Почерк убийцы

Утром Пасхального Воскресенья звонари сыграли все пять тысяч сорок мелодий Стедманского перезвона. Хилари Торпс слушала перезвон из Красного Дома, сидя у огромной старинной кровати с пологом. В Новый год Хилари слушала отсюда Большой колокольный перезвон. Тогда слышно было просто прекрасно. А сегодня почему-то до Хилари доносились лишь отрывки. Должно быть, виной этому был восточный ветер, который уносил звуки в другую сторону.

— Хилари!

— Да, папа.

— Я боюсь… боюсь, что если я умру, я оставлю тебя совсем одну… не смогу дать тебе образования.

— Ну что ты говоришь. Я даже думать об этом не хочу. Но скажу тебе только одно. Не волнуйся за меня. Со мной все будет хорошо.

— Есть возможность послать тебя в Оксфорд. Это не будет слишком уж дорого. Твой дядя позаботится об этом и узнает обо всем необходимом.

— Не волнуйся, я в любом случае продолжу образование. А деньги мне не нужны. Я сама смогу обеспечить себя. Мисс Баулер говорит, что женщина, которая не может быть независимой, недостойна уважения. Папа, я собираюсь стать писателем. Мисс Баулер говорит, что у меня есть способности для этого.

Стоит заметить, что мисс Баулер была учительницей английского у Хилари. Девочка безмерно восхищаюсь своим преподавателем.

— О! А что ты собираешься писать? Ты будешь заниматься поэзией? — поинтересовался мистер Торпс.

— Ну, возможно. Но я не думаю, что за стихи много платят. Я буду писать романы: они лучше всего продаются. Романы будут очень красивыми и с глубоким смыслом.

— По-моему, тебе надо набраться хотя бы немного опыта, прежде чем писать романы, моя девочка.

— Глупости. Для того чтобы писать романы, опыт совсем не нужен, папа. Романы пишут и в Оксфорде. В них описывают школьную жизнь. И, знаешь, эти романы отлично раскупаются.

— Да, понимаю… А когда ты закончишь Оксфорд, будешь писать о том, как ужасно и тяжело жилось в колледже.

— Хорошая идея, папа. Надо будет подумать об этом.

— Что ж, дорогая. Я думаю, у тебя все получится. Однако, тем не менее, мне очень неспокойно от мысли, что я оставляю тебе такое маленькое наследство. Если бы только украденное ожерелье нашлось! Я глупо поступил, заплатив за него этой Вилбрехэм. Но другого выхода тогда у меня не было…

— О, папа! Прошу, прошу тебя! Забудь об этом ожерелье! Хватит говорить о нем. Конечно же, у тебя тогда просто не было другого выхода. Ты ни в чем не виноват. Да и не нужны мне эти деньги. И вообще хватит этих разговоров. Ты, я надеюсь, еще не собираешься умирать.

Однако, вопреки надеждам Хилари, доктор, который приехал во вторник, был очень пессимистичен. Осмотрев мистера Торпса, он отвел доктора Байнса в сторону и сказал:

— Вы сделали все, что могли. Даже если бы вы вызвали меня раньше, вряд ли бы что-либо изменилось.

Затем доктор обратился к Хилари. Он пытался говорить как можно спокойнее и ласковее:

— Мисс Торпс, вы знаете, мы никогда не должны сдаваться и терять надежду. Я не могу скрывать от вас, что ваш отец — в очень тяжелом состоянии, однако природа обладает удивительными восстановительными и лечебными силами…

Было ясно, почему были произнесены эти слова. Обычно доктора начинают говорить о каких-то чудесах, только когда надежды на выздоровление уже нет и медицина бессильна.

Утром следующего понедельника мистер Венейблс, выйдя из дома одной сварливой пожилой дамы на окраине прихода, услышал монотонный звон колокола. Некоторое время падре стоял неподвижно у калитки и прислушивался.

— Это Тейлор Паул, — тихо сказал падре. Три мрачных удара и тишина.

— Мужчина или женщина?

Еще три удара, пауза, потом еще три.

— Мужчина, — ответил падре. Он все еще стоял неподвижно и слушал. — Интересно, по кому звонит колокол? Может, по бедняге старине Мерривезеру? Хотя… надо подсчитать, сколько ударов. Надеюсь, это не по сыну Хенсмана. — Падре отсчитал двенадцать ударов, затем услышал тринадцатый и с облегчением вздохнул: — Слава Богу — мальчик Хенсмана жив. Теперь падре считал удары дальше. Двадцать, тридцать… Значит, умерший был взрослым человеком.

— Господи, — подумал падре, — только не сэр Генри. Вчера, мне показалось, что ему лучше.

Сорок ударов, сорок один, сорок два. Да, это, должно быть, звонят по старику Мерривезеру. Он так долго мучился, бедняга. Смерть для него — настоящее избавление от страдании. Сорок три, сорок четыре, сорок пять, сорок шесть. Звон должен продолжаться. Он не может остановиться на этом числе… этого просто не может быть. Старику Мерривезеру восемьдесят четыре. Падре внимательно вслушивался в тишину, надеясь услышать очередной удар колокола. Нет, должно быть, он просто не услышал его из-за сильного ветра. Падре простоял еще секунд тридцать в тишине, прежде чем снова раздался звон Тейлора Паула. Затем снова последовала пауза в тридцать секунд.

Пожилая леди, увидев, что падре до сих пор стоит у ее калитки, решила подойти и спросить, что случилось.

— Это поминальный звон, — ответил мистер Венейблс. — Пробили девять тейлоров и еще сорок шесть ударов. Боюсь, это в память о сэре Генри.

— О боже, — сказала леди, обратив на падре взгляд, в котором отражались жалость и сострадание. — Как печально. Просто ужасно. Что же теперь будет с бедняжкой мисс Хилари? Мать и отец так быстро покинули ее. Девочке же всего пятнадцать. У нее же совсем никого не осталось, некому будет присмотреть за ней. Знаете, я очень настороженно отношусь к девушкам, которые с юности были предоставлены самим себе. Я думаю, не стоило забирать у Хилари родителей.

— Мы не должны осуждать дела Господа, — сказал падре.

— Дела Господа? — ответила пожилая дама. — Не говорите мне об этом, падре. Сначала Он забрал у меня мужа, потом дочерей. И почему я должна молчать и смиряться, если я знаю, что это неправильно?

Признаться, падре был слишком потрясен и расстроен новостью о смерти сэра Генри, чтобы спорить и пытаться переубедить леди, поэтому он сказал только одно:

— Мы должны доверять Господу, миссис Гиддинтс.

Сказав это, мистер Венейблс открыл калитку и вышел.

Похороны сэра Генри были назначены на вечер пятницы. В организации этого траурного действа участвовали, по крайней мере, четверо человек из прихода святого Павла. Во-первых, мистер Рассел, владелец похоронного бюро. Он был кузеном Мэри Рассел, жены Вильяма Тодея. Мистер Рассел взял на себя подготовку гроба и всего остального, что может понадобиться, включая машину для перевозки. Он же подбирал шестерых носильщиков так, чтобы они были одного роста и комплекции. Словом, мистер Рассел взял на себя большую часть материальных расходов. Хезеки Лавендер и Джек Годфри занимались подготовкой колокольного перезвона. Джек Годфри был ответственен за техническую подготовку колоколов, а Хезеки Лавендер должен был подобрать мелодии и проследить за правильностью их исполнения. Гарри Готобед, могильщик, был занят подготовкой могилы. Он так переживал за то, чтобы все было в порядке, что все делал сам. И хотя его сын, Дик, мог бы вполне справиться самостоятельно, Гарри копал могилу вместе с ним. Вдвоем они все сделали очень быстро. Сэр Генри хотел, чтобы его похоронили рядом с женой. Так что работа могильщика была значительно облегчена — не пришлось делать никаких специальных замеров. Да и земля после предыдущих похорон еще не успела осесть, поэтому копать было очень легко.

Падре только вернулся после объезда нуждающихся в его помощи прихожан, и сел было выпить чаю, как в гостиную вошла Эмили.

— Мистер Венейблс, пришел мистер Готобед, вы не могли бы поговорить с ним сейчас?

— Да, конечно, где он?

— У двери. Он не хочет проходить, потому что у него грязные ботинки.

Мистер Венейблс пошел к двери. Гарри Готобед неуклюже стоял на ступеньке. В руках он держал свою кепку.

— Что случилось, Гарри?

— Сэр, я по поводу могилы. Я решил посоветоваться с вами. Понимаете, когда мы с Диком вскрыли могилу, мы обнаружили там тело… и Дик сказал…