Страница 73 из 78
В этом отношении исторические сочинения неизбежно субъективны. Однако издавна описание тех или иных событий и лиц делается с определенных политических, религиозных, философских или нравственных позиций и ради определенных целей. Тут уже проявляется не просто субъективность, а предвзятость.
При этом следует разделять два вида целей.
Каждое нормальное государство стремится к устойчивости и единству общества. Этому служит соответствующая идеология. В угоду ей преподносятся исторические события и личности.
Есть и другая цель: расшатать государственные устои, разрушить общественные связи между народами, поколениями, религиозными конфессиями, представителями разных социальных групп.
В Советском Союзе учение марксизма-ленинизма имело две составных части: исторический и диалектический материализм. Первый исходил из представления о направленном прогрессе общества от первобытной анархии к завершающему цивилизованному коммунизму, основанному на высших достижениях науки и техники.
Такова оптимистическая концепция, предполагающая, что «все к лучшему в этом лучшем из миров», как утешал себя многомудрый Панглос из философской повести Вольтера «Кандид», попадавший в страшные переделки. В Новом Завете предлагается другой финал человечества: вселенские катастрофы и Страшный Суд над всеми живущими и жившими.
Отказ от исторического материализма в России после установления буржуазной демократии повлек за собой полный пересмотр концепции развития цивилизации. Прежде восхваляемого «самого человечного человека» теперь в многотиражных изданиях представляют тираном и злодеем, а образы почти всех царей сусально приукрашивают, приводя многочисленные факты. Но и прежде историки, утверждавшие нечто противоположное, тоже ссылались на достоверные сведения.
В чем же дело? Догадаться нетрудно. Исторических событий великое множество, они нередко противоречивы и даже очевидцами описываются по-разному. Сочинителям предоставляется прекрасная возможность выбирать из этого обилия то, что им требуется, а прочее либо замалчивать, либо фальсифицировать. Именно таких, с позволения сказать, историков используют имущие власть и капиталы.
Об этом приходится помнить, рассказывая о событиях и недавнего, и далекого прошлого. Надо хотя бы в общих чертах представить себе то время, о котором идет речь, и обстановку, в которой жил и действовал данный персонаж. Полезно попытаться сообразить, что следовало бы предпринять в той или иной ситуации, к чему бы это привело.
Нередко предполагается, что тиран — это тип злодея, который наслаждается мучениями невинных жертв. Иногда нечто подобное встречается. Но психически ненормальный человек не может долго находиться во главе государства: от него постараются поскорее избавиться либо потенциальные жертвы, либо народные массы, либо ближайшее окружение, ибо от его свирепых причуд никто не застрахован.
Интересную мысль высказал маркиз де Сад: «Деспот — тот, кто создает законы, кто по своему усмотрению изменяет их и заставляет служить собственным интересам. Лишите деспота возможности злоупотребления, и это будет конец тирании. Никогда не существовало тирана, который бы не использовал законы для удовлетворения своей жестокости; если повсюду человеческие права будут распределены равномерно, чтобы дать каждому возможность отплатить за причиненные ему обиды, никакой деспот появиться не сможет, ибо он будет сброшен, как только поднимет руку на первую жертву. Никогда тираны не появлялись во времена анархии, они процветают лишь под прикрытием закона и достигают власти при его помощи, приспосабливая затем закон к своим потребностям…
Повторяю: при помощи законов вы породите еще больше негодяев, более хитрых и порочных, но не создадите добродетельных людей».
Помимо заключительного высказывания, не вызывает сомнений тезис знаменитого садиста о несовместимости тирании с анархией. Действительно, как свидетельствует опыт истории, наиболее жестокие репрессии осуществлялись под сенью закона и при господстве той или иной партии, того или иного правителя.
Для нашей цели представляет особый интерес вопрос: почему в некой стране в определенное время появился великий диктатор, и чем он руководствовался в своих поступках. И хотя не исключено его стремление к власти по каким-то личным мотивам, скажем, из неутолимой жажды славы, чаще, пожалуй, жестокая диктатура порождается обстоятельствами. Ни один здравомыслящий руководитель не станет прибегать к крайним мерам, когда есть возможность обойтись без них.
Прошу прощения за ссылку на личный опыт. Он не относится к событиям историческим, но помогает раскрыть суть явления. Во время работы в геологических партиях (не путать с политическими!) мне приходилось, попадая в критические ситуации, принимать волевые решения и превращаться в диктатора.
Например, происшествие с нашим небольшим отрядом в горах Станового хребта. Лагерь был расположен на островке реки Утук. Однажды ночью после сильных дождей вода в реке стала подниматься и затопила островок. Ребята успели надуть резиновую лодку, туда погрузили приборы. Поток стал сносить палатки. Все девять ребят и девушек сгрудились вокруг лодки — по пояс в ледяной воде. Вокруг темень, дождь; по реке проносятся сорванные потоком кусты и деревья.
Я не был начальником отряда и поначалу позаботился о своем рюкзаке (он единственный тогда остался невредимым, а его содержимое вскоре пригодилось всем). Вода прибывала, а люди стояли в остолбенении. Подойдя к ним, я стал вытаскивать из лодки ящики с приборами. Кто-то попытался меня остановить: мол, приборы дорогие, импортные. Я крикнул, что надо плыть, пока не поздно. Они тут же бросились в лодку. Мы все спаслись.
Как руководителю мне порой приходилось принимать решения, пресекая споры. Не всегда есть время для долгих обсуждений. Иной раз надо взять ответственность на себя, принять хотя бы сомнительное решение, чем пребывать в растерянности. Людям, не попадавшим в кризисные ситуации, трудно понять практическую пользу диктатуры в определенных обстоятельствах. А среди историков подобные люди преобладают.
Когда в русской армии весной 1917 года стал действовать «Приказ № 1», уравнивающий в правах солдат и офицеров, предоставивший особые полномочия солдатским комитетам, с воинской дисциплиной было покончено: действующая армия превратилась в бездействующую. Цели войны были чужды русскому народу. Она обогащала малую кучку пройдох и олигархов.
Февральско-мартовская анархия, заставившая царя отречься от престола, предоставила власть буржуазному Временному правительству. Анархия октября-ноября привела к Октябрьскому перевороту и власти большевиков, которые победили в Гражданской войне и восстановили Великую Россию, на новых социально-политических, а затем и экономических основах.
Все это были не происки каких-то экстремистов (такие люди не смогли бы прийти к власти, удержать ее и восстановить страну). Так проявлялись объективные законы развития общества в данных конкретных условиях. Тем, кто не в силах это понять, можно посоветовать не тужиться над объяснением исторических процессов, а лучше спокойно и вдумчиво хотя бы перечитать «Войну и мир» Льва Толстого.
История — это бесценный опыт человечества, отдельных народов и стран. Чрезвычайно важно уметь им воспользоваться. Для этого требуются знания, умение работать с фактами, здравый смысл, не замутненный СМРАП и научными предрассудками, честность.
Никто не утверждает, будто у нас при социализме все было распрекрасно. Идеального общества нет и быть не может. Идеал по сути своей отличен от реальности. Но без высоких нравственных идеалов, исповедуя культ денег и материальных ценностей, население низводится до скотского состояния и вырождается прежде всего духовно.
Сошлюсь на М.Е. Салтыкова-Щедрина: «Общество, изгнавшее из своей среды склонность к занятиям высшими умственными интересами, общество, с презрением и насмешкою относящееся к так называемым широким вопросам жизни… это общество одичалое, живущее наудачу и даже не могущее уяснить себе последствия, к которым неминуемо должна привести его одичалость». В числе этих последствий он упомянул неурядицы, общественное бессилие, распущенность нравов, увлечение чувственностью и пошлостью.