Под грузом улик

— Вон из моего дома, — мрачно пропыхтел мистер Граймторп.

— Несомненно, — ответил Питер, — и премного благодарен за увлекательный вечер, мистер Граймторп. Жаль, что вы ничего не сообщили мне о моем приятеле.

Ругаясь на чем свет стоит, мистер Граймторп вскочил и кинулся к двери:

— Джабиз!

Лорд Питер взглянул ему вслед, после чего внимательно осмотрел комнату.

— Есть здесь что-то подозрительное, — заметил он вслух. — Что-то ему известно. Зверский тип. Интересно…

Он заглянул за ларь и лицом к лицу столкнулся с женщиной — ее лицо белым мазком выступало на фоне густой тьмы.

— Вы? — хрипло прошептала она, задохнувшись от неожиданности. — Вы? Вы сошли с ума. Скорей, скорей! Он пошел за собаками!

Вытянув обе руки, она уперлась лорду Питеру в грудь, настойчиво отталкивая его. Но тут на его лицо упал отблеск пламени, и она, издав сдавленный крик, окаменела — маска Медузы-Горгоны застыла на ее лице.

Миф утверждал, что Медуза была прекрасна, такова была и эта женщина: белоснежный лоб оттеняли черные волосы, карие глаза сияли из-под ровных, словно проведенных по линейке бровей, полный чувственный рот, — весь облик ее был столь прекрасен, что даже в этот напряженный момент лорд Питер ощутил, как в его крови забурлили все шестнадцать предшествующих поколений феодальных привилегий. Он инстинктивно взял ее за руки, но она их поспешно вырвала и отпрянула.

— Мадам, — приходя в себя, произнес Уимзи, — я не совсем…

Тысяча вопросов, нахлынув, затопила его сознание, но прежде чем он успел облечь в словесную форму хоть один, из-за дома раздался протяжный вопль, за которым тут же последовал еще один.

— Бегите! Бегите! — воскликнула женщина. — Собаки! Боже мой, Боже мой, что со мной будет? Уходите, если не желаете мне смерти! Уходите, уходите! Сжальтесь надо мной!

— Послушайте, может, мне лучше остаться и защитить… — начал лорд Питер.

— Если вы останетесь, вы погубите меня. Уходите! — ответила женщина.

Отбросив академические традиции, Питер подхватил трость и выбежал. Собаки бросились за ним по пятам. Ближайшую он ударил тростью, и та, скуля, отстала. Рабочий все еще стоял, прислонившись к воротам, и Граймторп заорал от дома, чтобы тот задержал беглеца. Питер приготовился к схватке: из-за спины накатывала свора собак, — и вдруг ощутил, как его подняли в воздух и швырнули через ворота. Поднявшись на ноги, Уимзи, не раздумывая, бросился наутек.

Сзади доносились ругань фермера и оправдания рабочего, потом послышался высокий женский голос, взвившийся в испуганном крике. Питер оглянулся. Рабочий, женщина и еще один откуда-то взявшийся мужчина загоняли собак обратно и, казалось, убеждали Граймторпа не выпускать их за ворота. Похоже, их усилия возымели действие, потому что фермер с мрачным видом направился прочь, а второй мужчина с истошными криками и хлопаньем кнута принялся загонять собак на псарню. Женщина что-то сказала, и ее муж, набросившись на нее со всей накопившейся яростью, сшиб ее с ног.

Питер инстинктивно дернулся назад, но, поняв, что только ухудшит положение, удержал себя. Стоя на месте, он дождался, пока она поднялась и, утирая шалью кровь и грязь с лица, двинулась к дому. Фермер оглянулся, погрозил ему кулаком и направился в дом вслед за женой. Джабиз наконец собрал собак и загнал их в клеть, а дружок лорда Питера вернулся к воротам.

Питер дождался, когда за мистером и миссис Граймторпами закроется дверь, достал из кармана носовой платок и осторожно помахал ему. Мужчина отлепился от ворот и начал медленно приближаться.

— Большое спасибо, — промолвил Питер, когда тот подошел, и вложил в его ладонь несколько монет. — Боюсь, я нечаянно стал виновником всех этих неприятностей.

Рабочий посмотрел на деньги, после чего перевел взгляд на Питера.

— Хозяин так всегда поступает с теми, кто приходит посмотреть на миссис. Так что лучше держаться подальше, если не хотите ей неприятностей.

— Послушайте, — спросил Питер, — а вы случайно не видели здесь молодого человека с мотоциклом — он должен был быть здесь где-то в прошлую среду?

— Не. Среду? Это когда миста ездил в Стэпли? Не, ничего не видел.

— Ну ладно. Если встретите кого-нибудь, кто видел, дайте мне знать. Вот моя карточка, а живу я в охотничьем доме. До свидания и премного благодарен.

Рабочий взял карточку и, не говоря ни слова, поплелся обратно.

Надвинув шляпу на глаза и подняв воротник, лорд Питер не спеша возвращался назад. Этот кинематографический эпизод поколебал его логические способности. С неимоверным усилием он пытался рассортировать свои впечатления и придать им некоторую стройность.

— Во-первых, — произнес он, — мистер Граймторп. Джентльмен, который не остановится ни перед чем. Здоровый. Злобный. Негостеприимный. Основная отличительная черта — ревность к своей поразительно прекрасной жене. В прошлую среду и четверг был в Стэпли. (Это, кстати, подтверждено и благородным джентльменом у ворот, что на данной стадии расследования может быть принято как алиби.) Следовательно, нашего таинственного друга с мотоциклом не встречал, конечно, если он действительно был в Стэпли. При этом полагает, что тот здесь был, и уж совершенно не сомневается в том, с какой целью. Что наводит на интересную мысль. Зачем тому нужна была коляска? Крайне неудобная вещь для путешествия. Очень хорошо. Но если наш друг приезжал за миссис Г., совершенно очевидно, что он не забрал ее. Снова хорошо. Во-вторых, миссис Граймторп. Исключительная особа. Клянусь Юпитером!

Он задумчиво остановился, чтобы как следует припомнить этот волнующий момент.

— Прежде всего приходится признать, что если Номер десять приезжал сюда действительно с вышепредположенной целью, то у него на это были все основания. Итак, миссис Г. пребывает в ужасе перед своим мужем, который из одного подозрения готов забить ее до смерти. Боюсь, как бы я только не навредил. Единственное, что можно сделать для жены такой скотины, так это забрать ее от него. Надеюсь, дело не кончится убийством. Одного уже достаточно. Так о чем бишь я? Да… так, значит, миссис Граймторп что-то известно или кто-то известен. Она приняла меня за кого-то, у кого были все основания не появляться в Граймеровой Норе. Интересно, а где она была, пока я разговаривал с Граймторпом? Она не была в своей комнате. Может, девочка ее предупредила? Нет, не получается — я сказал ей, кто я такой. Ага! Постойте-ка, постойте-ка. Не свет ли я вижу? Она выглянула из окна и увидела малого в поношенном плаще. На Номере десять тоже был поношенный плащ. Теперь предположим на мгновение, что она приняла меня за него. Что она будет делать? Она благоразумно скрывается, не понимая, какая дурость могла заставить меня вернуться. А когда Граймторп выскакивает, зовя псаря, она, дрожа от страха, спускается вниз, чтобы предупредить своего… своего… скажем прямо — любовника. Она обнаруживает, что это не ее любовник, а всего лишь какой-то раззява (боюсь, мой вид очень этому соответствовал). Новый компромат. Она просит раззяву бежать, чтобы спасти себя и ее. И раззява сбегает не слишком благородно. Следующее действие этой увлекательной драмы будет показано — когда? Хотелось бы мне это знать.

Он двинулся дальше.

— И все равно, — через некоторое время возразил он сам себе, — это не проливает никакого света на то, что Номер десять делал в охотничьем доме.

К концу своей прогулки он так и не пришел ни к каким выводам.

«Как бы там ни было, а я должен снова увидеться с миссис Граймторп, если это не будет угрожать ее жизни», — заметил он про себя.

5 

УЛИЦА СЕН-ОНОРЕ И УЛИЦА ДЕ ЛЯ ПЭ

Думаю, это был кот.

Мистер Паркер печально сидел в маленькой квартирке на улице Сент-Оноре. Было три часа дня. Весь Париж купался хоть и в приглушенном, но все же бодрящем свете осеннего солнца, но комната, выходящая окнами на север, с ее скупой темной мебелью и нежилой атмосферой производила давящее впечатление. Это была сугубо мужская комната, в неизменном виде сохранившая дух своего погибшего владельца — завсегдатая клубов. У холодного камина стояли два малиновых кожаных кресла. На каминной полке высились бронзовые часы в обрамлении немецких гильз, табакерка из камня и медная восточная вазочка с длинной трубкой. На стенах висели несколько великолепных гравюр в тоненьких рамочках из грушевого дерева и портрет маслом какой-то пышной дамы эпохи Карла II. Шторы на окнах были малинового цвета, а пол покрывал толстый турецкий ковер. Напротив камина располагался высокий книжный шкаф с застекленными дверцами, на полках которого стояли собрание английской и французской классики, большая коллекция книг по истории и международной политике, несколько французских романов, брошюры, посвященные охоте и военному делу, и знаменитое французское издание «Декамерона» с пикантными иллюстрациями. У самого окна находилось большое бюро.