Под грузом улик

— Так, врожденная придурковатость, — откликнулся лорд Питер. — Бедный старина Каткарт. Какой она была в свое время! В каком-то смысле она до сих пор остается неподражаемой. Не знаю, почему это я, простившись с ней, начал говорить о ней как об усопшей.

— Вы просто страшно эгоистичны, — проворчал мистер Паркер.

— Я знаю. Это со мной с детства. Но что меня беспокоит, так это то, что я становлюсь слишком влюбчивым. Когда Барбара отказала мне…

— Вы излечились, — жестко констатировал его друг. — А вообще, я давно уже за вами это замечаю.

Лорд Питер глубоко вздохнул.

— Я ценю вашу прямоту, Чарлз, и все же я бы хотел, чтобы вы не были так жестоки. К тому… что это? Они выходят?

Толпа начала выливаться на площадь Парламента. Редкие струйки людей потекли через улицу. На фоне серых камней Святого Стефана мелькнул пурпур.

И в ресторанчик, задыхаясь, вбежал секретарь мистера Мерблеса.

— Все в порядке, милорд — оправдан — единогласно. Вы не соизволите подойти, милорд?

Все трое выбежали из ресторанчика. Возбужденные зеваки встретили лорда Питера восторженными восклицаниями. Сильный порыв ветра, внезапно ворвавшийся на площадь, взметнул пурпурные мантии выходящих лордов. Передаваемый от одного к другому, наконец лорд Питер добрался до середины толпы.

— Прошу прощения, ваша светлость.

Это был Бантер. Бантер, у которого фантастическим образом в руках оказалась подбитая горностаем мантия и который уже сворачивал позорный синий костюм — символ бесчестья.

— Позвольте мне, ваша светлость, почтительнейше поздравить вас.

— Бантер! — воскликнул лорд Питер. — Боже милостивый, он сошел с ума! Черт побери, уберите это, — добавил он, указывая на долговязого фотографа.

— Поздно, милорд! — торжествующе ответил тот, убирая кассету.

— Питер, — промолвил герцог. — Э-э, спасибо, старина.

— Не за что, — ответил его светлость. — Поездка была замечательной. Ты хорошо выглядишь. Давайте не будем здесь обмениваться рукопожатиями — слышите? Я слышал, как он только что вставил следующий дагерротип.

И они начали проталкиваться сквозь волнующуюся толпу к машинам. Две герцогини уже сели, и герцог собирался последовать их примеру, как на расстоянии дюйма от его головы в ветровое стекло врезалась пуля и, отрикошетив, отлетела куда-то в гущу толпы.

Раздались крики, началась паника. Огромный бородатый мужчина расшвыривал трех наседавших на него констеблей, затем последовала перестрелка и погоня — толпа раздалась и снова сомкнулась, как гончие в охоте на лисицу, устремляясь мимо Парламента к Вестминстерскому мосту.

— Он убил женщину! Он под тем автобусом! Нет! Вон он! Убийца! Держите его! — Пронзительный визг, крики, свистки полицейских, констебли, выбегающие из-за углов.

Водитель такси, пересекавший мост, увидел зверское лицо, мелькнувшее прямо перед бампером, ударил по тормозам, и безумец в последний раз нажал спусковой крючок. Звуки выстрела и разорвавшейся шины прозвучали почти одновременно; такси начало заносить вправо, и, сбив с ног беглеца, с оглушительным грохотом оно врезалось в трамвай, стоявший на кольце на набережной.

— Я не виноват! — закричал таксист. — Он стрелял в меня. О Господи, что я мог сделать!

Лорд Питер и Паркер, еле переводя дыхание, подбежали одновременно.

— Тут, констебль! — задыхаясь, проговорил Питер. — Я знаю этого человека. Он затаил зло на моего брата. Это связано… с браконьерством в Йоркшире. Скажите прокурору, чтобы он обратился ко мне за сведениями.

— Очень хорошо, милорд.

— Не надо это фотографировать, — заметил лорд Питер человеку с камерой, который уже проталкивался мимо него.

Фотограф покачал головой.

— Да, это никому не понравится, милорд. Только место аварии и прибытие «скорой помощи». Знаете, такие веселенькие, жизнеутверждающие снимки. Ничего мрачного. — И он мотнул головой на огромные темные лужи крови на мостовой: — Такое не годится.

Откуда-то вынырнул рыжий репортер с записной книжкой наготове.

— Ну что ж, вам нужны подробности? — поинтересовался его светлость. — Сейчас я вам расскажу.

Так что в конечном счете история с миссис Граймторп не вызвала ни малейших осложнений. Не часто герцогские прихоти заканчиваются так благополучно. Его светлость, будучи истинным джентльменом, галантно предложил встретиться для выражения соболезнований. В какие бы бестолковые авантюры он ни пускался, он никогда не пытался потом скрыться и избегнуть бури рыданий, заканчивающихся, как правило: «Ну что ж, я ухожу» — фразой, столь многих приводящей в отчаяние, а порой доводящей и до самоубийства. Однако в данном случае все обошлось. Леди ничего не было нужно.

— Теперь я свободна, — сообщила она. — Я вернусь к родным в Корнуэлл. После того как он умер, мне ничего не нужно. — И ласка герцога, которую он счел необходимым проявить, завершилась самым бездарным провалом.

Лорд Питер пошел провожать ее в небольшую, но приличную гостиницу в Блумсбери. Ей нравились такси, большие сверкающие магазины и вывески. На площади Пикадилли они остановились, чтобы посмотреть рекламу Бонзо — собаку, курящую папиросу, и младенца фирмы «Нестле», поглощавшего молоко из бутылки. Она была потрясена, что цены на вещи, выставленные в витринах, оказались гораздо умереннее, чем в Стэпли.

— Как бы я хотела такой голубой шарф, — заметила она, — но, наверное, он мне, как вдове, не подойдет.

— Вы можете купить его сейчас, а носить будете позже, — предложил лорд Питер, — в Корнуэлле.

— Пожалуй. — Она оглядела свое коричневое платье. — А траурное платье я смогу здесь купить? Мне же потребуется что-то на похороны. Платье и шляпу… ну, может быть, еще пальто.

— По-моему, это прекрасная мысль.

— Прямо сейчас?

— А почему нет?

— У меня есть деньги, — сообщила она. — Я взяла из бюро. Я думаю, теперь они принадлежат мне. Не то чтобы я хотела получить какое-нибудь наследство. Но раз уж так получилось.

— На вашем месте я бы и размышлять об этом не стал, — ответил лорд Питер.

И она вошла в магазин, наконец полностью принадлежа самой себе.

Поздней ночью инспектор Сагг, пересекавший площадь Парламента, наткнулся на таксиста, который что-то с жаром произносил памятнику лорду Палмерстону. Возмущенный этим нелепым занятием, мистер Сагг приблизился и обнаружил, что государственный муж делит свой пьедестал с джентльменом в вечернем костюме, который, рискованно держась за него одной рукой, осматривал близлежащие улицы через поднесенную к глазу пустую бутылку из-под шампанского.

— Эй! — окликнул его полицейский. — Что вы там делаете? Спускайтесь!

— Привет! — откликнулся джентльмен, внезапно теряя равновесие и обрушиваясь вниз. — Вы не встречали моего друга? Очень странно… необычайно странно. Надеюсь, вы знаете, где его можно найти, а? В минуту сомнений обратись к полицейскому, а? Мой дружок. Очень достойный человек. Фредди… старина Фредди. Всегда откликается на свое имя, как добрая собака! — Наконец он поднялся и замер, уставившись на полицейского.

— Черт меня побери, если это не его светлость! — воскликнул инспектор Сагг, которому доводилось встречать лорда Питера при других обстоятельствах. — Лучше бы вам отправиться домой, милорд. Ночной воздух прохладен, не так ли? Не дай Бог, простудитесь. Вот и ваше такси. Ну-ка забирайтесь в него.

— Нет, — решительно возразил лорд Питер. — Нет, нет и нет. Это невозможно. Бросив друга! Старого доброго Фредди! Никогда не покину друга. Добрейший старина Сагг, мы не можем бросить Фредди! — Он попробовал принять соответствующую позу, поставив ногу на подножку такси, но, промахнувшись, рухнул в машину головой вперед.

Мистер Сагг попытался впихнуть внутрь его ноги и закрыть дверцу, но его светлость воспрепятствовал этому с неожиданным проворством. Вынырнув из машины и опустившись на подножку, лорд Питер мрачно пояснил: