Дьявольский вальс

– Не могу сказать, что осуждаю ее. Столько месяцев она пыталась справиться с болезнью, но ничего не добилась. И к тому же она хочет заниматься медицинской практикой, а не играть в психологические изыски.

– Но ты, с другой стороны...

– А у меня злобный ум – слишком долго крутился рядом с тобой.

– Да-а, – проворчал он. – Ну что ж, мне понятны твои предположения насчет менингита, если мамаша болела именно им. Припадки у всех – и у матери, и у дочери. Но ты не знаешь наверняка, так ли это. И если она что-то скрывает, то почему она вообще упомянула об увольнении из армии? Зачем вообще говорить о том, что она была в армии?

– Почему моя исповедующаяся сочинила эту историю? Если она страдает синдромом Мюнхгаузена, она и дальше будет дразнить меня полуправдами. Было бы в самом деле полезно получить ее увольнительные бумаги, Майло. Узнай точно, что произошло с ней в Южной Каролине.

– Могу попытаться, но нужно время.

– И еще кое-что. Сегодня я пошел посмотреть медицинскую карту Чэда Джонса, но она пропала. Была взята в феврале ассистентом Эшмора и до сих пор не возвращена.

– Эшмора? Того, что был убит?

– Того самого. Он был токсикологом. Стефани полгода назад просила его просмотреть историю болезни Чэда, как раз когда у нее появились подозрения по поводу Кэсси. Он сделал это, но очень неохотно – занимался только научными исследованиями и не принимал пациентов. Тогда он заявил, что не нашел ничего подозрительного. Так почему же он вновь взял историю болезни Чэда? Уж не открыл ли что-нибудь новое о Кэсси?

– Прежде всего: если он не работал с пациентами, то как мог узнать что-либо о Кэсси?

– Мог увидеть ее имя в списках поступления или выписки из больницы. Такие списки выходят ежедневно, и каждый из врачей получает их. Имя девочки появляется в них раз за разом, и это, возможно, вызывает любопытство Эшмора, так что он решает вновь просмотреть документы о смерти ее брата. Ассистент – женщина по имени Дон Херберт. Я пытался разыскать ее, но она уволилась на другой день после того, как взяла историю болезни, – ничего себе, нашла время. А теперь Эшмор погиб. Мне не хочется показаться помешанным на заговорах, но все это выглядит странно, согласен? Херберт могла бы разъяснить, в чем дело, но от Санта-Барбары до Сан-Диего ни в одной адресной книге нет ни ее адреса, ни номера телефона.

– Дон Херберт, – повторил Майло. – Первая буква как у Хувера?

– Среднее имя Кент. Как у герцога.

– Отлично. Попытаюсь найти след до окончания смены.

– Был бы признателен.

– Прояви свою признательность, накормив меня. Приличная еда в доме есть?

– Я полагаю...

– А еще лучше haute cuisine[27]. Я что-нибудь подберу. Чтобы вкусно пожрать, очень дорогое, и все за твой счет.

Он заявился в восемь часов, держа на вытянутых руках белую коробку. На крышке – изображение ухмыляющегося островитянина в юбке из травы, вращающего на пальцах громадную лепешку.

– Пицца? – спросил я. – А как же насчет haute и очень дорогого?

– Подожди, пока не увидишь счет.

Он отнес коробку в кухню, поддел ногтем бечевку, снял крышку, вынул кусок и съел его, стоя у стола. Затем вытащил другой кусок, отдал его мне, взял еще один себе и присел на стул.

Я взглянул на свой кусок. Расплавленный сыр, украшенный грибами, луком, перцем, анчоусами, колбасой и множеством других продуктов, которые я не мог определить.

– Что это такое, ананас?

– И манго. И канадский бекон, и брэтвурст, и чоризо[28]. То, что ты держишь, приятель, настоящая «Паго-Паго пицца» со Спринг-стрит. Предельно демократичная кухня. По кусочку от всех видов пищи. Урок гастрономической демократии. – Он ел и разговаривал с набитым ртом: – Маленький индонезиец продает это с прилавка поблизости от центра, и люди выстраиваются в очередь.

Сорт свиной колбасы.

– Люди выстраиваются в очередь и для того, чтобы заплатить штрафы за нарушение правил парковки.

– Ну, как хочешь, – заявил Майло и опять нырнул в коробку, держа руку под куском, чтобы поймать капли расплавившегося сыра.

Я подошел к буфету, отыскал пару бумажных тарелок и поставил их на стол вместе с салфетками.

– Ого, прекрасный фарфор! – Он вытер подбородок. – Что-нибудь выпьем?

Я вынул из холодильника две банки кока-колы.

– Это подойдет?

– Если холодная.

Покончив со вторым куском, он вскрыл банку и отпил глоток.

Я сел к столу и откусил от куска.

– Неплохо.

– Майло знает толк в жратве. – Он с жадностью отпил еще коки. – Что касается твоей мисс Дон К. Херберт, то к ней никаких претензий: никаких вызовов в полицию не зарегистрировано. Еще одна святая невинность.

Он сунул руку в карман, вынул лист бумаги и вручил его мне.

Дон Кент Херберт, дата рождения: 13 декабря 1963 г.

Рост 5 футов 6 дюймов, вес 170 фунтов, каштановые волосы, карие глаза, автомобиль «мазда-миата».

Внизу напечатан адрес: Линдблейд-стрит, в Калвер-Сити.

Я поблагодарил Майло и спросил, известно ли ему что-нибудь новое по делу об убийстве Эшмора.

Он покачал головой:

– Относят к обычному голливудскому нападению.

– Подходящий тип для нападения. Был богат. – Я описал дом на Норт-Виттиер.

– Не знал, что исследовательская работа так хорошо оплачивается, – заметил Майло.

– Не сказал бы, что это так. У Эшмора, наверное, был какой-то независимый доход. Это объяснило бы, почему клиника приняла его на работу в то время, когда она избавлялась от врачей и не приветствовала субсидии на исследования. Весьма возможно, что он пришел со своим приданым.

– То есть заплатил за свое поступление на службу?

– Такое случается.

– Я хотел бы спросить вот о чем. Это касается твоей теории, почему Эшмор начал проявлять любопытство. Кэсси поступала на лечение и выписывалась из клиники, начиная с момента рождения. Почему же он ждал до февраля и раньше не совал нос в чужие дела?

– Хороший вопрос. Подожди-ка.

Я принес выписки, которые сделал из истории болезни Кэсси. Майло придвинулся к столу, я стоял рядом и переворачивал страницы.

– Вот, – нашел я. – 10 февраля. За четыре дня до того, как Херберт взяла историю болезни Чэда. Вторая госпитализация Кэсси из-за проблем с желудком. Диагноз: расстройство желудка неизвестного происхождения. Возможно, сепсис – основной симптом – кровавый понос. Это могло вызвать у Эшмора предположение о каком-нибудь специфическом отравлении. Может быть, его профессиональный интерес преодолел апатию.

– Однако не настолько, чтобы он поговорил об этом со Стефани.

– Верно.

– Поэтому можно предположить, что он искал, но ничего не нашел.

– Тогда почему не возвратить назад медицинскую карту? – возразил я.

– Небрежность. Возможно, Херберт должна была сделать это, но не сделала. Знала, что скоро уходит, и ей было наплевать на бумаги.

– Когда увижу ее, спрошу об этом.

– Ага. Кто знает, может, она прокатит тебя в своей «миате».

– Трепись, трепись, – ответил я. – О Реджинальде Боттомли есть что-нибудь новенькое?

– Пока нет. Фордебранд – сыщик из Футхилла – сейчас в отпуске. Поэтому я заказал разговор с парнем, который его временно заменяет. Будем надеяться, что он посодействует.

Майло поставил банку на стол. Лицо его стало напряженным, и я подумал, что знаю причину. Он думал, известно ли тому, другому детективу, кто он, Майло, такой. Побеспокоится ли он ответить на вызов.

– Спасибо, – сказал я. – За все.

– De nada[29]. – Он потряс банку. Пустая. Облокотившись на стол обеими руками, Майло взглянул на меня.

– Что случилось?

– Ты выглядишь неуверенным. Как будто проиграл.

– Думаю, да. Все это только теории, а Кэсси до сих пор в опасности.

– Понимаю, что ты имеешь в виду. Самое лучшее – сосредоточиться, не отклоняться в сторону. Это рискованно в таких запутанных случаях – я-то знаю, часто бывал в подобных ситуациях. Чувствуешь себя бессильным, начинаешь бросаться из стороны в сторону и заканчиваешь тем, что мудрее не стал, а годы прошли.

27

Поварское искусство (фр.).

28

De nada* – Он потряс банку. Пустая. Облокотившись на стол обеими руками, Майло взглянул на меня.

29

Не стоит, не за что (исп.).