Страница 19 из 93
Мужчина поднял большой палец на руке и прокричал веселым голосом:
– Добрый вечер! Les gendarmes? Bon soir![9] С вами Мэл Эббот!
Не похоже на тот слабый голосок, который я слышал по телефону несколько часов назад.
Джейн еле слышно простонала. Эббот сиял.
– Приятно с вами познакомиться, сэр, – сказал Майло, направляясь к креслу.
– Les gendarmes, – продекламировал Эббот. – Les gendarmes du Marseilles[10], жандармерия, суровая рука закона. – Он вытянул шею и попытался посмотреть на жену. – Опять сигнализация сработала, дорогая?
– Нет, – ответила Джейн. – Это не то... Кое-что другое. Произошло нечто ужасное, Мэл.
– Ну, ну, – сказал Мэл Эббот, подмигивая нам. – Что может быть такого ужасного, мы ведь все живы?
– Пожалуйста, Мэл...
– Нет, нет, нет, – пропел Эббот, – нет, нет, нет, где же мой обед?
Подняв полупарализованную руку, он потянулся назад и попытался ухватить Джейн за ладонь, но неудачно. Наконец миссис Эббот сжала его пальцы, закрыв при этом глаза.
Старик снова нам подмигнул.
– Помните, как в анекдоте? Одного рыцаря спросили: "Как вы себя чувствуете, ведь вам исполнилось восемьдесят?" И рыцарь ответил: "Как я себя чувствую? – Эббот заученно помолчал. – Я скажу вам, как я себя чувствую. По сравнению со своими почившими товарищами – великолепно!"
– Мэл...
– Ну, дорогая. Помнишь, как там: asi es la vida[11], ты играешь, потом расплачиваешься. Мы можем себе это позволить, слава Богу.
Мэлвилл Эббот освободил руку и помахал плохо слушающимися пальцами. Его голова начала опускаться, однако он смог еще раз нам подмигнуть.
– Самое главное, все живы. Потому что, когда рыцаря спросили, как он себя чувствует в свои восемьдесят...
– Мэл. – Джейн наклонилась и взяла его за руку.
– Да, дорогая?
– Не надо шуток, Мэл. Пожалуйста. Не сейчас, не надо больше шуток.
Эббот выпучил глаза. Его обиженно-испуганное лицо приняло выражение ребенка, которого застали за рукоблудием.
– И это моя жена, – обратился он к нам. – Я бы попросил забрать ее, да не поможет. И с ней не могу, и без нее не могу. Патрульный останавливает водителя на шоссе. Парень говорит: "Извините, но я не превышал". Патрульный отвечает: "Вы что, не заметили? У вас милю назад жена из машины выпала". Парень говорит: "Слава тебе Господи! А то я уж начал думать, что оглох".
Джейн, наверное, сжала его пальцы, потому что он сморщился и ойкнул. Жена обошла коляску и опустилась перед ним на колени.
– Мэл, послушай меня. Произошло кое-что плохое. Ужасное. Для меня.
В его глазах появился испуг. Эббот взглянул на нас, словно ища поддержки. Мы промолчали. Мэл от неожиданности открыл рот. Вставные зубы были слишком белыми, слишком ровными и подчеркивали, в каком плачевном состоянии находятся остальные части дряхлого тела.
Эббот надул губы. Джейн положила руки на его узкие плечи.
– Что плохого в моих шутках, дорогая? Что за жизнь без капельки остроумия?
– Это Лорен, Мэл. Она... – Джейн начала плакать. Старик посмотрел на жену, облизнул губы, потрогал ее волосы. Она положила голову ему на колени, и Эббот стал гладить ее по щеке.
– Лорен, – повторил он, будто пытаясь вспомнить имя. Мэл закрыл глаза, и было видно, как зрачки бегают под веками. Копается на полках памяти. Когда Эббот открыл глаза, то опять заулыбался: – Та красотка?
Джейн вскочила на ноги, и коляска отъехала на несколько дюймов. Сжав зубы, она выдохнула и произнесла очень медленно:
– Лорен – моя дочь, Мэл. Моя девочка, моя малышка, мой ребенок – как твой Бобби.
Эббот подумал, отвернулся и опять надул губы.
– Бобби никогда не приходит ко мне.
Джейн закричала:
– Потому что Бобби... – Она замолчала, потом пробормотала: – Боже мой! – Поцеловала мужа в голову, очень сильно (это больше походило на удар, чем на знак любви и привязанности), и закрыла лицо руками.
Эббот сказал:
– Бобби врач. Уважаемый пластический хирург, Микеланджело со скальпелем, с огромной практикой среди звезд. Знает, где похоронена каждая морщинка. – Его лицо просветлело, он повернулся к жене. – Куда, ты говоришь, мы пойдем на завтрак? Все пойдут? Сначала пойдем в "Чайницу", затем заглянем в кафе "У Салли", перекусим этим...
Он помолчал минуту.
– Да не важно, с луком... Может, омлетом? – Повернулся к нам: – Вас это тоже касается, джентльмены. Завтрак за мой счет, при условии, что вы не оштрафуете нас за ложную тревогу.
Джейн Эббот повезла коляску обратно к лифту, по дороге обещая, что на завтрак у них будет омлет с луком, может быть, даже блинчики, только ей нужно время, чтобы все подготовить, а он должен обдумать свой туалет. Сказала, что зайдет к нему через минуту. Открылись двери лифта, и она ввезла коляску внутрь.
– Я надену кардиган, – заявил Мэл, – один из моих любимых, от "Деворе".
Лифт закрылся за ними. Мы вновь остались одни, и Майло пробормотал:
– Боже, Боже. – Затем он направился к книжному шкафу. – Ты только посмотри. Граучо, Милтон Берл... Этот парень со всеми был знаком. А вот фотография из Общества странствующих монахов, которую они прислали ему двадцать лет назад. Костер на ней хоть и символизирует, судя по всему, адское пламя, выглядит не слишком ярким. Так что и у меня есть надежда не особо сильно поджариться.
Я посмотрел поближе на картины. Там стояли подписи Пикассо, Чайлда Хэссэма, Луи Ритмена, Макса Эрнста. Маленький рисунок Ренуара.
Стены слегка завибрировали, двери лифта распахнулись, и Джейн Эббот выбежала, словно спасаясь от удушья. Глаза у нее были потухшие, она казалась очень старой. Я попытался представить ее молодой улыбчивой стюардессой и не смог.
– Извините, – сказала она. – Просто с каждым разом ему становится все хуже. О Господи!
Джейн рухнула на диван и заплакала. Потом взяла себя в руки и начала рассказывать, обращаясь к своему колену:
– Бобби, его сын, погиб десять лет назад. Несчастный случай на горнолыжном курорте. Он был единственным ребенком. Жена Мэла, Дорис, долгое время болела. Тяжелая форма артрита, под конец она уже не могла двигаться. После смерти Бобби она совсем сдала, за ней требовался круглосуточный уход. После развода с прежним мужем я выучилась на медсестру-сиделку, получила диплом, начала работать частным образом. Ухаживала за Дорис до самой ее смерти. Потрясающая женщина, никогда не падала духом. Я работала у них пять лет, иногда по две смены подряд. В конце концов переехала в дом. Мэл старше Дорис, однако в то время он был в отличной форме. Мы хорошо ладили. У него было великолепное чувство юмора... У них обоих было... – Она схватила себя за щеку. – Он походил на солнечный луч. Всегда весел, сыпал шутками как из рога изобилия. Мэл знал сотни анекдотов и шуток, даже разделял их на категории. Можно задать ему тему, а у него уже штук двадцать хохм наготове. После смерти Дорис я съехала и устроилась на работу в доме отдыха. Через два месяца он мне позвонил. Попросил о встрече, и я решила, что Мэл просто хочет отблагодарить за мою работу. И когда он пришел, одетый с иголочки, с букетиком в петлице, я была несколько огорошена. Даже шокирована. Но я не хотела его обижать и пошла с ним в ресторан. Мы поужинали в "Пальме", выпили великолепного вина, и в итоге я провела самый замечательный вечер в моей жизни. Он был... В общем, не важно. Мы долго встречались. Два года назад я согласилась выйти за него. Ради его здоровья бросила курить. Знаю, из-за разницы в возрасте многим может показаться, что я... Это не так, поверьте...
– Вам не нужно объяснять, мэм.
– Нет, нужно. Всегда нужно объяснять. Наверняка вы думаете: еще одна молодая женщина польстилась на богатого старичка. Так это неправда. Мэл, конечно, состоятелен, одни его картины чего стоят... Однако мы заключили добрачное соглашение, я не в курсе его финансовых дел и не хочу о них знать. У меня фиксированное содержание. Я никогда не просила его изменить завещание. Он – самый лучший человек на свете. До недавнего времени...
9
Жандармы? Добрый вечер! (фр.)
10
Жандармы. Жандармы из Марселя (фр.).
11
Такова жизнь (исп.).