! И чтобы он меня обожал, носил на руках и выполнял все мои желания! И просил на коленях моей руки!
Она выпалила эту гневную тираду на одном дыхании и с вызовом посмотрела на собеседника — что, съел? Но тот почему-то совершенно не обиделся, наоборот, старательно записывал что-то в блокноте. Долго записывал. Потом поднял на нее глаза и совершенно серьезно спросил:
— Простите, он непременно должен быть особой королевской крови? Должен вас предупредить — могут возникнуть дополнительные сложности. Современные монархии до сих пор практикуют династические браки. Вы никак не согласны на меньшее?
— Нет! — Ольга задорно тряхнула головой. Она внезапно вошла во вкус этой странной игры. — Барон там или граф какой-нибудь мне не подходит. Пусть будет принцем.
А чего уж там, гулять так гулять.
— Хорошо, — Шарль де Виль покладисто кивнул, — принц так принц. Вы правы, дорогая, никогда не стоит идти на компромиссы в своих желаниях. К тому же… даже царствующим домам иногда приходится пересматривать устаревшие нормы — разумеется, при условии, что они хотят выжить и продолжиться. Если бы об этом знала, к примеру, Мария-Антуанетта… — Он мечтательно закатил глаза, как будто предаваясь сладостным воспоминаниям, помолчал недолго, а потом заговорил вновь — уже совсем другим, деловым тоном: — Итак теперь, когда мы договорились об условиях, надо оформить нашу сделку документально. Цена — ваша душа.
Оля опешила. Игра перестала быть забавной, и приятный, вежливый собеседник вдруг показался ей совсем другим — сухим, жестким и безжалостным. И о душе он говорил так спокойно и буднично, будто речь идет не о какой-то нематериальной субстанции, которая еще то ли есть, то ли нет у человека, а о самом обыкновенном предмете купли-продажи — ведре картошки там или килограмме гвоздей.
От этого деловитого тона Оле стало страшно. Она вспомнила почему-то, как давным-давно, еще в детстве, набрела однажды в лесу на лужайку, покрытую удивительно яркой, веселой зеленью. Но только ступила на нее — и сразу же земля ушла из-под ног, ее стало засасывать в болото. Оля тогда закричала, ее быстро вытащили, но ощущение хлюпающей жижи вместо твердой почвы она запомнила навсегда. А еще — чувство, что ее обманули: была ведь лужайка, а оказалась — трясина… В книгах она читала, конечно, истории о людях, продавших душу дьяволу, но справедливо считала их вымыслом автора либо суевериями невежественных и темных людей Средневековья. А чтобы вот так, в самом конце двадцатого века, предлагали продать душу! Да не ночью там где-нибудь на перекрестке дорог, а белым днем, в центре Москвы, в привычном и стандартном офисном интерьере. Никаких тебе сушеных жаб и черных кошек, все солидно и основательно, вот и монитор компьютера на столе, бумаги разложены, пронумерованные папки расставлены на полках… Сумасшествие какое-то.