Страница 1 из 62
Джеймс Скадамор
Клиника «Амнезия»
Первое, что она ощутила, были слабость в желудке и дрожь в коленях. Затем ее охватило чувство неосознанной вины, нереальности, холода и страха. Затем ей захотелось, чтобы этот день поскорее закончился. Затем она внезапно поняла, что подобное желание совершенно бессмысленно, потому что смерть ее отца была единственным событием, произошедшим в мире, которое будет без конца повторяться из раза враз, вечно и неизменно.
Взрослые всегда придумывают совершенно неинтересные объяснения.
1
Великие рассказчики иногда уходят из жизни значительно раньше отмеренного им срока. Вот почему о них нужно слагать великие истории. Я постараюсь сделать это с максимальной ответственностью.
Почти за год до смерти Фабиана, 8 сентября 1995 года, некий антрополог по имени Иоганн Рейнхард и его проводник Мигель Зарате обнаружили у вершины одного из перуанских вулканов вмерзшее в лед тело принцессы древнего инкского государства. Осознавая важность находки, Рейнхард забрал его с собой, завернув в туристический коврик-«пенку».
Его открытие было встречено окружающими без особого восторга. Погонщик мула, ждавший исследователя и его спутника у подножия горы, завязал своему четвероногому питомцу глаза, чтобы тот перестал шарахаться из стороны в сторону, завидев, что придется нести мертвое тело. Владелец гостинички, где они остановились до подъема в горы, отказал им в жилье, опасаясь накликать на себя беду. В конце концов Рейнхард и Зарате все-таки добрались до городка под названием Арекипа, где сначала поместили тело в морозильник в доме проводника и только после этого сообщили о находке властям.
По всей видимости, Хуаниту – или Ледяную принцессу, как ее впоследствии именовали в туристических проспектах – насмерть забили дубинками на церемонии жертвоприношения в честь бога горы. Она пролежала во льду пять столетий и хорошо сохранилась, можно даже сказать, пребывала почти в превосходном состоянии, если не считать жуткой раны на голове.
Шесть месяцев спустя на страницах одной из центральных эквадорских газет появилась статья о Ледяной принцессе, и мой друг Фабиан Моралес в один прекрасный день появился в нашем классе международной школы в Кито, размахивая экземпляром этой газеты.
– Анти! Ты видел? – спросил он. – В Перу, возле какого-то вулкана, нашли тело индианки пятисотлетней давности.
Меня зовут Энтони, Антоний, но в детстве я плохо выговаривал свое имя. Я называл себя Анти, и это имечко так ко мне и прилипло на веки вечные – лишнее свидетельство того, как абсолютно невинная ошибка может сопровождать человека всю его жизнь.
– Ты только послушай, – произнес Фабиан. – «Судя по всему, прежде чем принести Ледяную принцессу в жертву, ее заморили голодом и заставили принять участие в ритуалах принятия галлюциногенных наркотиков и крепкого алкоголя». Тут явно не обошлось и без секса, на что угодно готов спорить, хоть в газете и говорится, что ей было всего пятнадцать. Верена, ты бы точно подошла. Как ты смотришь на мое предложение отправиться в горы и хорошо провести там время? Может, мы и тебя убьем, зато ты станешь бессмертной, малышка!
– Тебе ни за что не затащить меня в горы, мерзкий извращенец.
– Да какие проблемы? Давай отправимся туда прямо сейчас, a? Mamacita!Ты только дай мне руку, малышка! Я сделаю все как можно быстрей.
– Катись к черту, Фабиан!
Верена Эрмес носила в левом ухе три сережки, красила волосы и каждый день крепко душилась дешевыми духами. Она была главной героиней самых сладостных наших поллюционных сновидений, однако сама Верена питала слабость к взрослым мужчинам – во всяком случае, она этим хвасталась, – и вопреки тому, что мы с Фабианом рассказывали друг другу, нам ни разу не удалось вытянуть из нее ничего, кроме ядовитых, язвительных слов. В принципе мы могли бы дальше продолжать в том же духе, однако перемена закончилась и пришлось на какое-то время отложить разговоры. Наш учитель, одетый в традиционный для местных англичан вельветовый костюм, легкой походкой вошел в классную комнату, сел за стол и издал глубокий вздох, давая понять, что нам следует угомониться.
Ледяная принцесса Хуанита на какое-то время была забыта.
В тот же день, немного позже, сидя на баскетбольной площадке в ожидании, когда за нами заедет машина и отвезет домой, мы с Фабианом обсудили открытие Рейнхарда более обстоятельно. Пара покрытых снежными шапками вулканов – наши местные горные божества – возвышалась вдали над приземистыми строениями старого Кито: красавец Котопахи, стыдливо прятавший свое лицо за пеленой облаков и городского смога, и Кайамбе, отражавший в этот вечер пурпурный осколок заката.
– Нам обязательно нужно туда отправиться, – заявил Фабиан. Он изобразил несколько вялых магических пассов, пряча в левой руке зажигалку, и, прежде чем сунуть ее в карман, сделал отвлекающие движения правой. Затем вздохнул и сказал: – Все открытия делаются слишком поспешно. Если и дальше бесцельно ждать у моря погоды, то открывать в мире будет уже нечего.
– Мы не можем отправиться в Перу, – ответил я. – Разве несколько месяцев назад мы не вступили с перуанцами в войну?
Под словом «мы» я подразумевал Эквадор. Хотя пограничные споры были успешно разрешены еще в 1942 году, в отношениях между обеими странами периодически возникала напряженность. По мнению отца, который достаточно цинично относился к подобным вещам, разногласия подобного рода обычно возникали накануне выборов, так как какая-нибудь политическая партия желала набрать очки, раздувая жупел военной угрозы со стороны соседнего государства. Однако в прошлом году серия пограничных конфликтов оказалась серьезнее обычного – жизни лишились более ста человек.
Нам с Фабианом было тогда по пятнадцать лет, а в этом возрасте смерть воспринимается достаточно абстрактно, однако обоим щекотала нервы мысль, что мы живем в условиях военного положения: перебои в подаче электроэнергии, антиперуанская пропаганда и даже возможность (пусть крайне маловероятная) реального военного вторжения враждебно настроенных соседей.
– Перестань пристебываться, – отозвался Фабиан. Его английский превосходен, однако у него устойчивая привычка употреблять импровизированные ругательства. Он то и дело употребляет выражения, заимствованные из передач кабельного телевидения, в результате чего порой изъясняется причудливыми, непроверенными на практике речевыми конструкциями. В этом был весь Фабиан.
– Я и не говорю, что нам нужно ехать в Перу. Ледяную принцессу уже нашли. Я вот что имею в виду: если мы ничего не предпримем в самое ближайшее время, на нашу долю ничего не останется. Было бы здорово до конца года открыть какой-нибудь новый биологический вид. Ну, или что-то в этом роде.
– В прошлом годы мы ездили на Галапагосские острова, – сказал я. – Это было круто. Уж если и искать новые виды, то только там.
– Знаю. Не пудри мне мозги своими фотками, которые ты нащелкал на каникулах. Нам нужно сделать себе имя. Магия постепенно покидает наши края и оседает в музеях. Мне нужна хотя бы частичка ее, прежде чем она исчезнет навсегда.
– Не переживай. Что-нибудь наверняка подвернется. Смотри-ка, вон Байрон подъехал. Погнали!
Байрон – личный шофер Фабианова дядюшки, Суареса. Хотя в прошлом он был полицейским, по словам Фабиана, дядя узнал сей факт, лишь когда они, подъехав к его дому, обнаружили, что там вовсю орудуют грабители. Байрон попросил Суареса оставаться в машине, а сам потянулся к перчаточному отделению за пистолетом, о существовании которого Суарес даже не подозревал. Затем выстрелил в спину убегавшим из дома взломщикам. Во всяком случае, так пересказал эту историю Фабиан. Возможности проверить правдивость повествования мне так и не представилось. И все потому, что, по его словам, дядя не любит распространяться на данную тему. Я сам никогда не решался спросить Байрона об этом происшествии, потому что, несмотря на свой добродушный характер, он внушал мне страх. Родители рассказывали жуткие истории о похищенных о целью выкупа детях, когда на ребят, сидящих на заднем сиденье, вдруг наставляли пистолет. Так что я крайне неловко чувствовал себя всякий раз, когда рука Байрона отдалялась на слишком большое расстояние от рычага переключения скоростей, и неизменно отворачивался, когда ловил в зеркальце заднего обзора тяжелый взгляд его налитых кровью глаз.