Как

На книге Кейт видит свою фамилию, выведенную золотыми буквами. Шоун.Она бережно берет книгу. Спереди напечатано: Боль и радость текста Э.Шоун.Текст — это так телетекст по телевизору, когда ты нажимаешь кнопку TV/MIX на пульте. Кейт раскрывает книгу, и оттуда на коврик выпадают фотографии. Она замирает, но ее бабушка не просыпается. Кейт нагибается, чтобы поднять снимки; на обоих изображен ребенок в саду. Похоже, снимки старые — еще тех времен, когда цвета быстро блекли, ее еще на свете тогда не было. Она кладет книгу на место, поверх журналов, впритык к часам с вмонтированным в них радио. Неплохая идея — иметь часы, в которых есть еще и радио!

Рот у бабушки приоткрыт, у нее из горла вылетают какие-то звуки. Кейт встает на цыпочки — так ей видны верхние зубы бабушки. Они очень белые. У бабушки Катрионы есть вставные зубы, она умеет выталкивать их изо рта языком. Кейт никогда сама этого не видела, только слышала о таком. Эти зубы очень похожи на настоящие. У бабушки Кейт морщины возле уголков глаз и морщина посреди лба, над носом, — как нарисованная. Веки подергиваются, словно глаза под ними бегают.

Внизу, на кухне, Кейт поворачивает металлический запор, пока дверь не открывается. То, что вчера вечером было темнотой, сейчас оказывается бескрайней лужайкой. Солнце уже вышло. Над лужайкой поднимается туман. Кейт пытается догнать туман, но он всякий раз убегает — то он впереди, то позади нее. Оборачиваясь, она видит, что в сырой траве остаются ее следы.

Такое ощущение, что она получила в свое распоряжение целый школьный двор. Кейт кувыркается, как делают дети на школьном дворе, и к ее лицу прилипает листок. Тут всюду листья. Она начинает пинать и футболить их, они прилипают к ее босым ногам, и вот уже кажется, будто на ней сапоги из мокрых листьев. За углом лужайка переходит в кусты и заросли, а между ними вьются тропинки. Кейт замечает белку. Она пытается догнать ее, но та прыгает на ствол дерева, и больше ее не видать.

Сбоку к дому лепится стеклянная комната. Кейт стоит на лужайке, смотрит на отражение сада и себя самой в стекле, на низкий солнечный свет. За стеклом — не оранжерея, там вообще нет растений. Кейт шагает по гравию и прижимается лицом к стеклу.

Книги. Сплошные книги. Больше, чем в школьной библиотеке, больше, чем в городской библиотеке, которую потом закрыли. Больше книг, чем в десяти библиотеках, такое множество книг, что Кейт даже не поверила бы, что столько существует на свете. Комната за стеклом состоит не из стен, как любая обычная комната, а из рядов книг.

Одно из окон вдруг темнеет и, превратившись в дверь, открывается. На Кейт пристально смотрит довольно старый мужчина. Он бородатый и почти лысый, если не считать длинных прядей, свисающих сбоку. Мужчина замечает, что девочка разглядывает эти пряди, и отбрасывает их на макушку.

Кейт делает шаг назад, на гравий. Он колет ей ступни. Старик смотрит на нее так, словно она чем-то провинилась.

Там была белка, говорит она. Я ничего не трогала. Просто смотрела.

Старик глядит на нее по-прежнему сердито.

Вы… Я думаю, вы — мой дедушка, предполагает она.

О! — восклицает старик, и пар вылетает у него изо рта, как дым на холоде. Вот, значит, кто я такой?

Думаю, да, говорит Кейт. Я бегала по траве. У меня ноги промокли.

Старик ничего не отвечает. На нем носки. Брюки расстегнуты, а ворот рубашки весь измят.

Я — Кэтлин Шон, представляется Кейт.

Нужно произносить «Шоун», а не «Шон», поправляет ее старик. Скажи «Шоун».

А мы говорим «Шон», парирует Кейт.

Вот как — «мы»? — старик качает головой.

В комнате стоит запах сигарет. Стол посреди комнаты завален книгами, бумагами и пепельницами. Над камином висит большая картина с человеком и драконом: человек воткнул копье прямо в ноздрю дракона. Когда Кейт поднимает взгляд, то замечает, что тут как будто не одна комната, а две: эта комната вдвое выше обычной. Есть здесь и лестница, по ней можно подняться и подобраться к книгам, которые стоят на самом верху. Под лестницей — садок, полный рыбы. Три рыбы-ангела величиной с ладонь Кейт — темноглазые и плоские, как шумовки, когда они одновременно поворачиваются в воде, проплывают через косяки мелких белых рыбешек и мелких золотистых с красной полоской. На дне — черные сомы с усами и клыками, мечущиеся по кругу.

Большие рыбы любят пожирать маленьких, говорит старик Кейт.

Знаю, отвечает Кейт.

Они едят их заживо, говорит старик. Вон те рыбы - ангелы — они, похоже, даже друг дружку едят, даже собственное потомство, если не поделят территорию.

Кейт наблюдает за крошечным, совершенно прозрачным существом, которое не очень уверенно передвигается по камням на дне аквариума.

Там, где мы живем, продаются цветные камушки для аквариума. Можно еще купить пластмассовые черепа — чтобы рыбы проплывали через глазницы, ну, маленькие точно смогут проплывать. А еще продается пластмассовый ныряльщик — у него из шлема даже пузырьки вылетают, как будто он дышит.

Старик лежит на кушетке, задрав ноги кверху. На полу, рядом с кушеткой, валяются простыня и покрывала. Он уставился в потолок, а может быть, на те книги, что на самом верху. Он выпускает дым, который поднимается над его головой. Рядом с ним на полу, поверх неряшливой груды книг, стоит пепельница, полная окурков.

А вы не знаете, что курить вредно для здоровья? — обращается к нему Кейт.

Ну, вот что, Кэтлин Шон, говорит старик. Что же это за место на земле, где продаются ныряльщики, черепа и разноцветные камешки?

Место на земле? — переспрашивает Кейт.

Ну, где можно купить все эти удивительные веши? — поясняет старик.

Они продаются в зоомагазине недалеко от нашего дома, говорит Кейт. Но они очень дорогие.

И где это?

В Шотландии. У нас нет аквариума, рассказывает Кейт, Эми говорит, что нам не нужен аквариум, ведь мы иногда видим тюленей прямо из окна каравана.

В Шотландии, повторяет старик. Караван в Шотландии, какая близость к природе.

Да, подтверждает Кейт, а иногда, если долго смотреть, можно увидеть и дельфинов.

Дельфины, кивает старик. Кейт не может понять, что выражает его тон — удивление или скуку. И кто же, кто живет в этом караване?

Мы живем, отвечает Кейт. Я и Эми. Ваша дочь, добавляет она.

А ты — Кэтлин, говорит старик. Он все еще смотрит в потолок, глядя, как дым поднимается и растворяется в воздухе.

Да, но чаще меня называют Кейт, поправляет его девочка. Мне почти восемь лет. Я родилась 20 февраля 1988 года. В будущем году мне исполнится восемь, всего через четыре — нет, через три месяца.

А мне, говорит старик, шестьдесят три года. День рождения у меня в апреле. В апреле мне стукнет шестьдесят четыре, восьмилетняя Кейт.

Кейт садится на грязный коврик рядом с вазой. Она уже заглянула в вазу, но внутри только окурки. Она считает на пальцах. Вы в восемь раз старше меня, говорит она старику, своему дедушке. Мой знак зодиака — Рыбы. А ваш?

Телец, отвечает старик. Потом мычит. Наверное, хочет ее рассмешить. Кейт смеется.

А вы знаете такую сказку, спрашивает она, про рыбу, которая превратилась в девочку?

Старик ничего не отвечает. Глаза у него закрыты.

А знаете другую — про двадцать кошек, которые входят в комнату, где спит человек, ну вот, и он просыпается и видит их, как они греют лапы у его очага, а потом одна из кошек подходит к окну и говорит: «Да здравствует Англия, ура!», ну вот, и… Нет, на одной из кошек шляпа, и именно эта кошка подходит к окну и говорит: «Да здравствует Англия, ура!», и бросает свою шляпу в других кошек, и одна из тех кошек подбирает ее, надевает, выпрыгивает из окна и тоже кричит: «Да здравствует Англия, ура!», и они все проделывают это, до последней кошки, она тоже это проделывает, и бросает шляпу на пол, и вот тот человек встает с кровати, надевает шляпу, кричит «Да здравствует Англия, ура!» и выпрыгивает из окна, а когда открывает глаза, то видит, что он в Англии, и на… м-м, ну, на этой штуковине, на которой вешают людей…